Стихи Давида Бурлюка из альбома в парчовом переплете
«Отец российского футуризма» Давид Давидович Бурлюк был личностью во многих смыслах исключительной. В нем гармонично сочетались преданность творчеству и прагматизм, кипучая энергия и усидчивость, восторженность и критическое начало. А еще – среди лидеров русского авангарда он был одним из немногих, кто соединял в себе дар живописный и литературный. Всю свою жизнь движимый «инстинктом эстетического самосохранения», Давид Бурлюк выражал себя и в живописи, и в литературе, в поэзии, публицистике и прозе.
Эрих Голлербах в своей монографии «Поэзия Давида Бурлюка» писал об этом так: «И, наконец, даже знающие Бурлюка “знают” его обычно очень поверхностно. Между тем, творчество Бурлюка – чрезвычайно богатый и любопытный материал для исследователя. Для правильного понимания его поэзии и нужно, в сущности, внимательное ознакомление с его живописью и графикой. Нужно радоваться этой возможности проверить на примерах изобразительного искусства характеристику искусства слова, подметить некоторую общность законов, убедиться в единстве основных мотивов и в мощной силе индивидуального начала. Подобный случай представляется чрезвычайно редко: обычно художники слова бывают если не совсем слепы к произведениям изобразительного искусства, то довольно часто – равнодушны. … Случаи же сочетания профессий писателя и художника крайне редки».
Сам Бурлюк вторит ему в своем импровизированном эпилоге к изданному им с Марией Никифоровной в 1930 в США сборнику «Энтелехизм»:
«Я, вероятно, никогда не знал кабинетной манеры писать вирши. Где кисель – там и сел. А жизнь в Нью-Йорке, с его воздушными дорогами, подземками, приучила к величайшему одиночеству, которое находишь в миллионной толпе. Пора начать писать не стихи, а этюды, как это делают художники – непосредственно с натуры. Прилагаемые стихи написаны были на клочках бумаги, на переплетах книг, на бульварах, за углом дома, при свете фонаря… Писал стихи и на заборах – в Сибири. Где они? Кто их читает?»
А вот что написала Мария Никифоровна Бурлюк во вступительном слове к 55 номеру (1964-1965) журнала «Color and Rhyme», в котором также опубликована большая подборка стихотворений Давида Бурлюка:
«”Я в этот мир пришел, чтобы встретиться с словами” – говорит поэт о себе. Бурлюк был рожден поэтом и живописцем. <…> Если бы не многолетнее внимание Марии Никифоровны к карманам Бурлюка, где она ежедневно находила скомканные куски конвертов, афиш – с рукописями стихов – и не наша теперь денежная возможность предать их печати – Бурлюк как поэт, «великий Бурлюк» (Маяковский, 1916 г.) – как поэт, никогда не искавший читателя, остался бы неизвестным поэтом».
В этих строках – и правда, и неправда. Правда – о многолетнем «внимании к карманам Бурлюка», без которого многие стихотворения действительно оказались бы навсегда утерянными. Неправда – то, что Бурлюк никогда не искал читателя и остался бы неизвестным поэтом. Во-первых, вышедших в дореволюционной России десятка с небольшим поэтических сборников с лихвой хватило бы на то, чтобы навсегда остаться в истории авангардной поэзии. Во-вторых, уже в Америке, помимо собственных изданий, он публикует свои стихотворения в коллективных сборниках («Свирель Собвея» и других) и в газетах «Русский голос» и «Новый мир». Давид Давидович прилагал немалые усилия и для того, чтобы стихотворения его были напечатаны в СССР, но успехом они не увенчались.
И все же многие стихи Бурлюка так и остались в рукописях, так и остались неизданными. Много таких стихотворений есть и в альбоме, хранящемся в фонде Бурлюка в Исследовательском центре специальных коллекций американского Сиракузского университета. У этого альбома – интересная история.
В ноябре 1908 году в Киеве открылась она из первых авангардных выставок в Российской империи – «Звено». Участниками выставки были Давид, Владимир и Людмила Бурлюк, Михаил Ларионов, Аристарх Лентулов, Владимир Баранов-Россине, Александр Богомазов, Александра Экстер и другие. В том же году Александра Экстер подарила Давиду Бурлюку толстую тетрадь – альбом, обтянутый куском парчи из священнической ризы (Бурлюк писал о том, что это риза одного из священников Софиевского собора в Киеве).
Спустя двадцать три года, уже будучи в США, Бурлюк начал заполнять эту тетрадь. Он решил сделать салонный альбом, приуроченный к своему грядущему пятидесятилетию, и первую запись сделал сам 22 июля 1931 года:
«197 E. 10 st. New York.
David Burliuk
Мне 49 лет. Остался год до
половины столетия.
Пол сотни лет не малый возраст.
Воз жизни я растил и дети
Мои уже по миру ходят
молодыми львами.
Во мне не ослабела сила бороться
с тьмой, с бесформенным
и вялым.
Во мне задор еще гуляет ветром
вольным.
Разумное спокойствие его направит
на верный путь, на
путь работы.
С Марусей – общий труд. О Маяковском книгу должны в году, что ныне наступил, окончить мы. В величии высоких мыслей пусть огонь горит. Цветут леса и реки мчат узоры волн своих».
В альбоме оставили записи и рисунки множество друзей Бурлюка, среди которых Вениамин Никулин и Джон Грэм (Иван Домбровский), Рита Пейор и Николай Васильев. Спустя два года, в 1933-м, Давид Бурлюк начал записывать в альбом свои стихи, сопровождая их рисунками. Часть этих стихотворений уже была опубликована в ранних футуристических сборниках (например, в «Сборнике единственных футуристов мира поэтов “Гилей” “Дохлая луна”», вышедшем в 1913 году в Каховке, а затем, в 1914 году – в Москве), однако Бурлюк не оставил ни одного стихотворения без исправлений и корректировок. Часть была опубликована в журналах «Color and Rhyme», издаваемых Давидом и Марусей Бурлюк в США в 1930-1967 годах; часть же не была опубликована вообще. Например, ряд стихотворений с пометами Маруси «переписано в 1939 год», то есть в один из дневников, которые в течение 1930-х она вела по просьбе и настоянию мужа, делая в них практически ежедневные записи, так и не был опубликован по причине смерти в 1967 году Давида Давидовича и Марии Никифоровны (Бурлюки издавали эти записи со значительным опозданием, и последним был издан дневник за 1938 год).
Давид Давидович записывал стихи в подаренной Экстер тетради, чередуя их с рисунками, газетными вклейками и отзывами друзей. В настоящей публикации приводятся около трети стихотворений из тетради. Несколько ранее уже опубликованных в футуристических сборниках стихотворений были переработаны Бурлюком, что указано в примечаниях; он неустанно работал над своими текстами, пытаясь довести их до совершенства. Несколько более поздних стихотворений опубликованы лишь в нью-йоркской газете «Русский голос», в которой Давид Давидович работал с 1923 по 1940 год, и в издаваемых им с Марией Никифоровной в Америке журналах «Color and Rhyme», труднодоступных для широкого круга читателей. Большая же часть стихотворений публикуется впервые.
