Валерий Айзенберг

КВАРТИРАНТ

…к дому не подходи, я тебя встречу на углу Ютики и Кэррол. Когда ты там будешь? Через полчаса? Я буду ждать. Но если ты появишься раньше меня, не привлекай внимания. Тут все друг друга знают. Тебе нельзя заходить во двор с вещами, можешь встретить Боснийца. Это – Суперинтендант. Я возьму чемодан и сам с ним зайду, а потом ты подойдешь и на домофоне нажмешь кнопку «2D». Я открою. Другие поймут, раз у тебя нет ключа, значит, ты гость. В субботу они толпятся перед дверью стаей грачей, стоят и ждут, чтобы кто-то открыл. Им запрещено. Поживешь два дня, больше нельзя, могут проверить. В этих квартирах никто посторонний не имеет права оставаться на ночь, тем более жить. Даже родственники не могут. Тут одна собиралась приехать – я отказал. У меня и ключа второго от двора нет. Он, сволочь, вставил новый замок. Ключ специальный. Только по коду, можно заказать extra ключ, а код у Супера. Он берет за него пять долларов. Я не думаю, что это законно, но зато так просто не сделаешь. Как я ему объясню, зачем мне еще один? Все время что-то делают с замками. Наверно, думают – чем чаще менять замки, тем меньше вероятность ограбления. У меня даже возникла идея создать компьютерную пару – ключ-замок, характер совместимости которой будет постоянно меняться по специальной программе. Не подберешь, и отмычка не поможет. Не успеет за непрерывными изменениями пары. Замок с непрерывно меняющимся секретом.

Ты когда заходил, никого не встретил? О, у тебя водка «Еврейская»! Отравленные колодцы и невинные младенцы. Мы накроем стол. У меня есть закуска – отличные грибы. Я купил в магазине «99 центов». Белые! Но их так есть нельзя. Я добавляю специи, а то они какие-то мертвые. Зубы погружаются в них, как в перезревший банан. Когда ешь, то кажется, что обнимаешь тлен в форме грибов. Если крепкое объятие, то и зубов не надо. Я крошу лук и солю, заливаю кукурузным маслом и добавляю индийские специи – я их обожаю – главное, в нужной пропорции. Не понимаю, почему оливковое масло считается лучшим. Какая разница? И то масло, и то. Оливковое масло! А ты знаешь, что древние евреи в тридцать лет уже были старики. Я все время экспериментирую. Не всегда выходит вкусно. Бывает – отвратительно. Вот лимон. Бросают в горячую воду – я имею в виду чай – мякоть. А я бросаю кожуру. Мякоть – это кислота. Все в кожуре. А по поводу грибов! – не за столом сказано – поэт Бродский кем только не работал. Даже в морге. Он говорил: старушек поднимаешь, а плоть проваливается до костей, несешь кости. А эти грибы – та же плоть, только без костей. Хлеб черный, но не тот. Этот – белые подушки без вкуса и запаха. Их делают «из пыли» – зерно так перемалывают, что в нем силы не остается, затем подкрашивают, для русских. В Америке евреи наконец стали русскими. Тут и зеленый хлеб есть, и розовый. Ну, это для детей. Глубокий макияж. Я не хожу в театр потому, что вижу в актерах загримированных мертвецов, которых перед началом спектакля оживляют. Как будто режиссер-супервайзер, мадам Тюссо, снимает заклятие. Я подал в восемьдесят втором и ждал до восемьдесят девятого. Постоянно не работал. Они здесь спрашивают: почему не работаю? А я живу по системе. Когда приехал, у меня было сорок телефонов в записной книжке, а теперь ни одного. Никто не хочет общаться, всех растерял. Я сильно напуган.

Мы скооперируемся. Я же могу готовить. Буду ходить в магазин за покупками – здесь можно дешево покупать даже красную и белую рыбу. Кроме магазина «99 центов», есть еще «89 центов» и даже «79 центов». Таких цен у нас нельзя было представить, на ценниках стояли только круглые числа. А здесь хитрые евреи придумали разные игры. Ведь каждый человек – покупатель. Он только радуется, восторгается этими девятками и долями, играет с ними, как дитя, на что-то надеется, хотя понимает, что это обман. Но любопытство его подводит. Легче всего люди верят в ложь, на этом живут рекламные компании. Надежда всегда умирает последней. «Самый горячий кофе ЗДЕСЬ!» Как тебе это? Разве может температура воды бесконечно подниматься и быть выше ста градусов? Не может, у всех одинаково, но все верят, потому что каждый хочет выделиться. И продавец и покупатель. Все – или то или другое, третьего не дано, точнее, дано: то и другое в одном лице. Даже мой бизнес – это купля-продажа.

Ты называешь то, что делаешь, проектами. Это что – самореклама? Чтобы показать? Сейчас все художники делают проекты, а не картины или скульптуры. Началось с того, что еще импрессионисты стали делать серии. Но это было безобидно. Все равно они писали картины. А сейчас – художественные жесты. Что я видел?! На Седьмой авеню размером с дом – пуговица, проткнутая иголкой. Чтобы поразить? Я этого не понимаю. Обман народа – люди хотят искусство, а им – проект. Свободное творчество превращается в фикс-идею. Или точнее, творчество на службе фикс-идеи. Не суббота для человека, а человек для субботы. Они это называют – концептуализм или просто – Арт. Раньше даже архитекторы не делали проекты. Гауди лепил здание как скульптуру. Ставил живых людей на те места, где должны быть скульптуры, и смотрел. Примерял. Если бы ему дали огромный кусок мрамора, то он бы высек дом-лабиринт снаружи и изнутри. Не хуже, чем Эшер или Мебиус. Создал бы нетленное произведение искусства. Конечно, из поролона легче. Я знаю одного, щиплет поролон клещами, вырезает ножницами, что попало, любых размеров, и раскрашивает. Еще – шьют резиновые формы и надувают, сваривают железнодорожные рельсы, которые на самом деле пересекаются только в бесконечности. Театр Абсурда. Есть такой художник Тучебрюков или Вероловлев… он соединяет безопасные лезвия, сотни тысяч, и делает опасных питонов, толще, чем обычно, выворачивающихся наизнанку от одного прикосновения. Детские игрушки, сплошь набитые блестящими лезвиями. Это они называют кинетической скульптурой. А художник Митурич был одержим манией создания гибкого колеса со своей собственной силой вращения. Хотел максимально использовать энергию инерции… Корчат из себя Леонардо. Арт исчезнет, а Искусство останется.

Ты мясо не ешь? Что ты говоришь?! Не ешь замороженное? А кто докажет – мороженое, свежезамороженное или размороженное? Как ты узнаешь? Охлажденное или парное? Откуда оно здесь? Если будет, они не упустят об этом сообщить. Чтобы получить выгоду. Можно я расскажу поучительную историю по поводу тех, кто не ест замороженное мясо? Не за столом сказано. Захожу я к мусульманам, чтобы съесть что-то отличное от американского. Сел и вижу: подсобный работник, мексиканец, несет на размокшем картоне куриные крылышки, растаявшие, размерзшиеся. Картон прогибается, рвется, и все мокрые крылышки летят (странно – крылышки летят) и шлепаются на пол, как большие китайские пельмени, некоторые – с ледяным стуком и хрустом. Так он, работник, собрал все обратно на картон и унес в подсобку. А ты говоришь! Десять раз замораживают и размораживают. При этом в крови образуются разные микробы. Могут убить. Те, кто покупает охлажденное мясо, глубоко ошибаются. Меньше ошибаются те, кто покупает замороженное мясо, так как есть вероятность, что заморозили первый раз. Эти, последние, и я к ним отношусь, платят меньше.

В израильской армии, как только солдат откроет банку с консервированной пищей, то даже если ничего не съел, должен выбросить. Жаль, что при воинских частях нет свинарников. Столько продуктов пропадает. Я тебе буду давать инструкции и советы. Вот, например. Когда темно – ты же пишешь ночные пейзажи и возвращаешься рано утром – ходи не по тротуару, а по дороге, посередине. Это не я придумал, они, негры, сами так говорят. Помню, еще в Ленинграде я читал Анатоля Франса «Тартарен из Тараскона», так он, Тартарен, ходил только посередине, хотя весь был обвешан оружием. Строил из себя героя. Клоун. Часто представляю себя Александром Македонским, Че Геварой или Аль Капоне, к примеру. Причем меня не волнует моральная сторона вопроса, положительный герой или отрицательный. Герой всегда по своей сути отрицательный. Шагает по трупам. Последнее время зациклился на Достоевском и почему-то на последних его днях. У меня, то есть в моем лице, он commit suicide. Не помню, как он на самом деле. Все знают, как кончил Пушкин, что случилось с Гоголем, Толстым. А Достоевский? Тихо-мирно на четвертом этаже? Может быть, те трое закончили плохо, потому что по жизни были почти нормальные, а этот кончил хорошо, потому что был почти больной? Раньше писатели не делали картины, а художники не писали романы и разные философские тетради, а занимались делом. Я читал твою книжку. У нее нет обложки, но бумага хорошая и поля большие, неэкономно. Много грамматических ошибок, и написано – как отчет, хотя у твоих героев странные имена. Я твой чемодан набил вещами, чтобы место не занимали. Спрячу в нишу – могут быть проверки, чтобы не заподозрили, что тут посторонний.

Вот диван, тут ты будешь спать. На нем спала мама. На нем и умерла. Последний год он все время был мокрый, пришлось вырезать местами. Я его укрыл пластиком, точнее – упаковочным полиэтиленом с воздушными ячейками. Конечно, ячейки все быстро полопались. Лопались и щелкали, насколько духа хватило, ха-ха! Так буряты, Слава с Петей, и спали. Вначале, когда они ложились, от полиэтилена стоял такой треск, с такой частотой, как бывает от игрушечных автоматов, но с каждым разом все реже и реже. Когда воздух закончился, остался только скрип пружин. Я у них спрашивал, удобно ли спать, не шелестит, не скользит простыня. Конечно, неприятно сознавать, что лежишь на упаковке, но они мне во всем потакали. Даже слишком.

Ты когда звонишь в домофон два раза, то второй раз – слишком долго, слишком. Всех разбудишь. Будет переполох. Звони второй раз так же коротко. Здесь все слышно. Если не во дворе, то в соседних apartment’ах точно. Такие стены! Такая слышимость! Сволочи! У меня к тебе просьба. Вот ты быстро прошел в туалет. Когда ходишь босиком, не топай, не стучи пятками по полу, а ходи на носках. Раньше внизу жил парализованный. Ему нечего было делать, как только слушать. Он мне говорил: «Сэр, ходи и не стучи пятками». Потом дети его нашли. Он несколько дней просидел в одиночестве с открытыми глазами. Дверь была не заперта. Дети толкнули и увидели труп в кресле. Сейчас там другой живет.

Ты встречал Его, Боснийца? Один раз в полседьмого? Он убирает на входе. Бывает, станет посреди двора и позирует себе со шлангом в руке, как будто перед ним зеркало. Вода льется, он откинет руку и застынет. Бахчисарайский фонтан изображает. Думает о чем-то возвышенном. Можешь встретить его сына. Сын такой огромный! Посмотрит в упор, а потом взглядом провожает. Если Зина позвонит, я скажу, чтобы она Супера и его сына послала подальше. Она в управлении домами работает. «Русская». Склочная баба. Берет взятки. Все знают и молчат. Знают и выше. Если будут задавать вопросы, говори, что учишься трейдинг-бизнесу… Нет, ты прав. Это privacy. Даже если спросят, не отвечай. Сделай вид, что не слышишь вопроса. Или просто не слышишь – глухой. Нет, это слишком опасно – подумают, что глухонемой.

Тут мальчик писал в холле. Мы думали, что это черные. Я его ловил, и Супер тоже. Я его поймал и так на него накричал! Еврейский мальчик. Он вел себя нахально, и я сказал Суперу. А он – его матери. Она религиозная. Так она на Супера ка-а-ак понесла! У него были та-а-аки-ие глаза!

У меня плохой сон. Заранее просыпаюсь, жду твоего звонка и не могу заснуть. И еще, если в коридоре кто-то будет, не пользуйся ключом от apartment’a, а звони. Сам не открывай. Моя дверь напротив лифта. В середине двери – кнопка. Я буду прислушиваться, буду начеку, наготове, если вдруг в коридоре кто-то появится, я сам открою. Так он поймал Петю-Петербурга. Наверно, выслеживал, делал вид, будто роется в помойке. И когда в коридоре появился Петербург, то Супер спросил: «Ты здесь живешь?» И Петя сказал: «Да». С этого началось. Зина звонит, что будут проверки. Супер делает визит, якобы посмотреть датчик задымленности. Я ему стул дал, а он поднял руку и достал его на потолке. Такой высокий! Не может быть, чтобы достал? Ты же его видел. Ну что ты! Он выше меня. У меня было раньше на два сантиметра больше. Метр семьдесят четыре с половиной. Когда я дал себе слово, что после защиты кандидатской брошу курить, то после поправился на двадцать килограммов. А раньше при таком росте весил пятьдесят восемь. Когда высокий человек поднимает руку, то достает еще выше, у него же рука длиннее. Да еще ширина плеч. То есть разница в высоте, которую высокий человек может достать, и той, что может низкий, больше, чем разница в их росте. Ты знаешь, сколько их понаехало! У каждого пистолет! Они прибыли сюда худые и бедные. Здесь в каждой квартире нечисто. А взялись за меня. Супер-босниец по-английски почти не говорит, только жестами, да и по-сербски плохо. У них в Югославии все говорили по-русски. В окно не показывайся. Босниец может стоять вон там. Это его дверь. Я уже говорил. Он любит стоять со своим equipment’ом во дворе, откинув руку. Уходит в себя, кайфует. Он мусульманин. Жена красивая. Я ей сказал, что при таких черных волосах у нее очень белая кожа. Как всегда, сказал глупость.

Я проснулся, потому что кто-то звонил. Я стал кричать в домофон, а ты не слышал. Может, мне звонок послышался. Так было уже много раз. За мной следят. Тут все следят за всеми. Однажды, мне показалось или на самом деле было, позвонили в дверь. Я осторожно подошел к двери, прислушался, потом открыл – никого. Бросился к окну. Смотрю, еврейка перебегает двор от этого подъезда к подъезду напротив. Они подсматривают, подслушивают.

Я тут подумал, конечно, больше для себя, чем для тебя. Раз мы уже проверили и ничего не произошло, и, хотя я сильно напуган тем, что было раньше, может, попробуем на тех же условиях? Сколько ты собираешься жить? Месяц? Ты никого не встретил, когда заходил эти два дня? И когда выходил? Значит, у него и у тебя разный режим. Похоже, Супер просыпается поздно. Можно попробовать. Он высокий, черноволосый. Я тебе уже описывал его внешний вид. Мой apartment на втором этаже, но не иди по ступенькам, а пользуйся лифтом – можешь с ним столкнуться. Только в крайнем случае, если лифт не работает, можно идти по лестнице. Одна – слева, другая – справа. Чтобы достичь левой, нужно на 0,6 сек. меньше, чем правой. Я экономлю не только деньги, но и время. Конечно, при этом я думаю больше о себе, чем о тебе. Ты оценил доску на подоконнике? Она закрывает Суперу обзор. Я перекрыл угол, под которым Он может тебя увидеть со двора из своего окна. Я очень напуган. Не прислоняйся к перегородке. Может упасть. Это я построил. Раньше не было границы между кухней и комнатой. Даже из других apartment’ов приходили смотреть на мое изобретение. Они удивлялись, как это сделано. А зачем такая большая комната? Да еще кухня в комнате? Говорят, новая планировка, но дому-то пятьдесят лет! Ты ищешь спички, чтобы зажечь горелку? Она сама загорается – от поворота ручки газа. Фитиль горит постоянно. Мы в Америке, смотри! Но третью горелку не включай, может убить. Работает неравномерно.

Я освободил ящики для твоих вещей. Ты оставил на виду подушку и простыню. Постарайся класть белье сюда, а я буду ставить твою картину как заслонку. Они могут проверять. Поводом может быть проверка состояния квартиры, газового счетчика, пожарных датчиков.

Сегодня опять суббота, и я тебе покажу район. Вот две религиозные пары с детьми. Такие красивые жены! Я даже… но, конечно, ничего бы не произошло. Жены друзей. Вторая пара моложе и красивее. Тот высокий красавец играет на барабанах и говорит, что все знает о музыке. А Римского-Корсакова не знает! Ничего они не знают! Самонадеянность американцев. Не снобизм. Снобы – французы. Не знает, что Римский-Корсаков из девятнадцатого века, что он был членом «Могучей кучки» и правил Мусоргского! А тот все равно сгорел от водки. Кончил плохо. Это знают все. Я не говорю, что надо знать что-то специальное. А его жена все бы сделала со мной. Как что? Ну все. Но я не буду. Однажды это случилось. Больше нет, не могу с женами моих друзей.

