Валерий Айзенберг

КРЫСЫ

Триллер

В ту ночь был сильный мороз, и белый сверкающий наряд укрывал дома, кусты, деревья, холмы и овраги. Тротуары были тоже покрыты мягким, пушистым снегом. Только в пять утра дворники с широкими блестящими лопатами выйдут на улицы, расчистят снег и наведут полный порядок. И тогда появятся аккуратные сугробы.

Обещали вьюгу. Она оближет сугробы, завалит их углы, и они станут нерукотворными.

Викентий уже лег спать и почти заснул, но вдруг услышал шорох.

На подоконнике всегда в беспорядке и пыли лежали проспекты, приглашения, фотографии и пресс-релизы. Они быстро покрывались пылью. Когда Викентий перекладывал бумаги, просматривал, некоторые комкал и бросал в мусорную корзину, пыль поднималась и нехотя опускалась.

Шорох повторился. Викентий был к нему готов. Он быстро вскочил и осторожно приблизился к подоконнику.

– Человек в худшем положении, чем животные, – у них зрение в темноте гораздо лучше, – подумал Викентий.

Странно, но серое ему было хорошо видно. Оно не пряталось.

Викентий почувствовал запах немытого тела, живой в испарине крысиной тушки.

– Настоящее дикое животное пахнет не так, как просто немытое, тем более по-другому, чем немытый человек. Настоящий дикий зверь пахнет лесом, полем, морем или горами. Крысу нельзя назвать диким зверем, можно только сказать, что ее поведение бывает диким, но то же можно сказать о диком человеке. Как и человек, крыса живет среди людей. Общее между ними то, что крысы и дикий человек прячут свою животную сущность. Отличие – крысу не называют ни животным, ни зверем, а человека называют.

Викентия заинтересовало, в каком отношении он и крыса находятся друг к другу.

– Крыса продолжает быть на свободе, правда, очутившись в теплой тюрьме, а я остался там, где был, но оказался ее пленником. С этим трудно смириться, так как прошло слишком мало времени. Странно быть пленником пленника. Причем пленника, который не желает покинуть тюрьму, которая принадлежит его пленнику.

Он стоял голый. Его тело занемело и остыло – из окна дуло.

– Крыса зашла через приоткрытую створку. Она тоже голая, но ей не должно быть холодно. Тогда зачем она пришла?

Он начал переминаться с ноги на ногу. Крыса тотчас с шумом исчезла, как будто ее кто-то резко дернул. Бумаги шурша свалились на пол, наверно, поднялась пыль. В темноте серая пыль была не видна.

Викентий лег и попробовал заснуть. Натянул одеяло на голову, с трудом забылся и вскочил, когда его волосы зашевелились – кто-то их легко теребил, как будто перебирал спущенные струны.

– Крыса зашла через приоткрытое окно. Ей не пришлось протискиваться. Створка была нужного размера. Странно, она легко вошла, но не может сама выйти, хотя, как любое животное, хорошо запоминает дорогу. В прошлом году дикая кошка долго не выходила, потому что не хотела. С одной стороны, некто зашел и составил мне компанию, а с другой – перевел в негатив мое любимое состояние.

Викентий любил оставаться один и гордился такой редкой способностью. Когда он писал картины, то даже не включал музыку. Он был уверен, что только в полной тишине, замыкаясь в себе, можно творить, можно услышать, как пролетит ангел.

Он перетащил диванные подушки в другую комнату и положил на пол, предварительно постелив бумагу. Дверь в комнату с крысой закрыл.

Утром он принял горячую ванну, вышел на улицу, облился на снегу ведром холодной воды, выпил кофе и положил на пол лист белой бумаги с куском докторской колбасы. Мыслей об убийстве не было.

– Рано или поздно крыса учует приманку и переберется в другую комнату, главное – не упустить этот момент и закрыть дверь. Я должен создать для себя закрытое, свободное от крысы пространство. Иначе я не смогу спать в своей постели и борьба с крысой намного усложнится, а мне нужны силы, отдохнувшее свежее тело и чистая голова для работы и для борьбы.

Случайно Викентию попалась книга Троцкого «Моя жизнь». Он ее полистал.

– Троцкий, Ленин, Плеханов, Мартов, Засулич, Аксельрод были в Лондоне настоящими крысами. И как похожи названия книг: «Моя жизнь», «Моя борьба»… Гитлер был большой крысой у себя дома. Ленин с Мартовым в пломбированном вагоне, а Троцкий через Канаду перебрались в Россию через плохо охраняемые коридоры и стали жирными крысами тоже у себя дома. На своей территории, при попустительстве местной администрации, крысы могут вырасти до невероятных размеров. Нужно быть крайне осторожным и бдительным.

