ИНТЕРВЬЮ ИГОРЯ САТАНОВСКОГО С ИГОРЕМ САТАНОВСКИМ
Вопрос Игорь, скажите, «а был ли мальчик?».
Ответ Не скрою, у нас прошли большие дебаты на тему «а есть ли группа», существует ли она помимо чисто тусовочного аспекта. Перебрав в уме и наяву материалы и интересы всех участвующих сторон, я пришел к выводу, что группа, безусловно, существует (за некоторыми исключениями). Другой вопрос – как ее называть и почему некоторые члены годами не разговаривают друг с другом, а то и не подозревают о своем членстве? Тут уж я и сам ума не приложу.
В. О ком, собственно, идет речь?
О. Хороший вопрос. Ответ на него зависит от того, у кого вы спросите. Я полагаю, что речь идет обо мне, поэтах Александре Когане, Инне Маттей, Майке Магазиннике, поэте/прозаике Саше Гальпере, Марике Кагане и писателе Дмитрии Ромендике. При желании можно расширить этот круг и упомянуть еще человек десять малопишущих соратников, а толку-то? И опять же, спроси кто в упор Александра Когана, состоит ли он в некой литературной группе – с его-то нелюбовью к литературной групповщине, и он будет все отрицать, как партизан.
В. И действительно, литература — дело интимное. К чему вам вся эта «литературная групповщина»?
О. Не разделяю подобное мнение. Маугли, как известно, книг не писал. Литература – явление социальное. Более того, это процесс. Один изобретает, другой подхватывает, третий развивает, четвертый перевирает и т. д. Имя литераторам – легион. А некоторые специалисты-академики до сих пор не понимают и норовят вытащить «за шапку» из плотного контекста.
В. А как насчет таланта?
О. От каждого – по способностям, разумеется, и каждому – по мозгам. У нас даже состоялся такой поэтический вечер пару лет назад – «Мозги к стене». Он был вдохновлен бессмертным четверостишием Саши Гальпера:
«В жизни ничего не происходит
Только листья падают во сне
По утрам тихонько плачут
Мозги поставленные к стене».
В. Если вы такие талантливые, что ж вы такие неизвестные?
О. Во-первых, речь идет о людях молодых. Самому старшему из нас – 32. Во-вторых, печататься особо негде. В Америке нет русскоязычных литературных журналов уровня «Мулеты», «Зеркала», «Ковчега». А с контактами в Метрополии у нас слабо. Лень суетиться, делать карьеру. Если мы написали чего-то стоящее, то рано или поздно, через Интернет ли, или как там еще – все станет на свои места.
В. А почему бы вам самим не начать выпускать журнал или — на худший случай – газету?
О. Было дело — Марик Каган и братья Скляр основали первую русскоязычную молодежную литературную газету в Нью-Йорке – «Вы да вы» – в 94-м, за полгода до знакомства с нами. Газета была крутая, продержалась 4 номера, успела напечатать подборку Сэнди Конрада (Александра Кондратова), сменила формат и умерла из-за отсутствия финансовой поддержки.
В. Да и вообще, что это за затея такая — писать в Америке по-русски? Вы – люди молодые, наверняка английским владеете в совершенстве…
О. Да вот и я о том же. Некоторые из нас пишут больше на английском, чем на русском. Поэтому мы с Майком Магазинником и Инной Маттей и дубим уже четвертый год «КОЖУ» (KOJA) – журнал передовой поэзии на английском. А вообще писать полезно на всех языках, которые знаешь.
В. Ну расскажите, как вы сплотились в коллектив.
О. Вкратце – в alma mater — Бруклинском колледже – в начале 90-х, где учились Саша Гальпер, Майк Магазинник, Марик Каган и я. С появлением Когана в 1993–м дела закрутились – из всех нас он на тогдашний момент был уже самым сложившимся поэтом. Он же в 94-м познакомил меня с Костей Кузьминским и представил Инну Маттей. Оттуда и покатило.