Тому хасиду мы открыли дверь. Стоял и ждал. Сказал: «Thank you». Им же нельзя нажимать кнопку – электричество. В субботу лифты не останавливаются, так и ходят с открытыми дверьми вверх-вниз. Шаббат-лифты для врачей и больных. Тут все меня ненавидят, презирают. Называют: «Гой!» Этот из первой пары… я его оскорбил. Он пригласил на бар-мицву своего сына, а я не пошел. О чем я с ними буду говорить? Руки заставляют мыть перед едой особенным способом, не под краном. Сначала в правой руке кувшин с водой, льешь на левую, затем – в левой руке, льешь на правую. Для них правая рука – это сила, а левая – прощение. А какая разница? Когда я еще в Ленинграде боролся на руку, здесь это называется «armresling» – американцы любят громкие названия, любые курсы называют академиями, особенно мне понравилось: «American Academy of Pet Grooming», Академия Случки, представляешь? – то всегда побеждал на левую и часто проигрывал на правую.

А кран все равно как включать, что сильной рукой, что слабой. От перемены мест слагаемых сумма не меняется, как дважды два – четыре. А когда-то было неочевидно. Меня интересуют такие вещи: почему от аксиом веет уверенностью? Кафку это тоже интересовало – он называл аксиомы фантастическими истинами. У нас кран по часовой стрелке перекрывал воду, а против часовой – открывал. Здесь все зависит от водопроводчика, он может установить как угодно. Свободная демократическая страна.

Что, соседи, значит, друзья? Вот, соседка! Из Молдавии, говорит по-русски. Она выходила из лифта с коляской, в коляске ребенок, как ангелочек, белый, с нимбом из кудряшек. Я придержал дверь, и она пригласила меня на обед. Я отказался, а на вопрос – почему ответил, наверно, неправильно: потому что ты религиозная. Тут живут две, ко мне хорошо относятся. Я по разу был у них, больше не пойду. Один раз пошел на Йом-Кипур. Этот варварский обычай! Мне стыдно. Я видел клетки, переполненные живыми курами. Часть – ощипанные! Вопли, крики! Потом их убивают и камлают с ними. Живыми и мертвыми. Трясутся. Кричат: «Я – это курица, курица – это я! Я приношу себя в жертву!» Им запрещено приносить настоящие жертвоприношения. Отрезают голову курице, но не совсем, а чтобы свисала на шкурке. Мол, это она сама себя. Кровь брызжет, безголовые курицы бегают. Все в крови… Мне стыдно. Надо сообщить в Общество охраны животных. По той же причине, если самурай не в состоянии перерезать себе горло после вспарывания живота, его помощник завершает сэппуку, отсекая ему голову, но так, чтобы она оставалась свисать. С Юкио Мисимой тоже вышло неудачно. Хотя «Золотой храм» – хорошая повесть. Удар меча пришелся не туда. Нескладная жизнь. Если все складывается удачно, то как бы ничего и не происходит. Избежишь чего-то существенного.

Суккот для меня страшное время. Они на манер предков ставят во дворе шалаши и там напиваются. Возник спор, орали в микрофон и дрались. Мама меня позвала и говорит, что у нее сильно заболела голова. Я вызвал «скорую», и она поехала… в последний путь.

Недавно в Бруклин приезжал казах. Из Казахстана или Сибири. Я пошел просто посмотреть. Лечит. Собрался народ. Вышла казашка, хорошо одета. И говорит, что это его учение, и рассказывает, как оно появилось. Он не мог пописать, хотел, но не мог. Представляешь, это она при всех говорит – не мог пописать, и все зааплодировали. И вот он, казах, идет мимо дома, и человек оттуда позвал его и научил, как помогать людям. Он сразу же пописал. Все прошло. И это доказывает?! Потом она сказала, что нужно всем вместе шумно выдыхать и трясти руками, и все, как по команде, задышали и затрясли руками. А с виду все интеллигентные. Только я – нет. И еще один, настоящий, здоровый русский парень с простым лицом, не трясся. Тоже пришел посмотреть. Мне стало так плохо, даже ужас охватил, и я ушел. Что-то с психикой – не могу участвовать в массовых мероприятиях. Сначала я не мог найти дверь, темно в зале. Наконец нашел, а она не открывается. Тяну, тяну! Мокрый стал, там девушка была, странно на меня посмотрела, повернула ручку, и дверь сама открылась. Я из любопытства ходил. Просто посмотреть пошел. Он не мог пописать! Я знал одного, он забыл, как при этом надо расслаблять мышцы. А для этого есть специальное упражнение. В Ленинграде была Софья Марковна Люблинская, сейчас здесь живет. Она водила нас в Павловск. Становилась на скамейку и говорила: если у вас проблемы со стулом, то нужно делать так (извини, что говорю на эту тему, ты ешь). А там пожилые были, все очень заинтересованы… ха-ха-ха! сейчас, может, моложе меня, в смысле уже умерли и сохранили свой возраст. А я и еще одна молодая девушка отошли в сторону и зубоскалили. Она говорит: делайте так. Ставит ноги немного шире, подгибает коленки, слегка наклоняется и трясет задом, легко трясет. «Расслабьтесь, расслабьтесь, расслабьте сфинктер».

На углу Истерн Парквей и Ютики всегда стоит страшный шум. Все в наушниках и трясутся. Там музыка. У них барабанные перепонки – железные. Шум снаружи они не слышат, только производят. Все для меня делают. Да они и так не слышат, еще в утробе орали и пытались прыгать. Еще на генетическом уровне. У нас в Ленинграде это называли «с молоком матери», ха-ха! Сигналят, орут, проповедуют. Баптисты, евангелисты, свидетели Иеговы, адвентисты седьмого дня. Никто не работает. Но и чтобы молились, я не замечал. Не то что мусульмане – все время натыкаешься на коврики, снятую обувь… В начале Оушен-авеню я видел даже церковь Яна Гуса. Она больше походит на музей, типа музея Николая Рериха на Вестсайде в Манхэттене. Тут все есть. Видишь, лотки с книгами. Здесь только книги для негров, о том, что они древняя раса, что их искусство настоящее. А в наушниках не молитвы, а рэп! Разве это искусство?! Они все время показывают свое физическое превосходство. Выпустили кино под названием «Белые не умеют прыгать». Книги о том, что белые редко моются и плохо пахнут. По воскресеньям проповедники занимают площадь и кричат в громкоговорители о том, что Христос был черным и жизнь появилась в Африке. Каждое воскресенье одно и то же. Ждут, когда президентом станет черный. Президент в Америке – главный герой. Супермен. Евреи тоже своего ждут, но скрывают. Ходят слухи, что Авраам Линкольн и Валери Жискар д’Эстен были евреями. Смотри, везде парикмахерские, в каждом блоке. (Квартал здесь блоком называется.) Сенегальские прически. В Ленинграде «сенегалами» назывались абстрактные картины на продажу. Ты знаешь, сколько стоит постричься с «закруткой» волос? Восемьдесят долларов! Столько, сколько твоя картина!

Ты заметил, что здесь нельзя пройти между домами, нельзя оказаться внутри блока ни человеку, ни собаке? Меня интересуют такие вещи. Почему при огромном разнообразии пород собак человек всегда отличит их от других животных? Даже свинья больше похожа на тапира, чем колли на таксу. Как он отличает любую собаку от опасных животных? Почему не боится? Даже если эту породу никогда не видел. Это происходит само по себе, на генетическом уровне? В Ленинграде было по-человечески: проходные дворы, анфилады арок, темные углы и гулкое эхо. Тут эха нет. Мы на острове в нью-йоркской бухте. Плохая акустика – все выдувается. Это одна из причин, почему тут не тихо разговаривают, а кричат. А все думают: какие американцы раскрепощенные! Хотя я стараюсь давать тебе полную информацию и говорю сразу о разных вещах, каждый мой день похож на предыдущий. Здесь в Кроун Хайтце бок о бок живут негры и хасиды. Негров официально называют african-americans. Так считается политкорректно. А мне непонятно, почему слово «негр» для них обидно? Есть даже страна Нигерия. Так же евреи обижаются, если их называют «жидами». На границе Польши и Чехословакии есть город Зебжидовице. В Польше еврей – жид. Когда я был в Польше, то наш гид сказал: «Справа жидови цвинтар». Цвинтар – это кладбище на идише. Мертвый язык, старше, чем современный немецкий. У нас там их не было – до революции Ленинград для евреев был запретный город. А в советское время кладбища по национальному признаку не строили. Странно – несколько столетий рабства, но я не видел в Америке кладбищ для негров. Даже кладбище киборгов есть. Я видел его в одном голливудском фильме со счастливым концом, happy end’ом.

Хорошо кончил главный ребе. Хасиды считают, что он не умер. Они построили точную копию его бруклинского дома в Израиле, недалеко от Тель-Авива. В этом доме-копии никто не живет. Это же настоящий культ личности! Мавзолей, пирамида. Погребальная камера. Все оттуда. Египтяне же были семиты. Ты узнай, может, там надо сделать росписи, заработаешь. Ты же расписываешь рестораны. А вон, на красный поехал! Мог людей убить… Ютика-авеню очень запружена. Везде автомастерские. Лет десять назад вон на том углу один хасид убил машиной ребенка (наверно, его толкнули), так негры устроили почти погром. Вот, видишь красную краску? Крест с обручальным кольцом на месте его верхней части. Стерся. Крест с секретом, похожий на ключ. Кажется, что сможет уместиться на ладони. Это что, коптский крест? Откуда здесь? Крестное знамение больше такого креста. А распятие? Здесь был последний в двадцатом веке погром. Ну конечно, не так, как в России было. Тут власть не потакает, хотя в ней антисемитов тоже много. Потомки южан.

Как-то спускаюсь я по ступенькам в сабвей навстречу сплошной черной массе, как будто совершаю нырок с препятствиями в заполненный черный колодец. Спускаюсь, цепляясь за локти, плечи, сумки, вжимаясь в стенку, хватаясь за поручни… И вдруг по заднику меня толкнули коляской. В коляске ребенок-негр, нимб из черных мелких завитков. Потом огромный, тоже черный (это его коляска), обгоняя, вот так согнул правую руку в локте и тыльной стороной ударил меня. У них, наверно, это обычный прием. Все время показывают свое физическое превосходство. Если не успеешь сказать «sorry», сразу становишься врагом, точнее, превращаешься в жертву. По меньшей мере тебя обругают. Причем все равно, виноват ты или нет. С этим нужно спешить, они не дают времени на обдумывание, не выясняют, кто виноват и кто должен извиняться. И если ты промолчишь, могут издевательски, с ненавистью сказать: «Excuse you». Не смущаются и никого не стесняются. Не пропускают ни малейшей возможности. Наверно, думают, что стоят на страже демократических ценностей, защищают в своем лице «Билль о правах». Однажды я стоял в очереди и случайно наступил на туфель. Это был туфель негра. Я смущенно улыбнулся, но не сказал: «Excuse me», так он мне такое устроил! Настоящий разнос. Так взбеленился! (Странно – негр и белена. Они же ее никогда не видели и никогда не были в белой шкуре.) Но это было вначале. Я еще был щенком. Сейчас я черных люблю. А когда приехал, то был ужасен. Как-то в гроссери объяснял негру, что сода – это не вода, а сухой порошок (я забыл, что Хэмингуэй постоянно пил виски с содовой), так он меня чуть не убил. Ясно, что Хэмингуэй не бросал порошок в виски. Теперь-то я знаю силу ассоциаций. Американская сода – это вода с газом, шипучка. Я химик-технолог и знаю, что самый простой способ ее получения – бросить в воду щепотку соды.

Сегодня я опять не спал. Позвонила знакомая из Германии. Двадцать минут извинялась – она не сообразила, что у нас полшестого утра. Ты говоришь, что недавно видел Супера? Может, это был не Супер. Меня же рядом не было, чтобы удостоверить. Но он сильно выделяется – белый и не хасид. Таких сразу видно по внешнему виду. Это раньше, когда мы были невыездными, то все белые были для нас на одно лицо. Что ирландцы, что германцы, что славяне. Светлые волосы, голубые глаза, высокий лоб. Три главных критерия господствующей расы. Я сделал открытие! В России люди делились на три группы: господствующая раса, евреи и нацмены. И лишь евреи чувствовали себя как в гостях, посторонними. Положение менялось только в моменты больших катаклизмов, когда они выступали в роли катализатора или в роли необходимой жертвы. Оказывались на виду и получали роль. В остальное время их держали про запас, на всякий случай, как заложников или ответчиков.

Супер утром минут двадцать неподвижно стоял на входе во двор со своим equipment’ом. Бахчисарайский фонтан изображал. Я подумал, ждет. Приметил тебя и ждет, проверяет. Чтобы поздравить себя, мол, какой проницательный. Им задание дают в полиции – докладывать о всяких аномалиях: незнакомых субъектах и странных объектах. Как раньше в Ленинграде – дворникам. Если мы случайно встретимся на улице и я отведу глаза, не удивляйся, а сделай вид, что не знаешь меня. Проходи мимо. Занавеску не открывай. Слава курил у окна и смотрел на прекрасный вид, на это дерево во дворе, при этом включал лампу. Босниец видел. А потом поймал их. Поэтому я придумал заградительную доску на подоконник. Это тоже изобретение. Буряты мне во всем потакали. Кандидаты наук. Иногда напивались и превращались в свиней. Дрались стульями. А так лежали на диване – на нем раньше спала мама – лежали голова к голове и о чем-то бесконечно разговаривали. Совсем меня не беспокоили. Только воздушные ячейки в полиэтилене громко лопались. Ха-ха! У Пети здесь сын, и он ему подарил компьютер за две тысячи долларов. Чтобы показать… а у самого денег нет. Как непогода, ветер и дождь, они не выходили на работу по пять дней. У них работа – продавать американские «сенегалы» с лотков возле Центрального парка. Такое вытворяли! Слава подходил на улице в два часа ночи к здоровенным неграм – а те мирно выпивают – и заговаривал с ними. Они так и ждут кого-нибудь, а тут недоумевали. Слава похож на корейца. Хотя бурят. Корейцев сюда в Америку специально привозят, чтобы негры над ними издевались. Итальянцев негры боятся, евреев не любят, китайцев не трогают. Ну вот, а он похож на корейца. Босниец назвал Славу и Петю чайнизы, то есть китайцы. Я сказал Боснийцу – не чайнизы, а буряты, нацмены. А он и не знает таких. Не знает, что они – монголы.

Я к черным хорошо отношусь, как никто другой. Это иной антропологический тип. У них слабые подбородки и мощные губы. У белых наоборот. Подбородки, челюсти. Белым нужно было разгрызать «кости» мамонтов, а негры ели бананы губами. Ха-ха, как эти мои грибы. Штаны на ягодицах ходят, как медвежата. Неудобно, но так они протестуют и выражают свою независимость. Они на голову черные колготки натягивают и напоминают молодых боровиков с маленькими шляпками. Если делить американцев на группы, то негров тоже можно отнести к нацменам, хотя они считают себя коренными жителями. Не знаю, как к этому относятся индейцы. Эти ждут, когда наконец приедет английская королева и попросит у них прощения.

Я вообще головные уборы не ношу, чтобы волосы не стирались. Может быть облысение. Даже зимой не ношу. Правда, для лысеющих есть специальные шапки (тюрбаны и береты) с начесом или ворсом из грубой хлопчатобумажной ткани или овечьей шерсти. Для американцев идеальный головной убор – бейсболка. Они так ее уважают, так перед ней преклоняются, что даже стирают отдельно от белья. Падают на колени и смотрят в иллюминатор стиральной машины, как она там летает в гордом одиночестве. Без нее имеют вид потупленный и кажутся близорукими. (О стирке я расскажу позже, в свое время.) Затем, еще мокрую, натягивают на голову, чтобы она приобрела свойства и форму своего носителя. Коттоновый парик, шагреневый наголовник. Никогда не снимают, как евреи кипу. При этом козырек надвигают на лоб. Верхняя половина лица оказывается в тени, и сетчатка глаз всегда в покое. Но чтобы видеть впереди, им приходится поднимать голову, вздергивать подбородок. От этого вид у американцев заносчивый, и, как следствие, их никто не любит.

Бейсболка – безразмерный головной убор, обхватывает голову любой формы, ветер ее не сдувает, на голове не смещается, козырек защищает нос и подбородок от солнечных лучей, можно носить боком и задом наперед. В доме, на улице, летом и зимой. Бывает с небольшими отверстиями для вентиляции. Иногда к бейсболке крепится пропеллер, настоящий вентилятор. У Карлсона – на спине, для полета, а у них – на лбу, для проветривания. На лбу пот у человека выступает от духовного напряжения, а в подмышках – от физического. Для проветривания подмышек носили майки из сеток. И назывались они – «сетки». В thrift shop’e я видел ковбойские сапоги с небольшими пропеллерами на задниках, похожими на стальные храповики. Ну, это к слову, не о лошадях сказано. У меня была одна, я с ней расстался – она во сне храпела. Особенно страшно после принятия алкоголя. Бейсболка работает по принципу термоса – летом защищает от перегрева, зимой – от мороза. Так же делает и море, летом нагревается, остужает разгоряченный воздух, а зимой, охлаждаясь, отдает тепло. Море – это гигантский земной конденсатор. Мне нравится придумывать подобные решения и находить в природе уже готовые, красивые. Обычно их не замечают. Это мое. Голова и Бейсболка – тоже две пластины конденсатора. Между ними возникает напряжение, накапливается энергия, конденсируются мысли, возникают идеи. Американцы черпают из бейсболки энергию, как от батарейки. Это их Energizer. Заряжаются уверенностью, силой и патриотизмом. Самые большие патриоты – те, что только приехали, сразу напяливают на себя бейсболку. Патриотизм у них активный, даже агрессивный. Пребывают в уверенности, что именно они настоящие, стопроцентные. Причем пять минут назад до приезда в Америку люто ненавидели американцев. Особенно арабы-мусульмане. Белые коренные американцы – пассивные патриоты, они никогда не удалялись дальше пятидесяти ярдов от своего салуна и не подозревают о существовании других государств. Обладают примитивным уровнем сознания, у них отсутствует аппарат сравнения. Играют только в бейсбол и американский футбол. Устраивают World Championship, хотя никто больше в этом не участвует. Они все вышли из Голливуда. Детский сад в Священном Лесу. Там и живут, составляют пазлы из готовых, проверенных модулей. Я и раньше подозревал, что человек, вопреки всему, верит в ложь, в Рай на Земле, а не на Небе. Этой верой пользуются голливудские продюсеры-евреи, чтобы загрести миллионы. На весь мир плодят Райскую Заразу! Для них самих она опасности не представляет.