Голова Викентия работала четко. Часто он намеренно создавал для себя сложности, так как считал, что различные помехи стимулируют творчество.

Долгое время ничего существенного не происходило. Крыса путала карты. Она не притрагивалась к колбасе.

Больше половины комнаты, где наверняка она затаилась, занимали картины, объекты, полки с книгами и другие необходимые вещи. Каждый раз, проходя мимо, он механически окидывал все взглядом и даже пытался оценивать картины по слоям, как лаборанты-медики оценивают внутренности ультразвуком или рентгеном. Сейчас эти, составленные пакетами, художественные произведения потеряли всякий смысл. Да и как может куча картин иметь смысл? Большинство из них он видел по меньшей мере лет десять, пятнадцать назад. Большие – двухметровые – стояли на полу, средние – на средних стеллажах, поменьше – на стеллажах поменьше, маленькие вместе с папками графики – в чемоданах, а часть была засунута между всем этим. Если бы они не были заряжены энергией, то не давили бы на него своей массой. Если бы не являлись своеобразной летописью его жизни, он бы легко проходил мимо.

Викентий продолжал рассуждать.

– Итогом творческого процесса является создание своего двойника. Двойник все более проявляется с годами, как бы выходит из близлежащего или другого пространства и вдруг оказывается рядом с тобой, причем точно твоего возраста, и не в виде друга, а в виде неразлучного врага, готового в любой момент вцепиться в глотку. Так это еще ничего, а то и в волосы, и будет таскать твою голову из стороны в сторону, пока ты не сойдешь с ума. Ужас, ужас. И вот в его недрах прячется крыса. Хотя у крысы рацион не менее разнообразен, чем у человека, более того, она совсем не разборчива, я не думаю, что она будет грызть картины. Все произведения искусства – это неперевариваемый продукт духовного распада художника. Несъедобные пыль и песок, последнее состояние природы, последний продукт материи. Отходы космоса.

Вдруг в другой комнате что-то зашуршало. Викентий быстро выскочил на шум и закрыл дверь. Крыса шмыгнула вдоль стены.

Когда-то он врезал замок в дверь между двумя комнатами. Но не для этого случая.

– Не может она сама открыть тяжелую дверь, это совсем не то, что прошмыгнуть в приоткрытую створку. Только у людей есть руки, которыми они всю жизнь открывают и закрывают. Часто случается, что занимаются только этим. Что-то похожее на руки есть у обезьян, но это все равно лапы. Не может она толкнуть дверь собой, как тараном, – здесь недостаточно места, чтобы разогнаться и набрать достаточно массы. Хотя форма крысы очень походит на таран.

Путь назад или, с точки зрения крысы, вперед был отрезан. Мыслей об убийстве у Викентия еще не было. Он продолжал рассуждать.

– Бывает, если два несчастья соединить, то может выйти полное счастье. Если бы в помещении осталась та кошка, которая совершила подобную интервенцию в прошлом году и которую мне пришлось три дня выводить, то она бы убила крысу, съела, обожралась и стала бы моей легкой добычей. Правда, далеко не каждая кошка – крысолов. С другой стороны, если их посадить в одну банку, то кошке ничего не останется, как стать крысоловом. Даже две крысы не могут находиться в одной банке. Ей придется убить или быть убитой, но я уверен, что до своей кончины она смертельно ранит врага. В любом случае я буду в выигрыше. Также они не могли бы составить коалицию. Я не слышал, чтобы разные животные, в данном случае кошачьи и грызуны, хотя оба вида – млекопитающие, когда-либо объединялись в борьбе с человеком. Человек тоже млекопитающее. Скорее может быть триумвират – кошка, крыса и человек. Как-никак, мелких кошачьих удалось приманить и приручить. Правда, кошачьи достаточно искусно делают вид домашних. Во всяком случае, если и существует коалиция, то человека и кошки против крысы. С другой стороны, я далеко не уверен, что та кошка, что совершила интервенцию, не была сумасшедшей, точнее, бешеной. Ее поведение об этом говорило. Тогда бы все равно ничего не вышло. Справиться с кошкой было легче из-за того, что она больше и заметнее. Особенно заметны белые кошки. Кроме того, поймав изворотливую кошку врасплох, ее можно схватить рукой, а верткая крыса может нанести серьезные увечья и заразить.

