* * *
Кукол, клоунов, солдат
отправляют прямо в ад.
Все прекрасно понимают,
что никто не виноват.
Улыбаясь близоруко,
долго смотрим друг на друга.
Перечёркнутый вопрос –
в белом венчике из роз.
Просто так ложится свет.
Просто так свернул сюжет.
Все прекрасно понимают:
никакого ада нет.
Только дерево в окне
водит пальцем по стене,
и его сухая грива
осыпается в огне.
* * *
Придёт, бывало, к Коннор Саре
один москвич-пассионарий
и говорит сквозь пузыри:
«Ты знаешь, Сара, что внутри?
Там настоящий серпентарий!
Грудную клетку отвори –
и вот они, слепые твари».
Здесь он ребро отодвигает,
как будто крышку сундука,
и Сара сразу внутрь сигает –
торчит лишь правая рука.
Абрам ломает эту ветку,
улыбкой раздвигает рот
и, словно дерево, идёт,
похожий на марионетку,
пустыми, рваными шагами.
А раньше веселил народ,
плясал и прыгал мишкой Гамми.
* * *
Я слышу сквозь тонкие стены,
как двигает мебель сосед.
Я чувствую ветер системы.
Я знаю, во что он одет.
Я вижу сквозь перегородку,
как он отгрызает проводку,
как воду из крана, железную воду,
вбирает в себя, как чужую свободу,
точнее, свободку.
И волос его, полагаю,
сорвавшись, слетает на Галю.
И волос его, как удавка.
Седой, как у Дарка.
И вот на стене, без усилья,
комар растопырил громадные крылья
и хоботом бьет по обоям,
как бешеный дятел, отчаянным боем.
* * *
Еврейский Бог уже не плачет.
Он ест в кофейне круассан.
Сидит, немного озадачен.
Течёт эспрессо по усам.
Он приобрёл себе смартфон
и стал похож на шимпанзе.
Он смотрит коллективный сон,
но что находит в нём – хз.
А мы крадёмся по кустам,
как мёд по розовым устам.
Кусты показывают зубки.
О, эти сладенькие губки,
и всё-то видно по глазам!
Кот у мерцающей воды
пытает маленькую птичку.
Повсюду липкие следы,
а Он чего-то пишет в личку.
Бог стал теперь исповедим.
Кот стал теперь непобедим.
Но разве было по-другому?
Беги, дурак, не то съедим.
Беги по небу голубому.
* * *
Я написал стихи о смерти,
и смерть прислала мне письмо.
На сером, сморщенном конверте
сияло винное пятно.
Оно дрожало и плескалось,
потом на стол переползло.
Оно ничем не оттиралось.
Так до сих пор и не сошло.
За тем столом мы пили, ели,
друг другу делали мозги.
На свадьбу грузчики надели
со страшным скрипом башмаки.