Еще одно усовершенствование от страха. Когда выходишь, то сначала дверь открывай, потом вставляй ключ, выходи и закрывай – так меньше времени будешь находиться в коридоре. Дверь звучит. Это опасно. Сократишь время звучания. Хотя ты прав, когда я дома, ключом закрывать не надо, ты просто прикрывай, а я сам запру изнутри. Лишние движения. Увеличивается время присутствия в коридоре. Пока вставишь ключ, кто-то может выйти. Ну вот. Подожди, не выходи, какое-то шуршание за дверью, там кто-то есть. Я же тебе говорил, перед тем, как выходить, прислушайся, нет ли шороха. Если в коридоре кто-то есть, тем более Супер, а ты сам выходишь, то значит, здесь живешь. Будешь считать меня занудой, но когда выходишь, ты выглядываешь, вытягиваешь шею, а напротив двери – лифт. Если дверь лифта и моя дверь откроются одновременно, то человек, который выйдет из лифта, поймет, что ты чего-то опасаешься. Ты выходи по-другому, без напряжения, как будто тебе все равно. Как случайный посетитель, и у тебя нет задних мыслей. Пришел заниматься трейдинг-бизнесом или так, проведать. И уходишь. Все знают, что я живу один. А то, бывает, заснет одинокий и не проснется, как тот, внизу. Даже кресло у меня для этого есть. Ну вот, ты приходишь проверить.

Что случилось?! Я не слышал жужжания звонка! Был только щелчок. Когда второй раз щелкнуло, я открыл и говорил тебе в микрофон. Ты слышал? Только грохот и скрежет? Они все время чинят замок. И пишут объявления. У Супера код ключа, за него он берет пять долларов. И спрашивает, зачем extra ключ. Особенно сейчас, в связи с террором. Извини, что у тебя нет ключа от двора, да еще при таком замке. Это неправильно, если там щелкает и скрежещет. Он сломан, или это скоро произойдет. Там что-то трется, цепляется и трясется – детали неправильно соприкасаются. У замка напряженный режим работы. В доме столько apartment’ов! Дверь открывается и закрывается в среднем сто сорок раз в сутки, я посчитал. Никакой замок не выдержит. Может, только без механических деталей, но таких еще нет. Надо подумать над этим. У меня есть идея – мощный электрический магнит, а ключ замыкает цепь. Но технологии пока не позволяют сделать в таком маленьком размере. Над этим изобретением я думаю одновременно с идеей замка с непрерывно меняющимся секретом.

Я уже давно не сплю. В три часа утра мне приснилось, что уже шесть и что был звонок. После этого я уже не спал. Ты раньше не приходил? В четыре часа Супер и еще один тащили ящик по двору и занесли в подвал, а что там – никому не известно. До этого Боснийца супером был египтянин, который устроил там «mosque». В еврейском доме! Ходил туда делать намаз, у него было три жены и пятнадцать детей. Устраивал там «Диван», исламский Рай, приводил див. Говорил, что бежал из Египта, потому что он тот, кто хотел в ответ напасть на Израиль, а власть уже не хотела, и были гонения. И это он здесь говорил! В этом доме! И еще – что ищет четвертую жену. А те три были стра-а-ашные!

Я выходил – боялся, что ты придешь раньше. На Юнион-стрит есть мой тотем – любимое дерево. Я тебе его не показывал? Это вяз. У нас мы на них никакого внимания не обращали – второстепенные деревья, а здесь они великолепны. Я восхищаюсь, чтобы получать удовольствие. Это особый тип переживания. Праздник. Подхожу и вижу – возле вяза множество пожарных машин, тысяча людей. И человека одевали во взрывобезопасный костюм, шлем с таким толстым шлангом. Человек ведь должен настроиться на бомбу, а он говорил о чем-то обычном, потом закурил и пошел разминировать. В Москве погиб минер. Полковник. Тогда чеченка (не знаю ее звания), ослушалась, не захотела взрываться и просто оставила под стеной сумку с бомбой. Неудачно вышло. В жизни, если все удачно сложилось, то как бы ничего и не произошло. Избежал чего-то существенного. А если оно, существенное, случилось, то – смерть.

В доме живет один человек. Самый потрясающий. Курит дорогие сигары. Но не поэтому. Он может заговорить с любым. Мы пошли с ним ночью вниз по Ютике, и он с черными разговаривал. Они его сразу за своего приняли. Мяч этот, для американского футбола, похожий на дыню, бросал с ними и говорил: «Видели ли вы здесь когда-нибудь ночью белого, да еще еврея?» Они отвечали – нет. Я ему говорю: тебе надо идти в полицию работать. А он – что у него не хватает образования. Им же так нужны евреи-полицейские! Его зовут Ицик. Я думаю, у него задание – все знать.

А сейчас ты первый раз пришел? Да? Говори тише. Тише… тише. И ходи тихо. Тот человек, что жил подо мной… он умер, у них вот это все, кухня и гостиная, – одна комната. Перегородки нет. И каждый шаг здесь, в коридоре, на кухне и у тебя в комнате там отдается – пол работает как мембрана. Тот человек говорил: «Сэр, ходи и не стучи пятками». Я его понимаю. Я сам не люблю постороннего шума. Вчера ты выходил со двора и не смог открыть дверь. Это я виноват, больше не повторится. Так было один раз, десять лет назад, когда двое увидели меня и бросились бежать. Тогда дверь тоже не открылась! А они с пистолетами. Негры. Если вдруг случится еще раз, зови меня. Это козни Супера, он устраивает. Сволочь.

Тебе нравятся мои шорты? Цвета кричащие, ярко-желтый и ярко-оранжевый, даже художники, которые пишут «сенегалы», редко используют такие безвкусные, дикие цвета. В таком сочетании они могут вызывать только гомерический смех. Я где-то читал, или это ты мне говорил, что духовный цвет в картинах – коричневый. Как у Рембрандта, разные его оттенки, от светлого бежевого и до глубокого темного. Ты сказал, что шорты великолепны? Нравятся? Так вот, летом я был на пляже. Выхожу в этих шортах из воды и вижу: женщины на меня пялятся, глаз не сводят. Оказывается, от влаги они стали прозрачными. Так они шутят. Это из разряда бесполезных изобретений. Я столько раз попадался! С одной еврейкой я ходил купаться на Петропавловский пляж. Тогда при дефиците она уже была в купальном костюме «скотч виски» (это не то, что «мини-бикини») – вся задница голая и грудь вываливается. У евреек груди хорошие.

Ты в Москве отдыхаешь? Спишь с женщинами. У меня была в Ленинграде одна из Петрозаводска. Не было смазки. Она думала только о высоком. Для нее Бродский был Бог. Она собиралась с ним уехать. Я не понимаю Бродского, и она меня за это шпыняла. Ее сын мне сказал – это для меня самое тяжелое воспоминание – сильно напрягся и сказал: «Можно ты будешь моим отцом?» Надо было ее везти сюда. Самые тяжелые воспоминания, когда знаешь, что ничего изменить нельзя и простить себе не можешь. А Венеция – это кладбище, так что Бродский правильно завещал, где его хоронить. Мне говорили, что в его могилу втыкают авторучки. Что это, зачем? Магия? Постижение и откровение? Ты вообще как к поэтам? Я поэзию не понимаю. Была еще из балета. Она говорила, что никуда не поедет. А за моей спиной ей человек выслал приглашение из Израиля. Ну, он сильнее меня. Плечи, деловые качества. Мощнее. Она была вульгарна. Там в балете было принято – мат-перемат. Для меня такая женщина конченая. Я столько раз попадался! Пришел к одной, а она в прозрачном халате, ну, из марли, все видно. Какая-то газовая ткань. Раньше такую ткань лучше всего делали в Газе. Но когда это было?! Сейчас там делают плохие неуправляемые ракеты «касам». В два часа ночи к ней начали приходить. Мужчины так смотрят! А она села, подогнула колени, все видно. Потом я шел по квартире, открыл одну дверь, вторую, а это ванная, она там моется, и ничего, меня не замечает. Потом я лег в кровать, а она голая танцевала. Извивалась. Я лежу в кровати. Потом она легла. Мне все было противно, и я сразу, извини, что подробности, вылил на нее. Она кричала: «Это ты со своими блядями делай, а не со мной!» А как я к ней пришел? Где-то в гостях она дала мне телефон. Потом я проанализировал – она голая танцевала, чтобы себя завести. Через пару дней позвонила и извинилась.

У меня диабет и давление высокое – не могу есть фрукты и пить водку. Ты пьешь кофе. Его я тоже не могу. Я посчитал, у меня было пятьдесят женщин. И все в Ленинграде. Последняя была русская из провинции, она меня любила. Ее груди были похожи на вывернутые карманы. Она подтягивала майку, не показывала, я просил, а она – нет. Но сейчас, после стольких лет, опять начинать… Спешат те, кому некуда спешить… Я им сразу говорю, что в связи с моим родом деятельности у меня с мозгами не все в порядке. К врачу сходить? Давно не болел. Если болею, значит, живу. Мертвые не болеют.

Ленинград забыть не могу. Выхожу однажды. Выпал снег. От меня до Невы пятьдесят шагов. Рядом стоит памятник Петру. На другой стороне – Академия художеств. В стороне, правее, – желтая биржа. Снег тоже желтый, но другого оттенка, по-другому. А посередине реки черная, жирная полоса на льду, как борозда от плуга. Ледоколы пробили. И ладожский лед идет. Вот такие большие кристаллы! Иглы! Шум, шелест, треск. Это не то, что говорят: река вскрылась, не что-то интимное, а настоящая катастрофа, апокалипсис. Я иду по улице, заглядываю в окно первого этажа. Красная комната, свечи, художник Рухин, высокий, красивый, волосы и борода во все стороны, как у протопопа Аввакума или старца Распутина. И девочки! Рухин был Богом там. Лицо трагическое, длинные волосы, похож на еврейского Христа. Сгорел на верхнем этаже в мастерской. Сейчас его картины тысячи стоят. Я тебе не надоел своим Ленинградом? Ведь это все было только для меня. Никто не видел, только я.

Еще помню, лежу с женщиной на кровати и курю в полумраке «Беломор», а за окном – Музей истории – в таком месте я жил – и провожу папиросой из стороны в сторону. При этом замечаю, что горящая головка запаздывает по отношению к телу папиросы. Некое физическое явление. Параллакс, дифракция… Скорость восприятия разных цветов различна. Меня страшно интересуют такие вещи. Гете, на свой поэтический лад, занимался спектральным анализом. Хорошо, что он не сделал вклад в астрономию, а то мы бы в телескоп та-а-кое увидели! Иногда я изобретаю стихи. Размер для меня не имеет значения. Ха-ха, безразмерные! Говорят, поэт Хлебников был хорошим изобретателем.

Ты сегодня хорошо спал? Я – хорошо, только в час дня случайно включилось радио… Как всегда, неудачная шутка. Это виолончель… Одна во дворе играла на виолончели. Так хорошо играет! Я ее боюсь. Она сумасшедшая. Училась на одном курсе с сестрой моей бывшей жены. Если эти сволочи узнают, то… Что узнают? Не имеет значения. Все, что угодно. Хотя бы о тебе! Было так шумно! Двор гулкий. Эти дети! Двенадцать детей, я посчитал.

«…Черный вечер. Белый снег…»

Они их распустили, и тот мальчик, которого я поймал, с ними… Каждую субботу я ухожу из дома – дети орут. Один хотел поговорить с ними, но они ему такое устроили! Мой сон прерывался, и сквозь сон, точнее, когда я спал, слышал виолончель и голоса разбушевавшихся детей. Этот дикий хор раздавался во дворе, каменном мешке, первичные звуковые волны перемешивались с вторичными, со своим эхо, своим отражением, и я слышал дьявольскую полифонию, настоящую какофонию. Как будто оркестр играл симфонию с конца в начало. Извини, я иногда не по своей вине сбиваюсь на поэзию. Кто-то говорит вместо меня.

Дети, двор, дерево.

«Ночь, улица, фонарь, аптека».

Напротив, с другой стороны, живут две старухи, мать и дочь. У одной рассеянный склероз, а у другой инсульт. Они мне говорили, что в субботу сидят вдвоем и плачут. Хорошо, хоть дети перестали играть с моей пожарной лестницей, забрасывать мячи в нижнее деление. Я предупредил, что позвоню в полицию. Это меня натолкнуло на изучение прохождения звука через твердые предметы. Можно найти способ, как ослабить и даже предотвратить эффект резонанса. Задать другое направление, найти выход звуковым волнам. Нужно всегда делать противоположное тому, что кажется. И ребенка надо так учить, наоборот. Вначале летать на самолете, потом управлять машиной, затем крутить педали велосипеда, а только потом – ходить пешком. И наконец, ползать. На позвоночник не будет нагрузки, и можно победить гравитацию. Получится само совершенство.

Что они сделают?! Теща, сволочь, еще в Ленинграде позвонила мне на работу и спросила: «Вы знаете, кто у вас работает?» А потом сказала: «Он подал заявление об отъезде!» Но меня не рассчитали. Меня без блата приняли главным механиком на завод тепло-измерительных приборов для химических производств. Там директор был антисемит, но хороший. Он меня не уволил. Но, правда, потом уволил за то, что я не сделал противозаконные действия. Он меня шантажировал: «Или ты делаешь паспорта на приборы, или увольняю». Надо было сделать за ночь двадцать паспортов на несуществующие приборы. Я отказался. А эта сумасшедшая с виолончелью не может найти себе работу. Ничего не помнит. Память у нее плохая. Нет памяти. Амнезия.

А вчера! У меня же деньги появились! И я купил курточку. Раньше такого не мог себе позволить. Знаешь за сколько?! Так она стоит пятьдесят долларов, но я знаю, где нужно покупать, и купил за десять. Прекрасная курточка! А сегодня посмотрел как-то сбоку, вскользь, и случайно обнаружил, что сзади на ней написано «MECCA». Ислам. Надпись видна только под определенным углом. Как бывает у голографических открыток, несколько слоев изображения. Так посмотришь – одна картинка, под другим углом – другая. Придумали для тех, у кого нет богатого воображения. Наверно, подарю какому-нибудь мусульманину. Тут есть один, держит супермаркет «Key Food». Хороший человек. Но может не взять – здесь боятся подарков после почтовой истории с ядовитым порошком. Правда, для арабов-мусульман он безопасен.

Я только что так много говорил с водителем, у меня после этого дрожь и руки трясутся, а в голове туман. У меня есть право на машину, чтобы ехать в больницу. Но мне не удобно, не привык. Нас не приучили. Оказывается, если я не буду вызывать машину и буду сам добираться, то таким образом не дам заработать водителю. Сделаю человеку плохо. Ничего с собой поделать не могу. Чтобы успокоиться, чтоб руки не тряслись, я в Ленинграде носил в кармане бутылочку хорошего виски или коньяка. Но потом не замечаешь, как становишься зависимым. Я в ОВИР так шел, а там же надо говорить, и все ложь; представляю, как от меня несло! Ложью с коньяком! Но они, конечно, так не думали. Я объездил всю Россию и весь соцлагерь. Тоже лагерь, но социалистический. Столько денег потратил! Хотел поехать в Югославию. Не пустили – капстрана. Спрашивают: везде ли я был в Советском Союзе? На Байкале был? Я говорю: был. На Дальнем Востоке, в Средней Азии? Везде был. Не спросили, был ли на Колыме, а я там не был. Туда не разрешение дают! Ха-ха! Не пустили. Потом, когда уехал, был в Риме и Вене. Там леса как парки, деревья большие и растут на расстоянии друг от друга. Не так, как в обычном лесу. Не опасно. Все чисто, никакого подлеска и сорняков, трава ровная, ходи, куда хочешь, вокруг никого. Никто не запрещает и за тобой не идет. Я люблю путешествовать. Когда заработаю много денег, поеду на Тринидад, и не просто так, а рюкзачником.

Какое голубое небо в окне! Такой яркий свет, это для меня! Стекло буквально перечеркнуто ромбическим рисунком решетки и ее тени. А на краях прутьев – чистое синее! Просто ярится! Только полчаса в день солнце оставляет в кухне светлые пятна. В комнате таких солнечных пятен никогда не бывает – там окна в углу, и лучи в них не попадают. В комнате – темный мрак, а на кухне – светлый. У меня всегда тускло, но бывает лирическое настроение. Против воли тянет на стихи. Как тебя – на живопись. Даже пользуюсь изобретениями древних греков, например, гекзаметром. Но это не я.