Так прошел день. Кусок потемневшей колбасы Викентий оставил там же на полу и перешел в свою комнату. В эту ночь он уже спал на своем диване.

Утром оказалось, что еще больше потемневший кусок докторской колбасы остался не тронутым. Он лежал на том же месте. Крыса даже не притронулась к нему. Где-то притаилась и затихла. Викентий пошел в магазин и купил сыр, классический кусок сыра.

Так проходили дни. Открытой борьбы, полного контакта не было. Сохранялось глухое противостояние. Но даже в это смутное время он не переставал рассуждать.

– Все действия человека пропитаны ощущением какого-то присутствия. Когда объекта как такового нет, форма присутствия непредставима. Если объект присутствия существует лишь номинально, форму его представить трудно, а то и невозможно. Но пропитка – совсем другое дело. Пропитка приобретает форму всех вещей в зоне ее досягаемости, при этом не меняет их объем и конфигурацию, но меняет внутреннюю сущность. Объекты приобретают такие неуловимые свойства, как антисептичность, антистатичность, бархатистость и вообще превращаются в некие сущности. Это касается всех конечных объектов, как тех, которые наблюдаешь снаружи, так и тех, внутри которых находишься, – люди, мебель, стены, воздух в комнатах. Здесь, в моем случае, явное, но практически не проявленное присутствие сконцентрировано в одной маленькой тушке. Если допустить, что крысы формально или фактически нет, то есть полностью смириться с ее присутствием, то я и каждый, кто заходит в помещение с крысой, становится пропитанным крысиным дыханием, зловонием и потом. Каждый из нас, сохраняя внешние признаки человека, становится крысой. И тогда ловля крысы теряет смысл.

Всякий раз, переходя из зоны в зону, Викентий плотно закрывал дверь. Утром он быстро и осторожно заходил в зону крысы, осматривался и проверял наличие на полу куска сыра.

Наконец сыр исчез. Осталось только сырое пятно на листе бумаги.

– С одной стороны, крыса начинает действовать по моему плану, а с другой, она набралась сил для противостояния и готова сопротивляться. Может случиться, я буду долго ее прикармливать, и она станет ручной. Это тоже выход из положения, но не исключено, что на это нужно будет положить всю мою жизнь. Это третий выход. Первый – я от нее избавлюсь, второй – она от меня, что тоже не исключено. Но как? Только терпением, долгим крысиным терпением. Я же могу уничтожить ее лишь на подъеме, в один момент, ценой концентрации всех моих сил. Конечно, нужны благоприятные обстоятельства. Я не думаю, что крыса может сделать ошибку. Говорят, они умны, а генетическая память на несколько порядков выше, чем у человека. Причем они лучше знают людей, чем люди крыс. Люди заметнее, они шумят и привлекают внимание, а крысы почти нет.

После тщательных поисков крыса обнаружилась за холодильником. Она забралась внутрь и засела внизу, рядом с компрессором, виден был только хвост. Крыса не может его спрятать, обвиться хвостом, как кошка.

– Все время нужно помнить о ней и быть готовым ко всему. Осторожно открывать и быстро закрывать за собой дверь, глядя в пол, чтобы она не прошмыгнула, и даже давать себе отчет, куда идешь. По дороге нужно смотреть вдоль стен, присматриваться к углам, особенно на пороге.

Викентий утратил легкость. Небольшая крыса, не старше года, ограничила степень его свободы, утяжелила походку. Всю жизнь он стремился к свободе, потому что чувствовал постоянную зависимость. Но те типы зависимости можно было назвать и описать и, обманывая себя, пытаться не замечать. Но этот крысиный тип зависимости подавлял бесформенной грандиозностью и тупой безысходностью.

Викентий проиграл сразу, как только услышал шорох на подоконнике. Это была необычная война. Вопреки всему, она началась с того, что враг мгновенно оказался в крепости. Викентий не успел и оглянуться. Все дни пребывания крысы, причем он еще не знал, что их по крайней мере две, ни одно из его действий не было свободно от ощущения присутствия невидимого врага.

Поздно вечером Викентий уходил спать в свою комнату, на свою территорию. Дверь была границей двух зон. Тайных ходов между ними не было. Несколько лет назад он боролся с мышами и заделал цементом со стеклом все короба и плинтусы.

В очередной раз Викентий достал длинную палку, надел кожаные перчатки – вдруг она подымется по палке и прокусит руку – и попытался вытолкнуть крысу из задней стенки холодильника, где она опять засела. Он сдвинул холодильник, поставил его под углом к стене и наконец смог палкой выковырять ее. Она быстро прошмыгнула вдоль стены и скрылась. Он обнаружил ее за сундуком. Чтобы крыса не подумала, что никого нет, что ей все дозволено, и не решила перебраться в другое место, Викентий начал рассуждать вслух.

