В открывающем номер цикле стихотворений поэта и филолога Михаила Гронаса засвидетельствовано развитие метода, снискавшего успех первой книге автора «Дорогие сироты». Минимализм, выделенность слова и состояния, послецелановская суггестия — та же как будто поэтика, но голос звучит горячее и суше.
Естественным стоицизмом, абсолютным отсутствием жалобы и безупречным лексическим выбором отмечены тексты Василия Филиппова, легенды петербургской неофициальной культуры, лауреата премии Андрея Белого-2001 и многолетнего, увы, обитателя скорбного дома; публикуемая подборка включает вещи, написанные автором после долгого периода молчания — «Зеркало» радо возможности познакомить читателя с этим уникальным поэтическим и человеческим опытом («Из больничного дневника» в разделе «Стихи»).
«Короткие истории» объединяют два текста: эксцентричный рассказ Псоя Короленко, популярного московского поэта-шансонье («Тяжелый случай»), и новеллу израильского поэта и прозаика Мордехая Гельдмана — ночную, кинематографичную и пустынную, как День поминовения («Наваждение»).
Мир воображаемых существ в «Странствии в Ган Элон» Дмитрия Гденича (главы из большого романа, подготовляемого живущим в Цфате писателем), страдальческих и причиняющих мучения, косных и падших, подобно материи гностиков, но влекомых к некоему предносящемуся их сознанию идеалу, имеет движителем совокупное усилие сюжета и стиля, отношения между которыми завязывают еще один узел интриги сверхплотного, гипнотически цельного сочинения (раздел «Складень»).
События канувшие и только еще предстоящие, летописные и безоговорочно вымышленные располагаются в «Помни о Фамагусте» тель-авивского литератора Александра Гольдштейна (начальные главы романа, публикуемые в разделе «Новая проза») под сводом мерцающей мемориальное™, что позволяет читателю не делать различий в их статусе и укорененности, а самому автору свободно, как вздумается, их перемешивать.
«Дети карнавала», рефлексивный, квазиисповедальный гротеск молодого израильского романиста Нира Барама (в разделе «Тель-Авивский текст») предварен наступательным манифестом «Красота неопределенности» — в длинном ряду обреченных поруганию идолов более всего достается возрожденному впопыхах после очередных похорон реализму.
Фирменные свойства поэтики Юрия Лейдермана, московского художника и литератора, демонстрирует его «Дима Булычев» из раздела «Двойное время»: галлюцинаторное уплывание фабулы смывает с насиженных мест слова и предметы, и, прежде чем прозаический слог окончательно изойдет в поэтический, с вещами и знаками случится немало поучительных трансформаций. Напечатанное в том же разделе окончание мемуарной прозы иерусалимского поэта Александра Бараша — рассказ о том, как обрастающая словом память создает вторую, помимо»изначально подлежащей воскресению, реальность, и взаимоналожение двух неслиянных слоев опыта становится преднамеренной волей к повествованию.
В разделе «Беседа» напечатаны материалы круглого стола журнала «Зеркало» — редакционная дискуссия по злободневным и существенным вопросам современной словесности («Все прочее -литература»). Предоставленные собственной неперебиваемой речи, участники разговора попытались сформулировать свое отношение к актуальному литературному состоянию и преуспели в резкости суждений.
В текстах Михаила Гробмана, поэта и художника из Тель-Авива («Левиафан» в разделе «Манифесты и фрагменты»), в афористичной форме, близкой к загадочной сентенциозности немецких романтиков, прежде всего Новалиса, с которым автора роднит и неслучайная перекличка ключевых понятий («магический идеализм» — «магический символизм»), развиваются оригинальные воззрения на искусство, питавшие артистическую работу Гробмана и деятельность инспирированной им художественной группы «Левиафан». В работе Мейлеха Равича «Краткая история динамичной группы трех поэтов в Варшаве, 1921-1925» (раздел «Звенья», перевод, комментарии и публикация искусствоведа Григория Казовского) повествуется о том, как возникла, достигла расцвета и распалась «Халястра», объединявшая Переца Маркиша, Ури-Цви Гринберга, Исраэля Иегошуа Зингера (старшего брата нобелевского триумфатора) и автора этих воспоминаний, не умеющего и полвека спустя скрыть волнение, боль и радость от того, что и он побывал в Аркадии обновляемой еврейской поэзии. В статье «Запланированная главная книга «Четвертый», «Тридевятый», «Пятый» — Интернационал» (раздел «Звенья») Евгений Лобков, историк литературы и социальных идей из Тель-Авива, анализирует тексты Маяковского в политическом контексте 20-х годов. Вывод исследователя сформулирован афористически четко: поэт Маяковский хотел строить коммунизм и мечтал о революции духа, а советская власть — нет. «По канве Талмуда» журналиста, путешественника и переводчика Исраэля Шамира (раздел «Герменевтика») — не столько импровизация на тему Закуты, средневекового астронома, картографа и мифопоэтического хрониста, предложившего пестрящую курьезами и диковинами версию всемирной истории, сколько заметки на полях мышления, способного породить этот очаровательный текст, украсив его плодами ученой фантазии. В «Опытах классификации», эссеистическом трилистнике философа и литератора Вадима Россмана (раздел «Иконология»), стилизованном отчасти под нарочито спекулятивные таксономии Элиаса Канетти, объектом исследовательских манипуляций служит все, что можно сопоставить и сгруппировать, — не являются исключением и рабочие методики автора, сохраняющего в отношении своих приемов род скепсиса и далековатой насмешки, внешне никак, ни единым словесным жестом и мускулом не выданной. В разделе «Мнения» опубликованы «Современные записки» Дмитрия Гденича — серия отзывов о книгах и писателях, помещенных в единый ряд синхронии.