Стекло пыльное, и пятна так светятся чудно,

как будто свет не снаружи, а от них исходит.

Явление окна, пылевой витраж замечательный,

идеальное оно – когда нет стекла, а рама пустая.

Птицы могут влетать и вылетать беспрепятственно.

А вот моя поэма о дворе в том же размере:

В абсолютно квадратном дворе стоит одинокое дерево,

ветви его не колеблются.

Размашистое неподвижное дерево в круге земном,

окаймленном бортиком кирпичным.

Асфальтированный двор, квадратный в плане,

для детских голосов дребезжащих, а не для птиц.

Точно такой у Ван-Гога, там арестанты ходят по кругу,

так и слышишь, как шаркают туфли деревянные.

Редкая птица решится залететь, тем более опуститься,

двор – каменный мешок, глухой глубокий колодец.

Только наверху кроны можно заметить пернатых,

но те, кто внизу, никогда не смотрят наверх, туда, где небо в квадрате.

Из моего окна и того меньше – видна небольшая косая часть,

остаток квадрата небесного.

Только я продлеваю его в мыслях во все четыре стороны бесконечно.

Посмотри во двор, тако-ой ужас! Там труп ребенка! Девочка! Он лежит лицом к небу, раскинув руки, платье задралось! Извини, опять неудачная шутка. Это – кукла размером с пятилетнего ребенка. Первый раз я на нее наткнулся внизу, когда она неподвижно лежала с опрокинутым к квадратному небу лицом. Глаза широко распахнуты, ресницы подрагивают – недавно ее швырнули наземь. Они перебрасывают труп друг другу, бросают в него всем, что под руку попадется. Иногда он забирается на кирпичный бортик. Тогда кажется переломанным то там, то сям. Но чаще лежит под деревом в земляном могильном круге (чуть не сказал: «в замогильном») то в одном, то в другом месте, всегда в невозможной позе. Так играют. Часто по двору кругами бегает черноволосый мальчик в бархатной кипе и в черной куртке старшего брата. Его рот открыт, и оттуда торчат только два зуба. Это – клыки. Наверно, еще молочные. Куртка, как короткий плащ, тяжело хлопает. Вампир из детства. Меня преследуют детские страхи. Когда я был в четвертом классе, умерла девочка от энцефалита. Валя Буйдина. Откуда он там взялся? И пионеры в красных галстуках два дня попеременно стояли с пионерским салютом в ее изголовье. Мальчик и девочка, слева и справа. Раньше в классе почему-то было одинаковое количество мальчиков и девочек. Не помню, как долго стояла каждая пара. Расписание делал завуч. Константиновский его фамилия была. Уже умер. Он мне еще серебряную медаль с портретом Ленина за окончание школы вручал. У меня по русскому языку была четверка, но я серебро больше люблю, чем золото – оно крикливо, а я шума не выношу. Золото негры любят. В ушах, носу, на губах, на языке и руках толстые кольца. Пирсинг по всему телу. На шее носят массивные кресты, медали и даже золотые головы своих кумиров. Пионерку Буйдину хоронили под звуки горна и барабанный бой. После этого я боялся темноты и полгода не мог заснуть в отдельной комнате. В ушах грохот стоял.

Меня в институте называли зануда. Моя диссертация в самом деле была хороша. Я поставил под сомнение заведомую вещь, само собой разумеющуюся установку. Всех это раздражало, мол, и так понятно. Когда я приехал сюда, то одному химику понравились мои работы, и я показал ему свою диссертацию. Он пригласил к себе домой в Пенсильванию. Такой дом! И пока жена готовила угощение, мы успели рассориться, так сцепились! Я все подвергаю анализу. Ты, наверно, уже заметил, что и по отношению к жизни этим пользуюсь. Всех это раздражает. Я уже говорил, что из-за этого никто со мной не общается, всех потерял. А когда приехал, в записной книжке было сорок телефонных номеров. Я очень напуган. Забываюсь и повторяю, репетирую свою речь на профсоюзном собрании раза три в день. Речь двадцатилетней давности. Я – спаситель России! Ха-ха! Оказывается, опять и опять проговариваю речь. Начинаю так: «Вы должны понимать, я ваш друг и вы должны меня защищать. Меня ждет неизвестность. У меня заберут кандидатскую. Я подал на отъезд, и теперь меня не возьмут на работу, потому что я еврей – так и сказал, а вы служите начальству, власти, которая заставляет вас врать». Потом выступил парторг и такое понес! Все вранье! А я вышел из себя и в ответ такое понес! В Ленинград ехать страшно – а если встречу парторга? И другие евреи обижались на меня, за то, что я такое говорил, – им за меня попало. Если столкнусь с ними? Они тоже пострадали. Многих рассчитали, перестали принимать на работу, но не выпускали. Во всех своих несчастьях виню не Советский Союз, а себя. У меня ничего не получилось в Ленинграде не потому, что я еврей, а потому что – нервный. Мама говорила, что в детстве падал и катался по полу. А здесь от мамы уходил ночевать в машину. Последние десять лет она была прекрасна, мама. Ее обожал весь дом – так у евреев к старикам относятся. В Америке болезнь Альцгеймера – то, что в России (ха-ха!) называли и называют маразмом. А мама к концу жизни становилась все светлее. Была гордостью дома, символом еврейской старости. Она была детский врач и летом работала в знаменитом Комарово. Ну, Комарово! Скляр песню пел: «…На недельку до второго я уеду в Комарово…» Там дачи академиков, Ахматова похоронена. Послевоенное детство. В пятьдесят шестом и пятьдесят седьмом приезжали саперы. Я помню, лежу с девочками на песке, раскинув руки, и пальцами нащупываю патроны. У меня был вот такой запас пороха! Из патронов. Бьешь по пульке, она ослабляется, вынимаешь и высыпаешь порох из патрона. Надо делать очень точно. Взрыватель, если даже в огонь бросишь, не взорвется, просто сгорит, а если ударить по нему, то… смерть. Убьет. Так и снаряды разряжали. На секунду от смерти. В Комарово был детский сад, помню, у освещенной утренним солнцем белой стены сидит печальный мальчик, слепой, лицо изрешечено, нет рук и ног. Отойдешь в сторону и находишь патроны. Там же Белофинская и Отечественная войны были. Несколько раз приезжал весной. Не то март, не то апрель, снег сверху подтаивает, а снизу нет. Множество ручейков в снегу образуют маленькие журчащие водопады. Все переливается под солнцем, блестит, бликует и ликует. Птицы… Шорох, щебет, визг, писк… как в дождевом лесу. Тропические джунгли в Комарово. Тут такого не бывает.

У меня сегодня стирка. Вот примитивная стиральная машина. С «выставки». Машина, новая, стоит сто двадцать долларов, а я ее купил за… ноль. Единственное, что я хорошо делаю, – это жить за «ничего». Они сделали так, что она стирает, отжимает и сушит, но не полощет. А на сушку уходит огромное количество энергии. Лучше сушить на струнах. Полоскание не учли. Я усовершенствовал. Но резиновая трубка слишком малого диаметра и забивается от ниток. Вещи уже потрепанные, старые. Все надо учитывать. Нужно сделать циркуляцию одного объема воды через барабан, а мотор будет крутить, затем трубку отсоединять и опускать в ванную. Машина должна стоять на возвышении, так что слив будет осуществляться не только от мотора, но и под действием гравитации, что уменьшает потребление энергии на обороты барабана. В выпускное отверстие ванны я вставляю вертикально пластмассовую трубку, чтобы поддерживать уровень, и включаю воду, она в этих apartment’ах бесплатна. Ванна заполняется. Чтобы лучше полоскалось, я, как химик-технолог, продумываю, какой уровень, какое постоянное количество воды должно быть в ванне, т.е. какой высоты должна быть сливная пластмассовая трубка. Есть определенная зависимость. Можно подумать, что чем больше воды, тем лучше! Нет! В этот бассейн-ванну я опускаю белье. Полощется за счет свободной циркуляции, правда, медленно. Есть другой вариант. Большое ведро. На дне решетка, под решеткой дождик от душа. Я его зажимаю в определенном положении. Известно, что полоскание совершеннее не от количества воды, а от циркуляции, ее скорейшего обмена. Но я не придумал еще, как из ведра воду удалять. Откуда-то появились тараканы. Набиваются сюда, по кругу ведра. Ведро из-под краски, ободок с «пазухой», щелью. Чтобы, когда ведро использовалось по назначению, краска не стекала на пол. Тараканы, клопы… обожают темные щели. А может, просто боятся света. Я их ошпариваю крутым кипятком. Сейчас в ванне полощется несколько вещей. Вот пластмассовая скамеечка для детей. С «выставки». На ней написано: «Step to be toll» and «Sit down to be small». Присказка для детей. На скамейке удобно сидеть. Ванна получается одновременно сидячей. Можно набрать ванну и плескаться. Вот это мне нравится – это мое. Разные мелкие приспособления, усовершенствования. И еще – расшифровывать изобретения, сделанные природой или кем-то. Часто они не знают, что это изобретения. Для того чтобы заниматься этим любимым делом, я безуспешно пытаюсь заработать деньги.

Полотенце пачкается быстрее, если принимать душ без мыла. А ты мылом не пользуешься, говоришь, мыло сушит кожу. Вот ярко-оранжевое мыло для тела, используй, очень хорошее. В этом доме евреи не покупают обычное мыло – в нем жир некошерных животных, сало. Они боятся. Я химик-технолог и знаю, что после вываривания там ничего плохого не остается. У Зюскинда в «Парфюмере» – ты же читал? – какие благоухания рождаются из жира! Полотенце с каждой стиркой рвется все больше. А махровые за тридцать лет превратились в тонкие салфетки. Вот одно. Удивляешься, что оно при обычной ширине почти квадратное? От времени по краям сильно истончилось (там условия эксплуатации сложнее), и я его обрезал. Вот это второе махровое было куплено в магазине «99-центов». Почему-то не впитывает влагу, хотя абсолютно новое. Противно скользит по телу. Не то что домотканое. Раздражение может появиться. Диатез. А красное полотенце всегда так пахнет! Воняет! Это от стирального порошка. Я пытаюсь достирывать мылом, экспериментирую, это мое. Мыло – щелочь, а стиральный порошок – кислота. Наверно, от нее. А может, и цвет влияет, и синее пахло бы слабее. От состава красителя зависит, от пигмента.

Я все так близко к сердцу принимаю! Три дня не мог тебя видеть. Ты заметил, дверь в мою комнату была заперта? Зачем ты купил полотенце? Я раздосадован и сильно огорчен. Шесть долларов! Для меня это много. Полотенца хоть и старые, но чистые. В крайнем случае, можно чаще менять. Меня обидела покупка тобой полотенца, ты побрезговал моим. Я хотел устроить сервис как в гостинице. Наподобие. Постель, полотенце, тапочки. Ну конечно, без прислуги, завтрака и отдельного лифта – это не отель «Плаза». У меня такое ощущение, что ты потратил мои деньги.

Бывает, в метро на меня косятся. Но я думаю, что не рубашки тому причиной, а полотенца. Их назначение – впитывать влагу и грязь, и со временем они превращаются в стираные половые тряпки. С них переходит обратно, на тело. Я понял – это запах тряпок, которые уже нельзя отстирать. Запах тела, запах тлена. Вот, два полотенца, которые так пахнут, хотя свежевыстиранные. Они были привезены больше 20 лет назад и превратились в подобие марли, мгновенно намокают, как промокательная бумага. Помнишь? В каждой новой ученической тетради в косую линейку лежала квадратная или прямоугольная промокашка, розоватого, голубоватого или салатного цвета. Писали синими чернилами, наверно, органическими, чистыми. Все пальцы и, конечно, губы, носы и уши были синими. Чернильницы-невыливайки носили в мешочке со стягивающей резинкой. А для ученических тетрадей ученики делали обложки из газеты.

Тебя не пугает мой вид? Из носа торчит проволока. Ты удивляешься? Это наклейка на нос. У Зигфрида и Вагнера и других рыцарей были железные носы, а у меня пластмассовый. Ха-ха! Приклеиваю ленту цвета тела. Уже семь лет каждый день идет носом кровь. Результат советской медицины. Когда я приехал, то у меня было давление двести двадцать на сто тридцать, и врач здесь сказал, что мне осталось жить два года, а недавно я его встретил и говорю, что жив до сих пор. Он меня не узнал и удивился. Мой метод – расширять ноздри, при этом сужаются сосуды. Тебя это не раздражает? Может отвращать. Иногда я ощущаю в себе лицедея, представляю кого-нибудь, например, Вольтера с катетером или лучше – тщедушного Марата в ванной с ножом во впалой груди. Мое воображение копирует готовые изображения. В данном случае картину художника Давида. В Ленинграде есть улица Марата. Как-то на почте получал заказное письмо оттуда, и работник – китаец – удивлялся, что улица названа по имени, а я говорю, что это не имя, а фамилия террориста, которого убил другой террорист, француженка. И слышу, странного вида человек из очереди спокойно говорит: «Ее звали Шарлотта Конде, она была монархистка». Я удивился. Он же американец, откуда? Наверно, эмигрант-интеллектуал. Но и у художника фамилия как имя – Давид. Странное совпадение.

Такой острый, неприятный запах! Откуда? Или вещи не достирываются? Иногда я мылом рубашки слегка стираю, чтобы только пот убрать. Нет, я думаю, это от времени сушки. Когда на улице сушат, то не пахнут, а здесь слишком долго, за долгое время сушки они аккумулируют окружающие запахи. Получается то же, что и когда сложишь не полностью просушенные вещи, – они начинают отдавать гнильцой. Могут даже покрываться плесенью. Какое-то количество пота остается, и он продолжает разлагаться. Вонь и острый запах, разложение и разврат. У меня нескончаемый научный анализ. Причем на стыке естественных наук и поэзии. Ее я тоже отношу к наукам, как евреи Каббалу. Я – химик-технолог. Написано, что мыло антибактериальное. Не знаю. Они, суки, зациклены на запахе. Они чувствуют его. Мне такое устроили! Я только принял душ, еду в сабвее. Вагон, полный черными. Я поднял руки на перекладину. Женщины переглядываются и показывают на мои подмышки, обсуждают и смеются. А я знаю, что я чистый, вымытый и выглаженный. Отвечаю! Я спросил негритянку напротив, в чем дело? Та, что сидела сзади, не слышала, а эта сказала, что они о своем. Я продолжал смотреть на нее и не мог следить за своим выражением лица. Она испугалась и почему-то закричала, что это не она, а другая! И сразу чихнула. А та, другая в ответ: «God bless you!» Не знаю, что с ними случилось. Но так они издеваются и ненавидят. Некоторые носят ножи. Острые ножи. Я слежу за остротой, но надо быть осторожным. Клади нож на стол, а не на край тарелки! Он затупится!

Однажды я уже проверил свою силу. У меня был случай. Я убил старика, когда работал машинистом газовой котельной. Старик был мерзкий. Он постоянно делал гадости. Когда принимал или сдавал смену, ему все не нравилось: не убрано, температура в котле не соответствует норме, посторонние люди. Имел привычку звонить ночью, проверять – на месте машинист или нет. Обо всем докладывал в ЖЭК. Всем надоел. Один раз старик-сменщик пришел раньше – меня еще не было на месте (я часто включал котел вечером и шел домой спать, а утром приходил), и он начал ругаться, пугать, что донесет. Он сделал то, что ему нельзя было делать, – потерял контроль. Я вышел из себя. Я так посмотрел и так заорал! Старик замолчал и неподвижно застыл, как статуя, как неживой. Могло показаться, что застрял в дверях. Через два дня он умер. Сердечный приступ.

Черные, суки, слышат самый слабый запах. У них бзик – будто белые считают, что у них какой-то другой, плохой запах. Хотя они, если чистые, ничем не пахнут. Или все убивают сильным одеколоном. В Швеции провели исследование и доказали, что духи вредно действуют на окружающих, и даже издали какой-то закон. Но это же частный случай! Я химик и знаю, что для человека любой контакт вреден. Говорят об иммунодефиците! Все дело в сроках! Человек сразу после рождения начинает умирать, медленно сгорает в кислороде. Может быть, еще в материнском лоне. Смерть продолжается всю жизнь. Прерывать нельзя.

А как они целуются?! И белые, и черные? Широко раскидывают руки, именно раскидывают, замирают, заранее отставляют задницы и бросаются друг на друга, как ракеты, по пути превращаясь в твердые плоские фигуры. Их лица пролетают мимо, задницы тормозят, сохраняя дистанцию между гениталиями. Каждый смотрит далеко вперед в свою сторону и пять-семь раз чмокает воздух. Но вот в чмоканьях уже слышны нотки облегчения – все скоро благополучно закончится. При этом они оба, или обе, или он и она, похлопывают друг друга по спинам плоскими «деревянными» ладонями. Ритмичными сухими ударами, призывая друг друга к спокойствию. Хладнокровные. Нулевая диспозиция оппозиции. Наконец с шумом отлетают каждый назад с той же скоростью, как бросались навстречу, и кричат: «I love you! I love you!»

