НАВАЖДЕНИЕ
Когда М. обнаружил, что у него кончились сигареты, магазины уже закрылись. День поминовения погрузил город в подобие комендантского часа, и на улицах царило безмолвие. М. привык покурить перед сном и, встревоженный тем, что лишен возможности исполнить привычный обряд, вышел на опустевшую улицу. Он надеялся, что найдет лавку, в которой еще торгуют. Так он выбрел в южную часть города, в район старого автовокзала.
Он шел прокопченными, безотрадными улицами, с тротуарами, как будто впитавшими отработанное машинное масло, пока не наткнулся на стайку крикливых подростков. М. вспомнил заметку в газете, что здесь собираются юноши-проститутки. Он с любопытством окинул взглядом компанию: как они выглядят? Долг профессионального писателя требовал от него быть осведомленным и в высоком, и в низком. Как сказано в известном коане, даже в уличном псе пребывает Будда.
Взгляд его скользил с физиономии на физиономию, пока не остановился на удлиненном красивом лице коротковолосого паренька. Тот почувствовал взгляд и ответил встречным. М. истолковал его как изучение проституткой клиента. Он поспешил отвести взгляд и зашагал прочь. Он двинулся в сторону автостанции, надеясь найти там предмет своего вожделения – пачку легкого «Кента». К его досаде, паренек отделился от группы и зашагал следом. Он, наверное, думает, что сцапал клиента, подумал М. и решил вскорости исправить ошибку.
Паренек был из «русских», о чем свидетельствовали его короткая стрижка, лицо и акцент. Он был худ, как стебель травы, кожа его едва не просвечивала, торчащие уши придавали лицу странную прелесть. Все это М. отметил, когда повернулся к нему спросить, где здесь можно купить сигарет. Он рассудил, что парень поймет, что дело в куреве, а не в сексе.
Парень, однако, понял вопрос как попытку сближения и сократил расстояние между М. и собой настолько, что теперь они и впрямь выглядели партнерами, к чему душа М. решительно не лежала. Слово за слово, парень спросил, кем М. работает. Тот почему-то решил соврать и ответил, что он – психолог, работающий с пожилыми людьми. Пристальный взгляд позволил бы различить в этой первой его ошибке решающую вторую.
Хорошо, что ты психолог, как раз спрошу, сказал юноша. Как может быть, что кто-то, кого ШАБАК и полиция изводят преследованием, – когда этот кошмар уже кончился, потому что они потеряли к нему интерес, – именно тогда у человека совсем едет крыша, и он попадает в больницу.
М. не был психологом, но читал где-то, что паранойя может служить противовесом шизофрении. Сердце, однако, подсказывало ему, что лучше этой идеи вслух не высказывать. Он отозвался, что не знает, как такое возможно, но заключил из вопроса, что его собеседник настолько утратил контакт с действительностью, что только воображаемые агенты ШАБАКа и могли бы вызволить его из одиночества и потери чувства реальности, которые, к несчастью, успели парня подмять. М. это расстроило.
Я не верю, что ты не знаешь ответа, заупрямился парень. Ты просто обязан ответить.
Открытие, что с ним идет не симпатичная русская проститутка, а душевнобольной, а то и оба одновременно, посеяло в М. не только расстройство, но и сильнейшее желание отделаться от попутчика, желание, граничившее с паническим. Он ускорил шаг, но парень не отставал. Так они добрались до обезлюдевшей автостанции. М. остановился у одного из пустых киосков в надежде, что «русский» отвяжется. Но тот стоял рядом, глядя на него собачьими глазами. Мне ничего от тебя не нужно, сказал М., иди своей дорогой. Но парень раздраженно дернул плечом. Когда ответишь – уйду. М. повторил, что не знает ответа. Лучше тебе отстать. Парень, почувствовав, верно, напряжение в голосе М., слегка отдалился, и тот зашагал в глубь пустой темной станции. Он уже отчаялся найти сигареты – все лавки были заперты на замки. Единственным его желанием оставалось отделаться от спутника с его навязчивыми идеями. На мгновение в памяти его всплыло чудовище, испытывавшее Эдипа роковыми вопросами. Вспомнилась ему и Турандот, тоже загадывавшая ухажерам загадки и убивавшая неудачников. Театральные ассоциации всплывали в нем в сопровождении страха, поднимающегося из глубин его существа.
Парень так и продолжал идти следом, иногда выравнивая шаг, так что они опять выглядели партнерами. В сущности, он походил на жалкого приблудного пса, увязавшегося за тем, кого он хочет иметь хозяином. М. сделалось жутко, и он решил разом с этим покончить. Он устремился к стоящей посреди станции патрульной машине, указал полицейскому на юнца и взволнованным голосом стал объяснять, что не может отделаться от несносного приставалы. Полицейский поманил парня и стал выяснять, в чем дело. Парень отвечал, что ему ничего от М. не нужно. Ладно, я пойду, обратился М. к полицейскому, а вы его придержите.
Он заторопился к остановке маршрутного такси, следующего в северном направлении, но ожидание продлилось довольно долго, и полицейский успел отпустить парня, который припустил к нему легкой собачьей побежкой. Парень был худым, легким и быстрым. Он замер рядом, и М. принялся фантазировать, как они оба садятся в машину и выходят у его дома. Может статься, ему и следовало бы проявить к бедняге участие, подумал он. Он не был психологом, но иногда подбирал на улице щенка или больную кошку, выхаживал и кормил. Это было мучительное раздумье. Почему я?! Что ты ко мне привязался? – сказал он гневно. Он думал, гнев подействует. Ответь мне – и я уйду, был ответ.
Страх М. усилился. Неотвязное требование ответа, душевное состояние вопрошающего, заразный сексуальный контекст, в котором все происходит, беспомощность перед наваждением – все это вызвало у него приступ ужаса и негодования. Он знал, что должен спастись немедленным бегством, чтобы дома прийти в себя. Он метнулся к такси, стоящему на соседней стоянке, ввалился внутрь и велел ехать. Уже на ходу он увидел лицо парня, прижатое к стеклу за свободным сиденьем, но мотор машины с невозмутимой мощью набрал обороты и помчал его к северу.
Перевод с иврита Дмитрия Гденича