В. И что же Костя Кузьминский?
О. Да все. Учитель-архивариус. Редактор-импрессарио. Ангел-возмутитель. Повивальный бес. Можно продолжить…
В. Спасибо, я понял.
О. Он же направил к нам Ромендика и посоветовал мне с Коганом заняться переводом на русский поэзии «живого классика» Аллена Гинзберга, который был до самой смерти в 97–м почетным профессором все того же Бруклинского колледжа и произвел на многих из нас неизгладимое впечатление.
В. Что же вас так впечатлило?
О. В марте 1995 года с подачи профессора русской литературы Баррана в Бруклинском колледже состоялись двуязычные чтения, в которых принимали участие мы с Коганом, Костя и Гинзберг. Аллен уже тогда выглядел неважно, но читал отрывок из своей поэмы «Вой» так, что в коридоре дрожали стекла. Мы были поражены. Саша Коган, который должен был продолжать читать поэму уже по нашему переводу – на русском (см. «Зеркало», №5-6, 1997), вначале отказался читать вообще, потом спрятался за профессорский стол и читал оттуда – сидя на корточках. Аллен не растерялся и все запечатлел на фотопленку. Незабываемая сцена.
В. Кто из современных русскоязычных литераторов близок вам по духу?
О. Помимо Кости, в наших чтениях неоднократно принимали участие Владимир Друк и Ярослав Могутин. С неизменным интересом следим за творчеством русских американцев Генриха Худякова и Вагрича Бахчиняна. Кроме того, на страницах нашей «КОЖИ» американскому читателю были представлены стихи Генриха Сапгира и Алексея Хвостенко в английских переводах Майка Магазинника и моих.
В. Скажите, пожалуйста, а объединяют ли вас как группу какие-то эстетические принципы – или же вы, как сказал Поэт, «сбились, как навоз в кучу»?
О. Сначала, пожалуй, второе, ну а потом уже и первое. За исключением Когана, мы все «нашли свои голоса» уже в Нью-Йорке. Здесь для нас открылся доступ к пластам русской и мировой культуры XX века, о которых до того мы знали только понаслышке.
В. А конкретнее?
О. Большинство авторов радуют традиции русского авангарда, в развитие коих мы надеемся внести посильную лепту… Некоторые даже шепотом упоминают «неофутуризм», которому якобы – иметь место, но к общему согласию по этому вопросу прийти не удалось. Например, Инна Маттей, чьи стихи явно укладываются в рамки этой концепции, будет в теории все отрицать; зато мои стихи, при всей моей любви к футуризму, имеют с ним гораздо меньше общего. Марик Каган тяготеет к Дада и Перфоменс Арт. Дмитрий Ромендик увлекается украинским футуризмом. Инна любит Бретона и русский фольклор. «Звуковик» Майк Магазинник утверждает, что он внук одновременно Крученых и Туфанова. Коган любит Блока и Олейникова, уважает Гинзберга и питерский рок, произведения Магазинника не считает стихами вообще. Саша Гальпер и я разделяем интерес к творчеству обэриутов: Саша продолжает традиции Хармса и Олейникова с прививкой американского «Бита», меня больше греет Введенский через Бродского и московских метаморфистов плюс два стакана Гинзберга и Северянина. Перед употреблением тщательно взболтать…
В. …Э-э-э, спасибо.
О. Пожалуйста. В общем, хлебниково-блоковские-бродско-кузьминские сироты и дети полка подземелья.
В. Вернемся к деятельности. В чем, собственно, состоит общественная деятельность вашей группы?
О. В публичных поэтических чтениях, разумеется. На русском и английском. Многие из них проходят в баре-галерее «Оранжевый Медведь» в нижнем Манхэттене, рядом с популярным стриптиз-клубом «Нью-йоркские куклы» и в двух шагах от Мирового финансового центра. Такие контрасты всегда радуют. Так что будете в Нью-Йорке — добро пожаловать!