Нам там говорили, что правильно «How do you do», а они так не говорят! Был просоветский фильм, там русский гид… и этот… суетливый мужичок, коммунист, мистер Адамс, все время повторял «шурли, ширли», т.е. surely, а они говорят просто «sure, for sure». Я ехал в Америку хорошо подготовленным – прочел «Одноэтажную Америку» Ильфа и Петрова и какую-то книгу Короленко о жизни еврейских эмигрантов. Американцы любят играть словами. Например, you are, а они пишут – y’re. Я даже собирался сделать что-то типа словаря. Мне говорят: сделай. Но кто будет читать?! Придумали же один международный язык – эсперанто, учитывающий все языки, удобный для всех. А международным стал этот, плохой английский. Был такой фильм – «From Dask till Dawn». Dawn – рассвет, down – вниз. Первое произносится как доун, а второе – даун. Все наоборот. Неудобно. Арбуз по-английски – водяная дыня. Странно. Значит, арбуза не существует. Да, когда ты отрезаешь дольку, то в конце надламываешь, и получается ступенька. Нож выводи осторожно, срез должен быть ровным – на сломе образуются микробы. И слишком тонко не отрезай – быстро завянет. Что, уже говорил? Повторение – лучший способ обучения. Почему ты не ешь грейпфрут? В нем весь набор. Правда, он брызгается, и лучше всего его есть, когда лежишь в ванне. Разрезаешь поперек на два полушария и маленькой ложкой по кругу вынимаешь розовую полезную массу. Но я ванну не набираю – верхний слив не работает. Может залить нижний этаж. Иногда на меня вдруг находит… я себя не узнаю… кто-то в меня вселяется, как будто не я говорю, а какой-то философ-поэт, вроде Канта, или нет, Гомер лучше подходит.

Когда человек себя ограничивает, то однобоким становится,

не объемно-цветным видит все, а черно-белым и плоским.

На фрагменты расчленяет природу Божественную,

мир превращает в рыбу, своей чешуей набитую.

Время драгоценное тратит на поиски амброзии вечной,

Но, кроме чешуи однообразной, ничего не находит.

Я подумал, что плоские чешуйки в хаотически спрессованном состоянии превращаются в безопасные лезвия. Особенно они остры – у ерша. Конечно, это бессмыслица, ложная посылка. Даже от среза бумаги может остаться болезненная царапина. Ни поэзию, ни философию я не люблю, лучше сказать – не понимаю. А хуже сказать – ненавижу. Ну чем занимался Кант? Выяснял разницу между трансцендентным и трансцендентальным. А?! Сволочь!

Извини, что задаю такой глупый вопрос. Когда ты мне отдашь деньги за первый месяц? Слава и Петя платили четыреста, а ты триста. Сейчас?! Какие тяжелые! Потом пропитаны. Обычно легче. И какие-то ровные. Меня привлекает форма, а не суть. Это моя особенность. Может быть, она является причиной моих неудач. Я не могу настроиться на сам механизм – как движутся деньги, как превращаются… Запах денег… Я как-то вечером получил в гросери на сдачу три долларовых билла, они явно были отпечатаны утром. Еле разлепил. Деньги к деньгам. Они мне так понравились, что я сунул их в пакет и положил в стол. Через месяц открыл пакет, и меня ударил запах. Они были герметически закупорены. Чуть не убили. Они пахли свежеотпечатанным дерьмом, заразным духом пластмассовой прели. Пахли прелестью, тленом. (Странно – пластмасса и тлен.) Человек, который не имеет денег, «не держал их в руках», относится к ним формально, как к вещи, как к объекту. Кипа денег, десять тысяч, сто тысяч… И за этот объект может убить. За два цента может! Еще вначале я шел ночью через Центральный парк, и на меня напали негры. У меня, к счастью, было только пять долларов. Они их забрали. Так меня учили. Теперь я твои деньги вложу, отправлю в Чикаго. А то пропью. А может, не надо? И у тебя сохранней будут? Извини, это опять псевдоинтеллигентские шутки. Нет, ты промотаешь деньги, лучше отошлю в Чикаго. А когда заработаю миллион… О, я знаю что! Поеду в Тринидад, и не в тур, а рюкзачником. Не могу участвовать в коллективных действиях.

Пересчитывать не буду. Это бестактно. Ты считаешь деньги все время, даже на людях? Всегда найдутся те, кто на этом зарабатывает. Артисты. У Булгакова есть эпизод, когда один человек прятал деньги над шкафом за занавеску, а вор залез на дерево и увидел в окно. Десять лет назад один человек у меня наговорил две тысячи. Аферист. С Ельциным разговаривал с моего телефона.

Я тебе рассказывал, как черные меня ограбили? Я подхожу к дому, уже в дверях, и… чувствую опасность. И тут сзади один придерживает меня, не дает закрыть дверь. В руке пистолет. Потом меня полиция спрашивала, какой тип пистолета? А я говорил: не помню, черный, красивый. Они украшают свое оружие – виньетки, инкрустации. Не выбрасывают сразу, когда убивают. Я совсем спокойно себя чувствовал. В инструкциях пишут, как вести себя в таких случаях. Я двумя пальцами из кармана джинс достал валет. Он закричал: «Снимай джакет!» Я говорю, что он дешевый. А он: «Снимай!» Потом накинул джакет на пистолет. Непонятно – или чтобы заглушить выстрел, или для маскировки. Мы стоим в арке… хорошая акустика… Точно как сцена из «Гамлета» (тоже имя странное – Гамлет-Омлет. Гоголь-моголь). Ночь… Ушел. Я позвонил в полицию. А потом нашел пакет с моими вещами в арке, перед дверью. И валет. Только деньги не вернули. Как профессионалы они не могут вернуть деньги. А на пакете было «RAUF AVENUE», сразу видно, откуда они – тут недалеко, из Браунсвилля или Ист Нью-Йорка. Сейчас в Браунсвилле новая красивая тюрьма для молодых. Там пули летали, как мухи, то есть люди… как мухи… Такой обмен информацией. Мать просыпается, идет к ребенку посмотреть, а он уже не дышит – пуля в спинке. Пей этот сок, мне нельзя. И цвет странный, потухший. Возьми из двух бутылок ту, что уже открыта, попробуй. Нужно, чтобы верх крышки вращался, а низ – нет. Я не могу пить – сахар. Один принес этот сок и чикен. Двадцать паундов! Какой-то запах. Мог отравить. Вспомнил обо мне! Что есть бедный! Чикен я отнес неграм. Они делают в четыре утра жар-чикен на Ютике. Бочки, дым – ямайский рецепт. Он отказывался, но я отдал. Теперь он меня, наверно, ждет убить. Чикен – двадцать паундов! Отравились? Что это за курица – десять килограммов? Я еле донес. Чем острее запах, тем опаснее.

Меня и по телефону хотели убить. Мама еще была жива. За ней огромная негритянка присматривала. Я захожу в комнату, а мама лежит ничком, с кровати почти свесилась… а та по телефону говорит с кем-то! Такая огромная! Мое лицо на уровне ее задницы! Ее убрали. Это она потом звонила. Точно. Я знаю.

Если не убьют, то обманут. Реклама по телевизору, фирма «ОЛМА»! Ее зовут Ольга, а его – Марк, они делают волшебников! Профессионалы! Из людей, из детей. Набирают группы и учат. Дети после этого могут взять в руки компьютерный диск и сказать, что там записано. Я пошел туда посмотреть, а оказалось, он сам ничего не может. Ты не веришь? Говорит, подыми в сторону руку и держи вытянутой. Потом нажал на нее двумя руками, и она опустилась. А теперь, говорит, дотронься до розетки. Я дотронулся. Повторили нажатие. И он не смог опустить мою вытянутую руку. Пентакль предлагал купить.

У меня есть сокровище! Комплит вольюм оф шорт стори Хэмингуэя! Тоже с «выставки». Вот, наугад открываю… вот это… нет, это перед сном нельзя читать, ужасно!.. Он в конце умирает от гангрены. «Снега Килиманджаро».

Я в ужасе! Поймал вирус! На экране огромными буквами: «YOU TOTTALLY INFECTED!!!» Я позвонил в «Yahoo», и он мне исправил прямо по телефону. Я тогда сказал: «Вот это американский сервис! Обычно – никудышный, а это настоящий, знаменитый американский сервис!» Так он мне прислал две открытки с обратным адресом для отзыва. Им же это нужно. Для роста зарплаты.

У тебя войс рекордер? Усовершенствование. Возьми нестирающуюся краску – ты же знаешь, какую, и покрась кнопки в разные цвета, чтобы не всматриваться, не ошибаться. Ты заметил, у меня на киборде белые наклейки (из того же материала, что и пластырь на носу), чтобы в темноте на ощупь. Разная высота наклеек в зависимости от важности клавиш. На «ENTER» – самая высокая.

Не подходи близко к окну. Там, напротив, живет одна старуха, ее сын решил теорему Ферма. Что, решил один англичанин? Их несколько. Она говорит, что он уже в детстве, в четырнадцать лет, придумал фотореле, ну, чтобы включать фотоувеличитель. А я это придумал в тринадцать! И говорит, что он сейчас профессор, а я – ничто! Тяжелая судьба изобретателя. Везет тем, кто решил что-то на привлекательном поле. В обозримом месте.

Тут живут одни тупые. Я сначала пытался поднять их до своего уровня, а они совершенно к технике не приспособлены и принимают глупейшие решения. У меня в Ленинграде был такой механик! Я сам руками не могу. Даже два механика было! Уже умерли от водки с моей помощью.

С 65-го по 75-й все носились с изобретательством. АРИЗ, ТРИЗ. Правильнее ТРИЗ – теория решения изобретательских задач. А методика – АРИЗ – алгоритм решения изобретательских задач. Плохой писатель-фантаст Альтов, его настоящая фамилия Альтшулер (скрылся под маской), сказал, что научить изобретать можно любого, ну точно как ваш Чистяков (учитель Репина, Серова – тоже евреи) говорил, что научить рисовать можно и лошадь. Курсы. Школы по всей стране. Сам он не преподавал, а его адепты. Я ходил на курсы в один кинотеатр. Там был еще армянин, доктор физических наук, и я – кандидат, мы были старики, лет по тридцать пять. А остальные – молодежь, всем по восемнадцать. И все – ремесленники. Мы с армянином сидим и подсмеиваемся. А она, адепт: «Что вы смеетесь? А вот идите к доске и решите задачу». Я вышел и сразу решил, это для меня было, как семечки. Они пытались выключить интуицию и включить логический механизм в мозгу. Давали такие красивые задачи, например: есть твердое тело, в нем живут какие-то существа. Нужно описать их, как они передвигаются, живут, размножаются, общаются, географию места, историю. И ремесленники писали! Были девушки. А я считаю, что они не способны к творчеству. Все без исключения! Я знаю!

В 60-е были страшные статьи в «Правде» о том, что американцы сообщили об одной своей идее, тогда как впервые ее высказали в Советском Союзе. Писали, как наш изобретатель Йорханов раньше американцев рассчитал, что на высоте тридцати шести километров силы притяжения и отталкивания равны, и там должны быть орбиты спутников. У него было нестандартное мышление. Например, присоединить к спутникам канаты и по ним поднимать и опускать технику, людей, провизию. Безумная идея! Или другая: сделать большое колесо… огро-о-омное! Диаметром тридцать шесть километров, и если его поднять и покатить, тоже можно подавать грузы наверх. Огромное чертово колесо-транспортер. Можно использовать для обозрения – бизнес. Идеи не ко времени. Но сейчас, когда есть нано-технологии и можно сделать материал для спутниковых канатов, это почти возможно. Оказалось, что мы с ним работали в одном институте, только в разное время. Мы поговорили и выяснили, что у нас одинаковые методы изобретательства. Он изобрел велосипед и рассказал мне свою идею. А у меня интереснее. Это велосипед для безногих. Без цепной передачи. Привод гидравлический. Существующие слишком громоздкие, и нужно специально снижать уровень их громыхания. От этого потеря мощности. Пара велосипед-велосипедист – отдельный агрегат со своей мощностью. Я обратил внимание на конструкцию ноги. Нужно только бедро. Вместо голени присоединить шприцы. А перевести возвратно-поступательное движение поршня во вращательное просто. Безумная идея! Возможно, я оттолкнулся от ложной посылки. Леонардо тоже много придумал такого, что обогнало свое время. А когда техника развилась достаточно, чтобы реализовать его идеи, они потеряли смысл. Только фундаментальная наука вне времени. А он, как и я сейчас, занимался прикладной.

Обрати внимание, если долго смотреть на птичье перо, то начинаешь понимать, что оно сплошное и перфорированное одновременно. Значит, также и крыло, составленное из таких перьев. Перья заложены друг за друга, как закладки. Если бы крыло было сплошное, им нельзя было бы взмахнуть. Нужна така-а-ая мощность! Значит, у махолета кроме трубчатой, пустотелой конструкции должно быть пропускающее воздух птичье крыло. Значит, гибкость сильнее жесткости. Тот художник – Митурич был прав насчет колеса с непрерывно меняющимся радиусом. Иллюстраторы энциклопедий неправильно изображали птеродактилей. Они рисовали сплошные кожаные крылья. Меня интересуют такие наблюдения. Это – мое.

Ты пользуешься очками? Часто снимаешь-надеваешь? Вот изобретение, оно может иметь долгую жизнь. Базовое решение. На дужки я наткнул темно-серые квадратики поролона для фиксации очков в любом положении. Коэффициент трения поролона с кожей очень высокий. Смотри, я поднимаю очки на лоб и опускаю на переносицу, поднима-а-аю и опуска-а-аю, подбрасываю и сбиваю вниз. Они не слетают со лба, ну а с носа и подавно.

Давай выпьем банку пива пополам. Целая – много. Я еще придумал устройство, как закрывать полупустую банку, чтобы пиво не выдыхалось. Правда, устройство уже есть, но не работает. Я его купил, чтобы проверить. Что-то вроде задвижки. Оно не держит. Надо изменить принцип. Открывать по-другому, с другого конца, с любого. Острым конусом протыкаешь, набираешь жидкость в стакан и им же, конусом, затыкаешь. Есть формула, какой должен быть угол конуса и какое отверстие.

Я люблю играть на электрическом пианино. Недавно смотрел передачу о пианисте Горовице, там его руки не прыгали по клавишам, а буквально плавали, как в масле. Не человек, а машина, музыкальный орган. Помню, в Ленинграде был культовый фильм для интеллигенции – «Механическое пианино», с Калягиным в главной роли. А мое тоже с «выставки». Я насвистываю и подбираю простые фразы одним пальцем. Вот переключаю – и звучание как у баяна. А вот напоминает человеческий голос. Это я больше люблю. Конечно, я не умею и напоминаю маньяка-убийцу, который по воскресеньям пишет этюды акварелью. Воскресная школа для душевного равновесия.

На меня действует малейший диссонанс. Когда зудит дверной звонок, меня бьет дрожь.

Постоянная вонь в квартире… не знаю почему.

Я долго думал и придумал устройство для деодорации воздуха, работающее только в момент, когда человек заходит. Внутри на дверном косяке, возле створа, на том же уровне, где у хасидов мезуза, прикреплена банка-таблетка с пахучим, не застывающим воском, но сохраняющим однажды заданную форму. А на самой двери – картонка-флюгер, которая прикрывает банку. Устройство – это банка-таблетка и картонный флюгер. Срабатывает от двери. Когда дверь отворяется, банка открывается. Нет, не трогай! Не отгибай! Может убить! Это должно работать только когда дверь отворяется. Воздушный удар, флюгер машет, бьет мощный запах. Удар ароматизированной таблетки. А когда человек уже в квартире, он адаптируется и не замечает его. Главное, когда человек входит. Застойный запах может убить. Если оставить банку открытой на все время, человек привыкнет к запаху, ему все равно, что ощущать – не-ощущать, плохой запах или хороший. Но я не знаю, как это будет действовать на самочувствие.

Ну вот, недоработка, колокольчик упал. Они время от времени падают. Знаешь, для чего эти золотые колокольчики? Я столько раз ударялся об угол открытой дверцы шкафа. Все шкафчики имеют открывающиеся на петлях дверцы. Когда открыта и ты стоишь в профиль к ней, то она узкая и не видна. И если идешь на нее, то ударяешься лбом или носом, в зависимости от роста и положения головы, чаще всего лбом. Я повесил на край каждой дверки колокольчик. Ты думаешь – чтобы он звенел? Нет, это будет уже поздно. Тогда нужен был бы колокольчик на длинной присоске. А эти, мои, золотые блестящие колокольчики без пестика, они бросаются в глаза и своим блеском задолго до приближения головы к дверке предупреждают об опасности. Ты говоришь, что не обязательно колокольчик, может быть любой блестящий предмет? Нет, форма тоже имеет значение – его как ни поворачивай, всегда блестит одинаково. Просто – работает не от звука, а от зрения. Мне нравятся неожиданные решения. Колокольня на кухне. Одному сделали ворота из полированного гранита, а он захотел их сделать матовыми, так благороднее, и пыль не видна. На глянце сразу видна. Так он отбивал их не одним молотком с насечками, а двумя. Двумя руками. Правда, на глянцевой поверхности пыль собирается медленнее – ее ветер сдувает.