– Нужно не упускать ее из виду и держать в поле зрения. Я должен построить искусственный коридор от сундука до выхода из помещения, затем открыть дверь на улицу и страшными криками заставить ее удалиться. Сейчас я пойду в свою зону, возьму подходящего размера картины, они должны быть длинные и достаточно высокие. Нужно учесть, что крысы могут ходит по вертикальной стене. Вот то, что надо: «Красный натюрморт», написан лет двадцать назад, «Кресло», фрагмент интерьера, созданный под влиянием Вюара, кубистический автопортрет в манере Жоржа Брака, «Натюрморт с бутылками» в духе Моранди, темная маловыразительная картина без названия на картоне и еще несколько этюдов поменьше. Разные размеры нужны, потому что строить конструкцию придется, можно сказать, на пересеченной местности, с прямыми участками, поворотами и перепадами уровней.

Викентий выпил водки и в три приема, следя за границей между двумя зонами, перетащил картины. Он убедился, что враг в неведенье сидит за сундуком, что у него совсем нет обзора, и начал строить коридор. Но мыслей об убийстве все равно не было.

– Я должен строить коридор по тем же принципам, что и композицию картины. Конечно, идеальной конструкции не добьешься. Да это и не нужно, она выполнит свою функцию, как только я избавлюсь от крысы. Кроме того, это так же невозможно, как написать идеальную картину. Человек, который ставит такую задачу, если он не будет ее решать концептуально, заблудится в лабиринте ходов и запутается во множестве вариантов. К тому же я не думаю, что крыса будет сильно заинтригована совершенной концептуальной конструкцией. Не думаю, что она находится на таком интеллектуальном уровне, хотя очень хитра, чтобы ей открылся мистический смысл концепта. Она не будет ломиться по замечательному коридору, как в открытую дверь. Мои усилия могут пропасть даром.

Викентий опять выпил водки и наскоро закусил огрызком соленого огурца, который нашел в холодильнике рядом с куском сыра.

В течение всего периода противостояния, каждый вечер он клал на пол свежий кусок.

– Строить коридор я начну от входной двери – все надо начинать с конца. Последнюю картину, «последний кирпич», «краеугольный камень», камень на краю, в самом важном углу, рядом с сундуком, я установлю в самый последний момент. Вся конструкция будет для крысы неожиданностью, и можно будет идти в наступление. Итак, в нужной последовательности, учитывая рельеф: Моранди, Брак, Вюар, натюрморт, темная маловыразительная картина, картины поменьше, этюды и эскизы на картоне. Их нужно стыковать, как клеят обои, учитывая, откуда светит солнце. Солнце в моем случае – крыса.

Викентий заглянул за сундук – крысы не было. В ужасе посмотрел на дверь в туалет – закрыта, на дверь между зонами – закрыта. Бросился к холодильнику. Из него, сзади внизу, торчал длинный толстый хвост. «Хорошо, что не два», – подумал Викентий. Еще ему не понравился сам хвост – он стал больше. Возможно, так показалось от возбуждения или выпитой водки. Он решительно надел перчатки и палкой выковырял крысу, как делал уже не раз. Она опять заняла позицию за сундуком. Викентий отодвинул холодильник еще дальше от стены, чем расширил крысе дорогу – она обязательно будет мчаться этим, уже освоенным, путем.

Наконец он собрался с духом и открыл дверь на улицу – оттуда задуло морозным воздухом. В помещении стало светло и холодно. Викентий выпил водки и установил последнюю картину на свое место в готовую конструкцию. Быстро взял палку и начал выталкивать крысу из-за сундука. Она яростно сопротивлялась. Потом исчезла.

– Она перемещается слишком быстро, не уследишь. Ее можно увидеть только в состоянии покоя, как тогда на подоконнике. Проверим по порядку – сундук, угол, стол, холодильник… Она опять в холодильнике… хорошо. Сейчас немного видоизменим и укоротим коридор, закроем путь назад к сундуку и палкой будем выталкивать ее дальше.

Викентий выпил водки и начал выталкивать крысу.

Ничего не выходило. Возможно, она запуталась в электрических проводах, трубах с фреоном и пружинах компрессора. Может быть, она потеряла ориентацию или ее убило током.