Ты делаешь физические упражнения? Что-то вроде зарядки? От упражнений и физического труда мышцы укрепляются и одновременно разрушаются. Те, кто бегает по бегущей дорожке или по парку, безнадежно больны. Их поставили перед смертельным выбором. Еще бегают тинейджеры от избытка энергии. Но их я сравниваю с вечно работающими механизмами. Вечный двигатель так же глуп. Только дельфин не отдыхает, у него левая и правая половины мозга одинаковы, работают и спят по очереди. Я не понимаю, зачем гимнастика, если все равно потом шевелишься, ходишь, размахиваешь руками! Я не понимаю. Зачем разогревают двигатель, зачем? Потом ведь он все равно сам разогреется. Стоят, газуют. Это нужно, если маленький, слабый двигатель стоит на огромном автомобиле. Двигатель от «Запорожца» на танке «Меркава». Тогда да, ему нужно хорошо разогреться, поработать на холостом ходу, а потом уже под нагрузкой. А на практике мощность и масса полностью находятся в соответствии.

Тут есть жлоб. Когда мне нужно, он может одолжить деньги. Он жил в Ленинграде, а сам из деревни. Кажется, я неправильно говорю, не жлоб, а лох, жлобы – это жадные, скрытные люди. А лохи – это малокультурные люди, жертвы лохотронщиков. Жена этого жлоба, когда моет посуду, то у нее вся мойка в пене. Она думает, что от этого посуда будет сверкать и процесс будет занимать меньше времени. Спешат те, кому некуда спешить. По Чехову: умный любит учиться, а дурак – учить. А я, как грубиян, сказал ей: «Если много чистящего вещества, то и есть будешь это!» Она удивилась. Они это едят и давятся! Я наливаю немного в половинку мыльницы и макаю губкой. Расходуется столько моющего средства, сколько нужно. Да, я заметил, ты мыло кладешь на мокрую губку – оно размякнет. Я не просто химик, а физхимик. При мытье посуды зависимость от количества чистящего вещества и качества очистки не прямая, на графике видно: сначала поднимается, а потом идет горизонтально. Поэтому я пользуюсь мисочкой. Наливаю туда, расход меньше, а результат лучше. У мойки два крана. Если только что лилась горячая вода и включишь холодную, то в первый момент все равно будет горячая. Шок. Неправильное соединение. От этого мой брат возненавидел свою жену. Он становился под душ и включал воду. А у них там все зависело от начального положения переключателя. Его жена всегда оставляла переключатель неправильно – на дождик. Брат включал воду и получал внезапный холодный душ. У меня в ванной правильно сделано. Когда поворачиваешь кран, вода всегда бежит снизу через носик, и только когда отрегулируешь температуру, по желанию переключаешь на душ. Брат сам умер, в смысле – commit suicide, покончил с жизнью. Он был неуравновешен.

Я утром пошел в магазин и купил летис. Это нежная капуста, такой сорт, похожая на салат. Ты проигнорировал чашку на столе, не помыл. Положи летис в холодильник, потом чашку помоешь. Оберни полиэтиленом, сгниет. Я до конца не исследовал, почему так происходит. Уменьшается поверхностная циркуляция холода? Или текстура летиса слишком нежная, местами промораживается, создаются внутренние температурные перепады?

Сахар покупать? Тебе в Макдональдсе дают? А-а, воруешь? Могут дать сразу пятнадцать пакетиков?! Я знаю, что сейчас сахар и сливки (у них сливки – «half & half», а молоко – «cream») выдают по требованию, а раньше лежали свободно. Homeless’ы сразу много брали. Ну вот. Прямо сейчас пошла носом кровь. Это результат советской медицины. Диабет. Фрукты не ем, сразу голова кружится. У меня есть прибор, для проверки количества сахара. Вот красные яблоки, главное – не чистить шкурку. Внутренность яблока быстро превращается в картошку, а шкурка сохраняется. Она хорошо продирает кишечник. То, что тебе нужно. Я все равно фрукты не ем – там сахар. Все время что-то маразматическое говорю, извини, но не клади стеклянную посуду и коробки из-под яиц в этот пакет. Супер, сволочь, заставляет стеклянную тару с широкими горлышками собирать в одни пакеты, а с узкими – в другие. Назло проверяет пакеты, чтобы определить, чья это посуда. Раскрывает их в мусорном контейнере. Это мэр Джулиани придумал, когда боролся за чистоту и заодно с криминалом. Коробка от яиц в пакет не помещается, ее нужно разломить и вложить одну половину в другую. Я трачу свою энергию на детали, я – гений мелочей, в то время как большая жизнь проходит мимо. Вот пустая пластмассовая бутылка в смятом виде. Надо выдавливать из нее воздух, делать плоской и закручивать пробку, а только потом класть в мусор. Меньше места занимает. Я видел в мусорном ведре целые зубочистки. Это ты выбрасываешь? Обычно не используют всю зубочистку за один раз, только половину. Я использую один конец полностью, до того, что он становится мягким и ворсистым, а затем обламываю посередине и вторую часть кладу в коробочку до следующего раза. А вот бутылка от кока-колы. Они уменьшили размер. Раньше были двухлитровые, а теперь полтора литра, но цену уменьшили лишь немного. Так они все делают. Я знаю, где покупать соду. Вот эту двухлитровую бутылку подкрашенной воды неизвестного происхождения с вялым вкусом, неопределенного цвета, ни спрайт, ни кока, ни пепси, я купил три года назад в магазине «79 центов». Делаю из нее коктейли. Здесь такие продукты незаслуженно считаются просроченными.

Помню, у нас там продавались капсулы с газом и специальные металлические баллоны с краном. Можно было самим делать газированную воду, содовую. А если на основе компота, то и с сиропом. Газировка продавалась летом на каждом углу. Без сиропа, с сиропом и с двойным. Продавщица на глаз кран открывала. Крашеные черные волосы, ярко-красные губы, над верхней губой пробивались усы, а вокруг осы летали. Мокрые осы и мокрая металлическая тарелка, где медь лежала. Те же осы летали и когда мама в Комарово варила варенье. Только жужжали сильнее. Продавщицы газировки хорошо зарабатывали, могли даже кооперативную квартиру купить. Ты не пьешь цветную и газированную воду, а только «Evian»? Она водопроводная, из-под крана. Покупатели думают, что это вода с французских Альп. Вранье! Компания по производству «Evian» потеряла, когда французы не поддержали американцев в Ираке. За это американцы отказались пить французскую «водопроводную», и уровень продаж упал. Ха-ха! Все равно – настоящая или фальшивая.

Тебе нравятся яйца, что я купил? Такого же размера, в другом магазине стоят в два раза дороже. А я купил дюжину за 99 центов. Крупные яйца покупать выгоднее, потому что динамика увеличения объема намного больше, чем динамика увеличения размеров овала. Радиусы овала увеличиваются не намного, а полезная масса яйца вырастает сильно. Ты считаешь, так дешево потому, что кур кормили дерьмом? Нет, одним и тем же! И срок годности вышел?! Ну да, вышел. Но реальный срок неизмеримо больше. В яйцах антибиотики, которые позволяют им долго сохраняться, в мясе цыплят тоже. Поэтому больным варили куриный бульон, в нем антибиотик, но без побочных действий. Раньше говорили, что яйца – это холестерин, а теперь – что это не тот холестерин. Все идет от рекламы. И то, что запах духов вреден, тоже кому-то выгодно, кто-то на этом деньги делает. Сейчас они рекламируют антиоксиданты. Считается, что рак развивается от свободных радикалов при окислении, и в то же время рекламируют кислородные конфеты?! Они провели исследования и выяснили, что кристаллы вредны, плохо действуют на человека, при этом рекламируют хрустальное стекло (искусственные кристаллы). Пить из него нельзя.

Я вчера варил яйцо. Обычно оно лежит в миске горизонтально. Я воды много не наливаю… А тут… это вдруг вертикально, и макушка торчит над водой, как поплавок, и сколько бы я ни доливал, не ложится. Никто не обращает внимания, а для меня это толчок для исследования. Значит, это яйцо со смещенным вниз желтком, со смещенным центром. Научные исследования часто строятся на метафорах.

Зрачок болтался, как желток.

Когда я жарю, то подбрасываю и трясу сковородку, в Америке все так делают. Я наблюдал, как это делают китайцы. Это от них. Ты когда-нибудь жарил мороженую рыбу? Брызгается и шипит. Лед испаряется. Я придумал усовершенствование. Берешь фольгу, кладешь на сковородку и наливаешь масло. Температура поверхности сковородки 660 градусов, а масла – не поверишь! – 250! Алюминий служит как protection от сверхгорячего железа. Потом кладешь рыбу. Можно еще сделать дырочки в фольге, перфорацию, для вентиляции между зонами. Один лист алюминиевой фольги выдерживает до пятидесяти жарок. Микроны между фольгой и железом работают как изоляция, как воздушная подушка, не позволяют шестистам шестидесяти градусам пережарить рыбу. Человек уже 50 градусов выдержать не может. У меня десять тысяч изобретений на крошечных листочках, мелким почерком. Ночью… отрывок мысли… обрывок бумаги… случайный карандаш… Что с ними делать? Один издал книгу, там бессмысленные изобретения. А у меня все неожиданные. Японцы издали «Бесполезные изобретения», но это хохмы!

Я придумал целую систему, как искать и выбирать работу. Я посылал такое количество resume и cover letter! Им все нравилось, и они приглашали. А во время интервью вдруг обнаруживал, что они, наниматели, как-то странно смотрят на меня. Оказывается, я говорю и нервно размахиваю руками перед их лицами. Вот и ты отшатнулся!

Я уже не работаю сиделкой, отказался, не мое дело, все равно профанация. Тот человек, сын, так упрашивал! Его выгнали оттуда с полицией. У него особенность слухового аппарата – не слышит, что говорят другие. Ему говорят, а он продолжает свое, причем громко. Он поругался с нянечкой. Она на него бросалась и два пальца в глаза тыкала. Тут все сумасшедшие. Не только те, что недавно приехали. А эта история с украинцем, который увез, убил и расчленил грудного ребенка! В госпитале все черные, и та nurse, что пожаловалась, тоже. Профсоюзы здесь сильные, их компании боятся. Я потом понял, что оба были виноваты. Полиция вывела его оттуда, и по просьбе профсоюза ему запретили там появляться. Сегодня утром он пошел, а дежурная его не пустила. Теперь у его отца никто не сидит.

Ты порезался? Так сильно, что нужен йод? Вот йод, в большой пластиковой бутылке. Где- то лежит пластырь, не знаю, простой или гигиенический. Если долго лежит, то может не приклеиться. В Америке… ну, ты знаешь эту историю. Проверка йода. Бросаешь крахмал, и он приобретает синий цвет. У нас там йод жжется, дети орут, а здесь сразу с крахмалом, не жжется, и дети не раздражают.

Не удивляйся, я специально так прямо лежу на спине. Этот пластырь на лице – маска. Тебя это не раздражает? У Дюма есть роман «Железная маска», о человеческой трагедии. Или это у Бальзака? Благодаря бежевой маске мое новое лицо более телесного цвета, чем цвет моего тела. Маска-пластырь сужает сосуды кожи всего лица, а не только носа. Я считаю, что настоящий телесный цвет – это беж, оттенок коричневого, квинтэссенция цвета человеческого тела. Было слово такое, «бэж». Говоря твоим языком, тусклая охра (я бы назвал – тухлая), один из оттенков охристого, просветленная субстанция валеров Рембрандта. В его картинах на лицах и обнаженных частях тел – бежевые маски и трико. Раньше я заклеивал только нос. Уже семь лет идет кровь, по пять-десять раз в день. Бывает просто потоком. Приходится лежать плашмя некоторое время. А когда нужно просто расслабиться, я ложусь на кровать лицом вниз. Лицом в матрас, и дышу. Теплый воздух поступает на веки. Но можно задохнуться. Апнэ. Случай, когда смерть внезапно наступает от остановки сердца из-за плохого, затрудненного дыхания, обычно из-за плохо работающего носа. Я ставлю эксперименты. Уже достиг кое-чего. Может еще торчать красная проволока из носа. Ты уже видел. Это другой способ расширения ноздрей, который я разработал. При этом сечение, по которому проходит воздух, увеличивается, соответственно скорость потока уменьшается… А-а, ты знаешь? Да, гидродинамика. Я ему, доктору, объясняю, а он не понимает. При ламинарном потоке скорость находится в первой степени от площади сечения трубы, а при турбулентном… там корень квадратный или кубический. В любом случае уменьшается скорость, условия прохода воздуха через нос улучшаются, и может наступить облегчение.

Когда я так пластом лежу, мне кажется, что я – Ленин. Но у него там, в Мавзолее, все богаче. И маска у него своя, точно повторяет форму. Гранит, мрамор, богатые ткани, разные уровни, таинственное освещение, подсветки. Не то что у фараонов – все в беспорядке и полный мрак, как в гробу. Такого мрака наверху, на поверхности, не бывает даже в безлунную ночь – подсветка от звезд, в том числе невидимых. В маске Ленина я чувствую себя не живой мумией, а вечно живым. Помню, в Ленинграде, когда везли меня на каталке, то над дверью в операционную палату висел транспарант: «Ленин и теперь живее всех живых». А в той палате оперировали безнадежных больных. Мне понравилось, и я тогда, в Ленинграде, сочинил свое первое стихотворение. Оно еще не очень отличалось от прозы.

Неподвижность куколки сильнее выражает движение,

чем метание бестелесной бабочки.

Жизнь проявляется в медлительной торжественности,

а не в спешке и в пустом трепыхании.

Жалко воробьев, неистово машущих крыльями,

всегда грязных и неухоженных.

Некоторые слова по-английски звучат красиво, например, «sparrow». Поэтому я иногда сбиваюсь на английский. А воробей по-польски – врубель. Художника Врубеля ты знаешь. Плохо кончил.

Поешь? Тут рис, ты его не ешь? Он вместо хлеба. Суп, вид не очень, но лучше, чем «Campbell». Вчерашний. В микроволновую печь ставить удобно. Правда, сладковат, мне нельзя. Я храню суп в морозильнике. Дольше сохраняется, но, главное, бациллы замерзают. Потом отламываю кусок и разогреваю. Странно – «отломить лед». Все говорят: колоть, поэтому – «колючий лед». Тут была реклама, что микроволновка тоже убивает бациллы. Ну, один посадил тараканов, а они остались живы. Разная длина волны. Объяснили, что там волны стоячие и тараканы оказались между. Да, а откуда ты знаешь? Учился в Политехническом? И спрашиваешь, что такое длинные и короткие волны, FM и AM? FM – frequency mode, AM – amplified mode. Первые лучше проникают, а вторые мощнее – на большие расстояния. В первых важна частота, а во вторых, длинных, – амплитуда. А в случае с тараканами – микроволны. Длина волны была равна условной толщине таракана, что ли. Волны огибали их условные тела – я тебя перебил, не забудь, что хотел мне сказать, – и тараканы оставались жить. Может, поэтому они считаются самыми живучими. Даже больше, чем крысы. Но это ни о чем не говорит. Когда по Европе ходила Черная Смерть, то люди мерли, как мухи, а животные здравствовали. Евреи тоже. У них же гигиена была хорошая. Но им приходилось специально умирать, чтобы доказать свою невиновность.

У меня была знакомая в Ленинграде, она мыла руки по двадцать раз в день и свет включала и выключала. Выходит из одной комнаты – выключает, входит в другую – включает, и так непрерывно. Иллюминация. Если смотреть с улицы, то кажется, что она посылает сигналы кому-то. Азбука Морзе. Из-за этого я с ней расстался.

Одна решила высушить мопса в микроволновке, и мопс сдох. Ох! Она подала в суд на компанию за то, что они не пишут в manual instruction, что нельзя собак засовывать в микроволновку. Год назад Макдональдс заплатил пять миллионов одной черной за то, что она опрокинула горячий кофе на свои гениталии… Горячее пусси. Проститутки же ночью голыми ходят, без трусиков. Теперь на чашках для кофе пишут: Caution, Handle with Care, I’m Hot. Говорящая чашка. А за ожирение Америки не вышло, Макдональдс оправдали – все в рамках закона. Но тучные американцы теперь платят меньший налог – вычитаются затраты на снижение веса. Так что проиграло государство. Свободная демократическая страна. В Советском Союзе была шутка про велосипедистов. Они во всем виноваты. Один герой в романе Ремарка говорил, что первая мировая война началась из-за велосипедистов. Советским евреям-интеллектуалам это очень понравилось, как будто это о них. А единственный праздник, посвященный литературному герою, ежегодно проводится в Дублине. Леопольду Блуму… тоже еврей. Вариант Агасфера. Вечный Жид.

Я подал в восемьдесят втором и ждал до восемьдесят девятого. Не работал. Еще тогда у меня в психике что-то нарушилось. А они здесь спрашивают, почему я не работаю. Им невдомек, что я живу по системе. Я сильно напуган. У меня было сорок телефонов в записной книжке, а теперь ни одного, всех друзей растерял. Никто не хочет общаться, я в плачевном положении. Когда я приехал, то не узнал евреев. В России – сутулые, узкогрудые, кривой нос, вялый подбородок, уши-паруса, удивленно подпрыгивающие поднятые брови. Безнадежно больные, маленькие и мнительные. На лицах – маска печали и вины. Но при этом некий налет многозначительности, некоего эзотерического знания вместе с нигилизмом, снобизмом и щепетильностью. Последнее – щепетильность – это и есть истинно еврейская черта. Это своеобразно трактуемое единство слова и действия, места и времени, это далеко не четкость и организованность в общепринятом смысле. А некая необузданная цепкость, раздражающая окружающих. Мелочность – вот главная составляющая щепетильности. Не любовь к мелочам и деталям, а зависимость от них. У них там было непрерывное переживание некого упущения во всем, всегда и везде. Их главным героем был поэт Пастернак, чье литературное творчество, включая эпистолярное, – нерасчлененное переживание своих упущений. Нобелевскую премию он получил за прозу. Политика. Евреи в России ощущали себя как некую мистическую надстройку, их сознание базировалось на гипотезах и допущениях, ничего реального. От этого в лицах брезгливость и мнительность. Сами себе давали характеристики. Говорили за себя и за других, спешили смеяться над собой, чтобы упредить. Как будто отвечали за всех перед Богом. Как будто у них не было другого выхода. Гоям это удобно – всегда есть ответчик. Автоответчик.

А здесь евреи высокие, статные, политкорректные, их трудно отличить от американцев. Просто Нибелунги! У меня много масок. Иногда представляю себя германцем (надеваю соответствующую маску), ну, не простым Зигфридом или Вагнером, а интеллектуалом, вроде Ницше. Мы едем в «порше» по Бикьюи-хайвею. Я – Ницше, вступаю в спор с Кьеркегором. Слева – Истривер, а на другом берегу – Даунтаун… летят «Боинги», падают «Близнецы»… Мы рассуждаем о романтической составляющей Форекса. В Ленинграде, в психдиспансере меня допрашивали, почему я лежал в клинике на 15-й линии? Мне позвонила заведующая клиникой и предупредила: «Будьте осторожны, вас проверяют». Когда я там лежал, она мне говорила: «У вас волосатые руки, и вы лысеете – это признаки мужчины». Хотела под меня, но я отказался. Потом ее посадили за это, но она была еще воровкой.

Вот, открыл холодильник, и нижняя полка из двери выпала. Такой грохот! Это из-за моего усовершенствования. Я хотел, чтобы больше помещалось. Я экономлю не только время и деньги, но и место. У меня весь морозильник забит пакетами. Продуктов много, даже семга. Да, ты не ешь мороженую рыбу. Семга была большим дефицитом у нас. Для меня это название звучит как заклинание, как волшебная флейта. Есть еще стерлядь, но я не встречал. Как ты питаешься? Ты совсем не ешь. Кому ты хочешь доказать? Кто сказал идиотские слова – вот с такими копытами нельзя есть? Полезно, а нельзя. Я употребляю то, что полезно. У них холодильников не было, поэтому они отказались от свинины. И доживали только до тридцати. Да, и свиньи в пустыне не живут, потому что не потеют. Что? Свиные органы подменяют человеческие? Каннибализм? Человеческие жертвоприношения? Вот вкусные свиные сардельки. Я тебя напугал тем, что резко сдернул продуктовые receipt’ы со стены? Я думал, что у нас с тобой будет так же, как с Петей и Славой. Две трети и одна треть. Они были абсолютно непритязательны, даже слишком, потакали мне. Слишком. Особенно Петя. Мне было даже неудобно. Ты говоришь, что у тебя другой режим. Я предлагал тебе кооперацию. Я покупаю продукты на фудстемпы, а ты мне отдаешь деньги. У меня остается каждый месяц девяносто фудстемпов, я же стараюсь покупать в магазине «99 центов», а там продают только за деньги. Ешь в ночных забегаловках? Пиццерии, Макдональдсы, салат-бары? Фаст фуд? Хат доги? Я покупаю, а ты ничего не ешь. Так нельзя. Ты загнешься. С мальчиками было все в порядке, душа в душу. Поешь суп, я купил горбушу, девяносто девять центов за паунд! Я знаю места. Что-то можно брать бесплатно – или в придачу, или так. Представляешь?! Почему ты не ешь? Язва? Хочешь что-то доказать, оправдаться? Перед мамочкой? После Фрейда все виноваты перед своей мамочкой. Что бы я делал без этой машины, смотри, круглая, как НЛО, стеклянная кастрюля-печь. Попробуй курицу. Шкурка больше всего ценится. А у меня почти ничего не стоит. Получилась золотистая, нежная на ощупь, как драгоценный пергамент, который опасно брать руками. Поешь свиные сосиски. Не мучай себя. Моих будет две, а твоих – одна. Я так люблю индийскую кухню. Покупаю готовый соус и сам в него добавляю дополнительные ингредиенты. Экспериментирую. Вот этот состоит из основы и ошибки. Не удалось, что-то лишнее добавил. Все-таки я больше теоретик. Ты считаешь, что в таких условиях и из таких продуктов невозможно? Ошибаешься. Теоретически возможно. Соус может получиться отвратительный, может убить, но если по наитию добавишь в него немного правильной специи, то он становится волшебным. Я не преувеличиваю ужас твоего положения. Я понимаю твою жизнь. Ну конечно, ты же получаешь удовольствие. Знаешь анекдот? «Один положил свое яйцо на камень, а другим бьет, его спрашивают: «Что это?» Он отвечает: «Это мазохизм». А ему говорят: «Мазохизм – это удовольствие». А он: «Я его получаю, когда промахиваюсь». Ну да, анекдот с бородой, как все. Ты законченный холостяк, живешь один. Напряжен. Каждый день запах краски, мусор. Каждую ночь другая женщина, запах тел. Рухин тоже, он жил за несколько домов от меня. Я заглядывал в окна его бельэтажа. Красная комната, стол, свечи, электричество выключено, красивые женщины, красное вино. Сгорел в бельэтаже. Недоброжелатели его картины называли «дип-арт». Для дипломатов. Ты чувствуешь, как у тебя мышцы вокруг желудка напряжены, заблокированы, пути перекрыты? Ты дерганый, раскрепостись. Наделаешь ошибок. Потом будешь жалеть. И на меня это действует. Ты тогда, вначале, забежал и кричал: шторы опущены, темно, как в гробу! Сейчас ты другой. Недавно ты напрасно мне говорил, что эта семга искусственная, выращенная в садках, к тому же промороженная и несколько лет пролежавшая у меня в морозильнике без движения. И эта фраза, что даже трупы надо время от времени переворачивать! Это что, намек?! На мой нос, маску на лице, бежевый цвет жизни?! Ты говорил, что у меня чай в пакетиках неизвестного сорта, без названия и с полным отсутствием запаха, а лимоны маленькие и засохшие так, что ими можно постукивать, использовать как трещотки. Говорил, что все покрыто засохшим жиром и липнет. Стол, стулья, шкафчики на кухне, ложки, телефонная трубка… Не перебивай! Вот пластмассовый стаканчик. Петербург когда выпивал из него, то сразу выбрасывал в мусорный пакет! Что это, чтобы показать? Роскошество! Он мне говорил, что это разовая посуда. Это он говорил химику?! Все наоборот. Все происходит при первом использовании. Если происходит. Мне приходится экономить. Я буду плохо есть, жить в нищете… но буду на свободе и с чистой совестью.

Вчера я сидел с семи вечера до четырех дня и попал – как в шахматах говорят – в «позицию». Когда ты у меня живешь, то я между жадностью и страхом. Также и в моем бизнесе: когда идет вверх, то – «жадность» и все покупают, когда вниз, то – «страх» и все продают, так как можно все потерять.

А сегодня! Иди, посмотри! Видишь? 648 долларов, и это за 30 минут, а я положил тысячу. На тысячу получил 648 выигрыша. Сейчас я работаю с иеной и паундом. Перешел. Непредсказуемое соотношение. Что-то с иеной происходит. Мало кто с ней играет. На подъеме у меня получается, на понижении – нет. Одни мной восхищаются, другие жалеют.

Я по своей профессии прочел девяносто книг. Пять лет назад, я считал, было восемьдесят. Они играют по традиционной системе. Это практичнее, а у меня теория. Раньше я играл на фьючерсах. По характеру графиков видишь, как цена меняется. Предсказываешь. Commodities – это реальные вещи (мука, рис, рожь… я занимался кукурузой), которые покупаются по цене сегодня, в расчете на поставку через полгода. На самом деле ты не собираешься реально приобретать вагон муки, только платишь пять процентов, показываешь свою готовность. Если цена на тот момент повысится, ты выиграешь. Но ты должен не забыть и вовремя продать. Если вдруг забудешь, то тебе привезут во двор точно через полгода и заставят платить полную цену. Ниже или выше, не имеет значения. Если не успел избавиться, не купил, то – санкции. Брокер – это простой организатор, но есть и такие, которые разбираются в анализе. Ты не думай, это не «игла», не gamble, не лотерея, казино и другие игры – это наука. Как поэзия и Каббала. Я считаю, что настоящее творчество – не когда открывают, а когда изобретают. Commodities, futures stock market, features trading, technical analysis, forex… В этих словах мне слышится музыка! А FOREX – это же FOR REX! KING! Это то, чем я сейчас занимаюсь. Продаются не мука, рис и рожь, а чистый дух в денежном эквиваленте. Посмотри… какие графики красивые! Великая Абстракция! Они, сволочи, из денег делают деньги! Самые лицемерные – американцы, пишут на долларе: IN GOD WE TRUST. Суки! Сейчас у меня компьютер «Pentium-4», а был старый. Я пытаюсь по типу графика, по его колебаниям угадывать, прогнозировать его продолжение. Слежу, когда он опускается, когда поднимается. В один момент нужно продавать ту или иную валюту, в другой – покупать. Я занимаюсь долларами и евро. Джордж Сорос на падении фунта стерлингов за один год заработал миллиард! Но бывают неожиданности. В Испании уже 200 погибших. Арабы взяли на себя, а может, это баски? Или маскируются?! Это действует, влияет на динамику цен. FOREX – это сублимированная поэзия! Я пишу мало, но каждая строка, даже слово – отдельное стихотворение. Можно по желанию развивать. Сначала я рассуждаю в прозе, например, «Абсолют – Ослепительный Мрак, природный Абстракт, завершенное целое, огромный одноклеточный организм», а потом удачные мысли перевожу в сжатую поэзию, в концентрат.

Белизна, Темнота, Легкий Мрак,

Чистая Абстракция, Светлый Дух,

Завершенное Целое, Организм,

Огромная Клетка, Абсолют.

Forex втягивает на подсознательном уровне, и обычная жизнь теряет смысл. Память прошлого. Онтогенез. Один, когда проиграл пятьсот тысяч, убил жену, расстрелял брокерскую контору и себя. Неизвестно, что бы сделал Сорос, если бы проиграл миллиард.

И у меня бывают помрачения. Я когда работал в лаборатории, то сварил чай в конической колбе, а потом вспомнил, что в ней готовился мышьяк, Арсеникум два О три. Но было уже поздно. У меня нос уже тогда плохо слышал, и я не почувствовал запах. Кровь в носу засыхает и превращается в камни, в стекловидную массу. Обоняние плохо работает. Я специально ноготь длинный отращиваю, чтобы сколупывать.

Что ты говоришь?! Зеленый чай! Они сказали, что это полезно, и ты веришь! Раньше говорили, что кофе вредно, а теперь говорят – полезно. В восемнадцатом или семнадцатом веке, когда в Европе появились чай и кофе, провели эксперимент. Двум назначенным к смертной казни давали, одному – кофе, другому – чай. Кто быстрее умрет. А они не умерли.

Вчера примерял на себя маску и не мог выбрать между Гитлером и Чикатило. Один – массовый убийца, а второй – серийный. Иногда моральная сторона тоже важна. Нельзя выбирать между святым и грешником. Либо между святыми, либо между грешниками. Противоположные категории. Тут, точнее в Нью-Джерси, есть художник по фамилии Комар, он рисует абстрактные картины хоботами и хвостами слонов – и это тоже искусство?! Ха-ха, покупает кисточки у таксидермистов! В Таиланде живые слоны давно рисуют. Так он сказал, что ангелы белы и скучны, а черти цветны и разнообразны – у них маски более выразительны. Но этих двух, Гитлера и Чикатило, даже грешниками, совершившими все семь смертных грехов, нельзя назвать. Это – душегубы. Я видел рекламу «ягуара», правда, она провисела только неделю – главный епископ возмутился. Там была изображена фигурка зверя, та, что на капоте машины, и перечисление семи смертных грехов. А грех «PROUD» был жирно выделен, и добавлено: «Так, ты можешь этому сопротивляться?» Представляешь?! Сволочи, змеи-искусители!

Я по-настоящему еще ни разу не выигрывал. Не имею права играть на деньги, только тренируюсь. И постоянно выигрываю. А когда на реальные деньги… Нервы? По одной доске можно пройти даже пьяным, а если проложить ее над пропастью… У тебя же счет в Сити-банке. Предлагаю быть подставным лицом, это разрешается. Тебе надо показывать больше налогов. На конференции в Компании (я играю в чикагском отделении) мне подарили майку с именным лейблом.

Уже три часа дня, а я не спал. Она, девочка, стучала мячом во дворе. На меня это действует. Довели. Идиосинкразия до физических проявлений на теле. Стигматы, только не от глубины духовного сочувствия, а от больных нервов и плохого самочувствия. Смотрел израильский сайт. Ты знаешь, что Троцкий – потомок Пушкина?! В Михайловском, Тригорском и Петровском до сих пор много белых лиц с африканскими чертами. Тот трахался направо и налево, чтобы всем доказать. Была одна полячка, служка чья-то. И Пушкин через своих влиятельных покровителей (князь Румянцев?) пристроил их ребенка в еврейскую семью. Евреи умные и непьющие. Потом ребенок женился, дети пошли, и потом через сто лет – Троцкий. Поэтому, когда евреи из Бунда и во время репрессий к нему приходили, он говорил, что он не еврей. А вальс «Амурские волны» тоже написал еврей! Что может быть более русского! А они, суки, не любят евреев! Посмотри! Иди, посмотри! Я услышал шорох и открыл дверь. Выхожу в коридор, а за порогом на полу лежит смятый черный пакет.

Говорят, что пластиковые пакеты вечны и через миллион лет не изменят своей формы и цвета. Это они приносят. Так завлекают. Я не знаю кто. Может, Белла, может, Зина, может, Майя. Продукты, Charity. Банка рыбы-фиш, прозрачный пакет риса. Вот это для моего диабета и для твоего прямого кишечника! А посмотри, в банке сколько кусков! Они не докладывают. Банка стоит четыре-пять долларов. Кто-то на этом деньги делает! Ты меня просишь купить на фудстемпы суп «Campbell» и коробку яиц. А я знаю, где за 89 центов. Но нужно выбирать. Диаметр яйца всего на пару миллиметров больше, а объем полезной массы вырастает существенно. Геометрическая прогрессия. Мы могли бы экономить. Но поезд ушел. После того шока, когда я планировал, что буду покупать продукты на фудстемпы и готовить, а ты будешь два раза плотно есть. Перед уходом и когда будешь приходить. Сначала я думал – будет пополам, потом стало – две трети и одна треть (третья часть твоя). А ты – нет! Это был шок для меня. Я безволен и беззащитен, потому сдался. Ты меня угнетаешь. Я силен и спокоен только когда сосуды сужаю, когда становлюсь Железной Маской.

А ребята, Слава и Петербург, ели хорошо. Все, что я ни готовил. Слава Богу. (О нем – в свое время.) И брали с собой. Я думал, ты тоже будешь брать. А ты сказал, что не хочешь быть бурятами. У меня деликатесы – огурцы соленые, сладкий перчик, маринованные помидоры. А ты ешь суп «Campbell»! Мне не по себе. Но поезд ушел. Ты знаешь, что они туда кладут презервативы?! Это я так резину на внутренней поверхности банки называю, презервативами. Лак на консервных банках – это специальная резина, резиновый лак. Бывает прозрачный, бывает белый. От него – импотенция, уменьшается количество сперматозоидов, остается одна семенная жидкость. Там своя модель. Оплодотворяет самый сильный сперматозоид, но если бы он был один, то никогда бы не достиг цели. Количество сперматозоидов в мире неуклонно уменьшается. Этот ваш Уорхол или Вархола, говорят, он не еврей, целую картину с банками «Campbell» нарисовал. А детей после себя не оставил. У нас тогда была кампания по применению глюконата. Говорили, заменяет мясо! Здесь его везде добавляют. Особенно китайцы! Жареную картошку, «french fry», тоже есть нельзя! Вокруг резиновый лак, консерванты, глюконат, антиоксиданты … Кошек, особенно собак, люди подняли до своего уровня. Кормят их «kit-e-kat» и «pedigree»! Искусственная еда из генетически измененных продуктов! А мясо клонов считается безвредным, в нем нет генных изменений. Тогда почему среди клонов высокая смертность? Я говорю сумбурно, начинаю мысль то с середины, то с конца. Это от одиночества и недостатка общения. Поэтому, когда появляется возможность, то начинаю беспрерывно говорить. Мои рассуждения могут начинаться с любого места, внезапно переходить на другой предмет, перепрыгивать с темы на тему, события – пересекаться или вдруг пресекаться. Я опускаю существительные, не удосуживаюсь строить предложения. Говорю одними глаголами и причастиями. Интонация зачастую противоречит смыслу. Многие мысли быстро уходят в тупик, в dead end. Но в тупике – сердцевина. Легче найти ошибку, чем истину. Говорю отрывисто, возможно, продолжаю что-то свое. Живу плохо. Я – готовый к совершению преступления, Кулибин-неудачник. У меня десять тысяч изобретений.