Вдруг он увидел, как крыса небольшого размера движется толчками и как-то боком по картинному коридору в сторону открытой двери. Оттуда несло холодом и мелким снегом – на улице поднялась вьюга. Ему стало холодно. Крыса резко затормозила, ударила носом в малозаметную щель, картины раздвинулись и упали. Она скрылась за шкаф. Он бросился за ней, долго ширял палкой с одной стороны шкафа, с другой, под ним. Она выскочила, проскользнула между ног и юркнула за холодильник. Он похолодел от возбуждения и снежной пыли, взметнувшейся из открытой двери, – вьюга усилилась. Руки дрожали. Нервное состояние было похоже на возбуждение, которое иногда появлялось у него при работе над картиной. Особенно в моменты откровений.

Викентий методично, как автомат, поправил и усовершенствовал конструкцию коридора, надел свитер, обул тяжелые высокие ботинки, надел кожаные перчатки, выпил водки, взял палку, глубоко вздохнул и пошатываясь пошел в атаку. Криками и стуком ему удалось выгнать крысу в коридор. Он дико заорал и пошел на нее. Она крутыми зигзагами, бросаясь влево и вправо от стенки к стенке, постепенно приближалась к выходу. Он сделал резкий выпад и носком тяжелого ботинка поддел крысу, как футбольный мяч. Она плавно, долго переворачиваясь в воздухе, как в замедленной съемке, вылетела точно в дверь, мягко вошла в сугроб, насыпанный дворниками, но красиво завьюженный ненастьем, и, лихорадочно перебирая лапками, по-пластунски исчезла в снежных вихрях. Тупой носок ботинка попал ей прямо в живот.

Викентий по привычке плотно закрыл дверь, оглянулся проверить, затем не очень аккуратно разобрал уже не нужный коридор, шатаясь зашел в туалет отлить и увидел, как банка засохшей краски с грохотом падает со стеллажа в ванную.

В стеллаже зашуршало.

– Вторая крыса! Или первая, обратившаяся вспять! На самом деле это не имеет значения. Крыса №2. Крыса №1 была небольшая, хитрая и юркая, а эта – неловкий гигант. С ней опасно вступать в единоборство и прямой контакт. Нужно отрезать ей все пути, держать взаперти и замочить крысу №2 прямо в туалете. Она оттуда уже не выйдет. Время мягкотелой рефлексии и мирных переговоров прошло, кануло в лету. Никаких зон, искусственных территорий, анклавов, уговоров, просьб, отвлекающих размышлений и философских тетрадей. Нужно быть твердым и решительным, смело смотреть смерти в лицо. Но это уже касается крыс. Крыса, если это Крыса №2, – ученая, она видела, что произошло с Крысой №1, а если нет, то все равно хорошо информирована – они посылают друг другу акустические сигналы, как дельфины и другие животные. Тем более она все знает, если это опять крыса №1. Крыса-оборотень! Время Омега! Оранжевый цвет готовности №1!

Возбуждение перешло в смертельную усталость. Из последних сил Викентий пошел в хозяйственный магазин, где все было, и купил крысоловку.

Когда вернулся и зашел в туалет, то увидел раскрученный и изжеванный рулон туалетной бумаги на полу, слева от унитаза.

– Здесь будет стоять капкан, – услышал Викентий чей-то голос.

Времени на анализ голосов и пустые размышления не было. Пришло время уничтожить всех крыс. Он отпилил кусок толстой доски, прибил к нему крысоловку, вставил оставшийся кусок сыра, установил ударную позицию и поставил устройство слева от унитаза. Вышел из туалета. Затем подумал, вернулся, помочился, вышел и плотно закрыл дверь.

Викентий выпил все, что у него было, и лег спать в свою постель. Ему снились гильотины, гарроты, дыбы и много букв Т. Кресты, понял он в конце.

Утро было светлое, белое и холодное. Ветра не было. Белый свет был такой же, как на улице. Стены исчезли, а все, что раньше было внутри, неизвестный художник покрыл белилами необыкновенной белизны. Такой чистоты, что все пакеты, стопки картин вместе со стеллажами, книжные полки с книгами – все, что раньше было в комнате, потеряло смысл. Остался только искрящийся белый цвет. Чистый дух.

В том месте, где был туалет, стоял Викентий. Смерть наступила мгновенно. Большая туша крысы №2 лежала плашмя в крысоловке. Ее голова была смята одним точным ударом. Крови не было.

Рядом с крысоловкой, размером с кошку, сидела на снегу и пристально смотрела на застывшее тело Викентия белая крыса №3.

2004