Я когда открыл дверь в apartment и увидел в контражуре темную фигуру, тебя, то испуганно вздрогнул. Ужасная черная дыра в ослепительном мраке. Хотя я уже успокоился после нашего серьезного разговора, после нашей стычки.

Я так нагружен, что еле дошел. Нес четыре пакета! Два набитых салом, беконом и другими дешевыми фудстемповскими продуктами да еще два связанных полиэтиленовых пакета, перекинутых через плечо. По привычке набрал много – раньше буряты заказывали. Я трясу пальцами? Нет, не холодно. Я нес пакеты издалека, так что образовались белые валики на внутренней стороне пальцев. Когда потом подуешь на пальцы и потрясешь, проходит. Так не выношу этот запах, голова кружится. Они что-то добавляют для цвета и в качестве пластификаторов в пакеты. Понюхай. Чувствуешь? Ты куришь – и не чувствуешь. Запах дешевых духов, ими брызгаются черные, чтобы не пахнуть собой. Хотят быть лучше. Они считают, что белые плохо пахнут. Но если не моются белый и черный, то черный пахнет хуже. От этих пакетов после морозильника еще сильнее запах, особенно если черного цвета. Черный – потухший красный. Из-за особых свойств черного пигмента? Возможно, добавки выходят на поверхность материала. Я это знаю. У меня же химическая специализация – поверхностно-активные вещества. Я химик-технолог. Одно время проводил исследование – меня интересовали пакеты и газеты. Испытываешь неудобство в автобусе и сабвее, когда переворачиваешь страницу – хрустение, шелестение, скрип. Размеры полосы – как бы не задеть соседа. Но главное, газеты и пакеты при малейшем движении издают отвратительный шум. Они меняют свою форму с нечеловеческим звуком. Окружающие ощущают дискомфорт, как при ослеплении. Появляется раздражение, психический зуд. Я думаю, в Голливуде, когда нужна инфернальная обстановка, специальные звуки, то для создания саундтрека используют пластиковые пакеты и газеты. Мнут их, трут, треплют, рвут, хлопают и звуки усиливают мощными динамиками. Вот пачка писем пришла. Засыпали. Может, это тебя заинтересует. Я иногда поддаюсь на предложения.

«Блумингдейл» предлагает кредитную карту с перечнем товаров (которые я никогда не куплю), можно купить товара на пять тысяч, а платить в течение пяти лет. Раньше они тоже предлагали, но платить надо было с процентами, и за пять лет много набегало. А сейчас ноль процентов! Представляешь? Засыпали предложениями, некоторые заманчивы. У меня уже штук семь карточек. Но кредитная история ухудшается, если их много. Сейчас у меня уже семьсот девяносто очков – я ни разу не просрочил. Это считается хорошо. У них четыре места, где хранится информация о кредитных историях. Все проверяют.

У меня глаукома. Они заставляют сделать операцию лазером. Испортят глаза и деньги заработают. Врач позвонила и сказала прийти во вторник. Она с длинными ногами, с накрашенными ногтями, и голос уверенный, по-русски говорит: «У вас операция!» Не спрашивая согласия, без тени сомнения. А я знаю о ее позорных делах! Русские врачи! Не знаешь?! Проверка «поля зрения» за две минуты. Это обман. При глаукоме некоторые фрагменты выпадают. Вот, я вытягиваю руку и смотрю на тебя. Тебя вижу, а руку – нет. Они говорят, что глаукома от повышенного давления. Да, в глазу. Ничего не знают! Они перфорируют по краю радужной оболочки, чтобы уменьшить давление. Я ей говорю термин, а она удивляется. Наверно, сама не знает. Две минуты! Я сам у себя проверил «поле зрения», сделал устройство для измерения и знаю, сколько времени это занимает. Проверил еще до того, как идти к ним. Катаракту у меня уже вылечили.

Я слушаю радио «Народная волна». Сообщили, что сейчас неделя русского кино… Но там же актеры плохо играют, дешевые декорации, пленка плохая… Правда, бывают любопытные сведения. Больше всего меня привлекают разные странности и аномалии, даже глупости. Но они об этом не догадываются и так не думают.

Больше всего меня задела передача о вере. Один рассказал: «Я верю четыре года. Был один момент. Я встретил Бога. Правда, во сне. Я увидел темный туннель и слабый свет в конце его. Слышу: «Женя, что ты хочешь, жизнь или смерть?» Я спросил: «Кто ты?» Он отвечал: «Я – Господь Бог». И я ему говорю: «Жизнь». С этого момента я живу в вере». Вот суки! Я сам к этому пришел! Но не так просто. Я счастлив, это изобретение! Я долго тебе этого не говорил! Я логически до этого дошел! Абсолют есть! Бог есть! Сейчас тут идет такая кампания! В России было все просто. Бога не было. И здесь многие так считают. Что преподавать в школах? Теорию эволюции Дарвина или Закон Божий? В high school отменили религию, чтобы не оскорблять чувств школьников другого исповедания – political correctness. Они на этом поведены. Но и причины такого поведения можно понять. У них тут есть все. Католики, протестанты всех направлений, православные, мусульмане, индуисты, буддисты, язычники, включая коммунистов и просто атеистов всех мастей. Есть даже древняя секта амишей, они не знают электричества, ездят на лошадях, хлеб убирают серпами, а гвозди заколачивают молотами. Питаются хлебом и молоком. Над всем этим витает дух патриотизма, пуританства и разврата. Сейчас я знаю – Бог есть. Именно так – не верю, а знаю! Все в нем. «Господь Бог Наш, Господь Един», и не может быть таких бессмысленных споров, как у христиан. Армяне считают, что Святой Дух сошел на Бога-Сына после его рождения и не было непорочного зачатия, а православные и католики – что было. У православных Святой Дух – это эманация только Бога-Отца, а у католиков еще и Бога-Сына. Не могут договориться. Плохо читали Филона Александрийского. А второе пришествие?! Всем ясно, что «пришествие» может быть только одно, это определено в слове. Не приход, а пришествие! Как может быть Второе Пришествие того же самого?! В каком виде? В виде копии первого? Явный контакт с Богом может быть только на тактильном уровне, когда Он явится в человеческом обличии. В том же самом, с тем же именем? (Кстати, имя дается телу или душе? Вот вопрос! Шекспир позавидует!) От той же матери? Марии? Тогда и она должна родиться еще раз! И весь род Давида! История должна повториться? Надо им сказать, что все же больше вероятности, что Богоматерью опять будет еврейка, не может быть, чтобы роженицей была какая-нибудь исландка-парвеню. Впрочем, бред собачий! Как сказал еще один еврейский поэт, Мандельштам (ну, он не такой кумир, как Пастернак, он меньше на чувствах играет), евреи постоянно ждут, а Мессия постоянно приходит. А может, это сказал не Мандельштам, а Беньямин? У меня все перемешалось. Мерещится. Но я точно помню, что сказал Кафка: «Мессия может прийти только завтра». Это мне подходит, я не собираюсь проживать Историю еще раз! Не собираюсь доживать до конца света! Я хочу просто ждать. Логически тоже. Я открыл Бога! ДНК – Бог. Или его копия. Когда я увидел ДНК, мне стало ясно, что случайно так быть не может. Сложное, тонкое, точное. Попало на Землю. Что было раньше – ДНК или бактерия? Считают, что вопрос без ответа. Курица или яйцо? Есть такое животное «утконос», два способа размножения – живорождение и кладка яиц. У всех других один способ атрофирован. Как мы развились из бактерии – понятно. А как развивается ДНК? Значит, изначально было оба – и ДНК и Бактерия.

Ужасный запах! Это рыбные остатки, кровь протекла. Может, мусорный пакет дырявый? Он большой. Я научился заполнять пакет так, чтобы в него помещалось в два раза больше. Это тоже изобретение.

Ты одинокий человек! Не идешь на контакт. Крайний индивидуалист, я таких не видел, ты даже не замечаешь, что говоришь. У меня к тебе опять неприятный разговор. Я не могу прийти в себя после двух твоих заявлений. У нас не получилось, как у меня было с мальчишками, Славой и Петей. Я имею в виду обмен. Ну, смысл такой. Так что давай закончим с этим. Первое, что ты заявил, – у меня в холодильнике говно. Сказал, что у меня рыба, замороженная десять лет назад! Прямо сказал, что рыба – говно! И что не может рыба стоить 59 центов за паунд. Может! Это рыбные головы. В еврейских семьях, когда на стол подают фаршированную рыбу, то голову в знак уважения – хозяину, во главу стола. Я тебе столько полезного наговорил, дал такой блокнот. Чтобы записывать мои советы! А с тебя как с гуся вода! Не поднимай! Это ты делаешь для меня. На пол упал обрезок кожуры огурца. Ну и что? Если Блумбергу каждый раз сообщать о ямке в асфальте, то он не будет реагировать, пока не наберется критическое количество. Только потом пошлет дорожных рабочих заделывать. Ты меня послал на хуй. Тебе не подходят места рядом, не нравятся здешние пейзажи. Ты нас не уважаешь! Тебя цены в магазине не интересуют, даже чем дороже, тем лучше! Нет! Американцы видят только цену «тотал», а я вижу, сколько стоит один паунд. Я не могу себе позволить, у меня рука не поднимается покупать дорогие продукты, профессиональная гордость! Я научился экономить, создал целую теорию. У нас не получилось. Я все эти дни в ужасном состоянии, не могу прийти в себя, у меня из головы не выходит. Ты говорил, что это самые дешевые продукты, что их даже негры не едят и в этом районе жить нельзя, мол, здесь продают продукты, чтобы травить негров, а показывал на меня. Давай покончим с этим. Я предъявлял квитанции мальчишкам, они проверяли, но с тобой не получилось. Давай эти яблоки оставшиеся доедим, и все. Грейпфруты – 4 доллара, яблоки – 2 доллара, летис – 2 доллара, яйца, извини, – 1 доллар. Получается 11 долларов. Нет, грейпфруты – 4 доллара, яблоки – 2 доллара, летис – 2 доллара, яйца – 1 доллар. Всего – 9 долларов. Вот опять говоришь, что тебе все равно, девять или одиннадцать долларов. Это для меня оскорбление! Я не собирался обманывать ни на цент. Ты боишься, что я тебя обкраду. Подозреваешь в денежной нечистоплотности. Я могу обмануть на 7 центов! Мы могли бы питаться вместе, одними и теми же продуктами. Я знаю, где покупать самые дешевые. Вначале я не собирался усмотреть в твоих действиях ничего злого. Не поддавался на провокации. У нас должна была быть беседа настоящих мужчин. Ты оскорбил меня четыре раза! А я старался делать тебе приятное. Вот вкусный суп. Видишь, это же не «Campbell» с презервативами и добавками ядов. Помнишь, когда ты не смог отказаться от моего куриного супа? Я тебя проверил – оставил на время одного, а ты поступил неосторожно. Не доел и остаток слил в унитаз! Я был в ужасе, но сдержался. Ты устроил мусорник на столе. Говоришь, что эти пакетики сахара и кетчупа из Макдональдса для меня? Конечно! Думаешь обо мне! Сахар ворованный, а баночку кетчупа за 50 центов я могу купить и сам. Ты обо мне заботишься! Да, у меня нет денег, я бедный, живу плохо, но на свободе. Я предлагал помощь, хотел тебе лучше. Давал советы, не говорил с умыслом. Но мне надо было окешить фудстемпы. Для меня это не милостыня, а своего рода заработок.

Я же мог поставить жесткие условия твоего пребывания у меня. Даже не объясняя почему. И главное – что ты должен писать свои пейзажи в этом районе. Мне нужно было всего-то, чтобы ты приходил не в 7 утра, а в 6. Но я по доброте своей не поставил условия, думал, сам догадаешься. Ты не понимаешь! У тебя нет опыта научного анализа и принятия правильных решений. Ты никогда ничего не изобретешь! И вот теперь, когда подходишь к входной двери, тебе приходится заранее нащупывать в кармане бороздки нужного ключа (ведь ключа два: один от двора, другой – от моего apartment’а), чтобы быстро и бесшумно открыть, до того, как глаза Супера встретятся с твоими. Я, несмотря на свой длительный опыт, не могу до конца понять источников вдохновения и причин поведения постовых полицейских, таможенных служащих и налоговых инспекторов, всех тех, чьи «Я» срослись с их профессиональной деятельностью. «Я» суперинтендантов и супервайзеров, главных супервайзеров и их суперсупервайзеров. Не перебивай! Днем и ночью Босниец за всем следит. Ты уже дрожишь за свои вещи. Самое ценное перекладываешь из ящика в ящик, прячешь под рубашки, суешь в ворох носков, запихиваешь в карманы приготовленных к стирке штанов (мое изобретение, даже домушник, заглядывающий в окна, не найдет, не догадается искать в грязном белье).

Ты, наверно, не понял. Из-за моего рода деятельности у меня что-то с головой, я не совсем точно отличаю свое и чужое, не отличаю, что было со мной и что было с другими. Не могу точно сказать, что – мое собственное, а что – пересказ. Когда я говорил от своего лица, а когда от твоего. Что из рассказанного уже случилось, а что должно случиться. Я давно не видел себя в зеркале. И не знаю, кого там увижу. Возможно, тебя. Там правая рука становится левой, а левая – правой, правый глаз смотрит точно в левый, а левый – точно в правый, да и сердце у зеркального с правой стороны. У меня была знакомая. Вся квартира в зеркалах. Они там были не для того, чтобы в них смотреться и примерять маски или чтобы умножать пространство. Сразу видно, как много зеркал придется завесить, если в доме окажется покойник. Зеркальной манией она показывала, что не боится смерти. Я, как всегда, неправильно сделал, крикнул: «Может случиться так, что ты однажды увидишь там то, чего не ожидаешь!» Я ее испугал. Такое случилось с Гарри Потером. Он посмотрел в зеркало и увидел другого. А ребе Акива спустился в Царство Тьмы и встретил самого себя. Возможно, наткнулся на отражающую поверхность.

Тебе надо было сто раз подумать в каждом из ста случаев, которых уже не вернуть. Надо было пристальнее присматриваться ко мне, к моему стилю жизни, к поведению и словам. Но самое главное – к смене настроений. Понять принцип смен. Для этого строить графики, изучать результирующие кривые и радоваться их красоте, понимать динамику процесса и представлять тенденцию событий. Не молчать. Ты этого не делал, ты слишком зациклен на самом себе. Меня презираешь, всех ненавидишь. Я мнителен, а у тебя большое самомнение и мания величия. Ты видишь смысл только в своих действиях. Тебе никто не нужен. А вокруг живые люди. Они хотят тебе добра и долгих лет жизни. Чтобы скрыть свои неблаговидные поступки, ты уходил в крайности и совершал новые. Это не замкнутый круг, а бесконечное лезвие. Никто не может соскочить. Всех ждет Мамочка – Бежевый Истукан. Боль непереносимая, а мы спасатели. Сначала легко, а потом – поздно. Колени дрожат и подгибаются. Ты наделал много ошибок. Видишь, уже хватаешь ртом воздух и похож на вытащенную из воды набитую чешуей рыбу.

Люди очень безответственны, говорят: «Замкнутый круг». Круг другим и быть не может, он всегда замкнутый. Или – «Безопасное лезвие». Сами себе противоречат. Правда, все дело в повторении. Фраза может потерять первоначальный смысл, превратиться в штамп или в абракадабру. Зацикленная фраза может извратить сама себя.

Есть два места, которые я хотел бы посетить, – Тринидад и Ленинград. Но у меня нет времени, я занят. Написал два письма. Одно – мэру Блумбергу о неразрешимых противоречиях совместного проживания african-americans и хасидов и другое – канадскому профессору-химику. Я в интернете обнаружил, что химия как наука со времен моей кандидатской диссертации не сдвинулась с места. (Странно – не сдвинулась с места). Я химик-технолог, и моя специализация – растворы. Сейчас такие растворы! Все могут растворить! Кроме пластиковых пакетов. У меня была научная статья о пластмассах на пятнадцать страниц. Когда ее публиковали в Советском Союзе, то пришлось урезать до восьми. Убрали самое ценное. Но здесь другое дело, Свободная Демократическая Страна. Я пошлю статью в полном объеме в Канаду. Это мое.

Я не мистик и не верю в Откровение, не верю и в Провидение, равно как в Фатальное Стечение Обстоятельств. Уже решена теорема Ферма, доказана гипотеза Пуанкаре. Осталась проблема Ферми, соратника Эйнштейна, о нашем одиночестве во Вселенной, другими словами, о нашей уникальности. Круг сужается. Не за горами решение проблемы пластиковых пакетов и переход цивилизации на третий уровень. Долгожданный happy end.

Я сегодня не буду выходить и никому не буду открывать. Меня нет. Буду сидеть дома, не стучать пятками по полу и ходить неслышно. Кто-то пожаловался, и всех предупредили, что сегодня будет комиссия во главе с Лендлордом. С ними Суперинтендант.