Еврейская хрестоматия новой русской литературы
Москва, издательство «Новое литературное обозрение», 2003
ИЗБОРНИК «ЗЕРКАЛА».
Панцырь — это Символ «Мы» —
Символ Ветхого Завета.
Из него, как из тюрьмы,
Выйдут кости для скелета.
Ст. Красовицкий
В русской культуре в 2003 году произошло событие, пока что по достоинству не оцененное.
Издательство «Новое литературное обозрение» выпустило в свет книгу «Символ «мы». Еврейская хрестоматия новой русской литературы.»
Хрестоматия удостоена специальной презентации на франкфуртской книжной ярмарке, ее заметили в Москве, возможно, прочтут и в Израиле, где она подготовлена.
Эта книга не литературный альманах, но изборник тель-авивского журнала «Зеркало». Составителям было что и было из чего выбирать, за 7 лет сделаны 22 номера. Дайджест «Зеркала» на иврите, вышедший в 2002 году, пользовался таким успехом, что потребовалась допечатка тиража. Сейчас идет подготовка второго выпуска ивритского «Зеркала». Благодаря журналу Тель-Авив является одной из столиц русского литературного авангарда. В нем не чувствуется усталости, инерции, напротив — от номера к номеру набирает силу.
Критерии отбора в журнал и в сборник (еще более жесткие) — высокий профессионализм, политический плюрализм (кроме антисемитизма и антисионизма).
Из 3000 крупноформатных страниц 400 обычных, из 60 имен — двадцать.
Составитель сборника — главный редактор журнала Ирина Врубель-Голубкина, участница московского авангарда 60-х. Журнал — на общественных началах. При минимальном участии израильских структур и при полнейшей незаинтересованности российских.
В редакционном предисловии отмечается, что русская литературная эмиграция перестала существовать.
Впервые русская литература обзавелась диаспорой. …«эпохальный переход от эмиграции к диаспоре завершился.» «Быть в диаспоре означает для нас развивать те особенности русского слова, которые — что называется, по определению,- не могут быть развиты в метрополии». «Поэзия и проза сборника полны диковинных сюжетов,
уводящих читателя в причудливые ментальные пространства и в экзотическую незнакомую географию, «…в эпоху упадка воли к художественным содружествам и союзам продемонстрировать реальное, а не декларативное взаимодействие литератур метрополии и диаспоры, явив возможность ГРУППЫ, участники которой разбросаны по странам и континентам.»
Почему еврейская хрестоматия? Что значит «новой русской литературы»?
Единая книга из высококлассных произведений. Попытка уловить и с наибольшей отчетливостью выразить суть перемен в русской культуре последнего десятилетия. Особенность нынешней русской литературной ситуации, по мнению редактора журнала, в том, что авангард становится традицией.
Еврейская — потому что составлена в Израиле, учтена национальность составителей. На этом еврейская специфика практически исчерпывается. «Новой русской литературы» -гамбургский счет, предложенный составителями.
«Зеркало» — космополитический журнал, противник местечковости и провинциализма. Всемирная география литераторов и героев. Почти все авторы поменяли страну проживания, иные — неоднократно. Авторы — бывшие израильтяне — Петрова, Россман, Штейнер сохранили связь с «Зеркалом».
Поколения — московские авангардисты 60-х — Красовицкий, Кабаков, Хромов, Смирнов, Гробман. Продолжатели традиций — концептуалисты 90-х. «Зеркало» делается из любви к искусству и печатает произведения, сделанные из любви к искусству.
Ирина Врубель-Голубкина и Михаил Гробман тридцать лет и три года тащат историю русской литературы в Израиле. Литературные газеты «Левиафан», «Знак времени» даже в Израиле великая библиографическая редкость. Михаил Гробман — автор уникальных дневников, подробнейшей летописи второго русского авангарда.
В хрестоматии преобладают материалы из беллетристических разделов журнала.
Русско-израильская и великоросская литература. Авангард и постмодернизм. Все произведения, кроме стихов Вал.Хромова (60-е) и манифестов М.Гробмана (70-е), созданы на рубеже тысячелетий.
«Символ «Мы» — квинтэссенция «Зеркала». Прежде всего — это произведения и авторы, определяющие лицо журнала. Не включены знаменитости, чьи имена аттрактивны -И.Холин, Ю.Мамлеев, Вс.Некрасов. Двумя материалами представлены А.Гольдштейн, Д.Гденич, М.Гробман и А.Бараш. Большая часть авторов представляет собой «эндемиков» «Зеркала».
Сборник открывает фрагмент романа лауреата российских литературных премий Александра Гольдштейна «Помни о Фамагусте». Эпоха репрессивных перемен. Автора привлекают герои-маргиналы — священнник о.Паисий, бескорыстый авантюрист -Гальперин,и продавец табачного ларька, подпольный рисовальщик-порнограф Ис-маил-эфенди. Виртуозное мастерство в создании образа. Разнообразие ритмики, стилей и мотивов. Полная версия романа на днях вышла в «Новом литературном обозрении».
Громадный роман-складень галилейского писателя Дмитрия Гденича «Странствие в Ган-Элон». Фантастическая Вселенная.«Левая створка живописует блуждания грешных
душ по сию сторону лимеса, центральная часть — агиографическая версия реальных событий, правая створка переносит действие в сакральные сферы». Перекличка и полемика с дантовской «Комедией».
Проза реховотского старожила Моисея Винокура «Три воспитона». Продолжение романтических традиций раннего Горького и Бабеля. Сочный, выразительный неблагополучный язык, русский жаргон с идишскими и ивритскими вкраплениями, понятный только русским израильтянам (не случайно — приложен глоссарий), трагический юмор. Человек земной стихии в реальной израильской среде — он не наблюдает эту жизнь, он ею живет.
Александр Бараш — мастер автобиографического жанра.. Главы из книг «Счастливое дество» и «Moscow-in-process». Его благополучные герои умываются по утрам, совершают моцион по городу и лыжные прогулки за город. Автор «вырос» в Коломенском и Новом Иерусалиме. Ощущение себя «прямыми пушкинскими наследниками».
«На всех лицах — отпечаток благополучного детства»(английская спецшкола от «Курчатовского института»): некое априорное, почти физиологическое спокойствие; «инсталлированная» на ранних этапах уверенность: если поскользнешься-и-упадешь, то окружающее само собой поднимет сзади за подмышки и поцелует и именно то место, которое ты укажешь как пришибленное, даже если оно воображаемое…»
Трагедия в прозе Евгения Штейнера «Гонскэ из Синдзюку». Не зная имени автора, можно подумать — перед нами образцовый перевод образцовой японской прозы. Взаимоотношения индивида с враждебными семьей, обществом, государством. …герой находит иную биографию, но госорганы его выпихивают в бомжи.
Сложнейшая роботизированная проза московского концептуалиста Ю.Лейдермана «Дима Булычев».
Исповедальный рассказ пражского питерца Сергея Магида «Мехмед и Борхес». Его герои — лишние люди — из России и Боснии.
Стихи Михаила Гробмана нечасто появляются в печати. Не вполне ясно, почему составители предпочли экспериментальные переработки чужих стихов блистательной лирике из №№ 5-6.
«Зеркалу» принадлежит приоритет открытия «позднего» Красовицкого. Стае Красовиц-кий вернулся к рифмам после 40-летнего творческого простоя. Дорого обошлось его молчание русской поэзии. Его каждая публикация — историко-литературное событие. Русский поэт с американским чувством авторского права. Запрещает издавать свои юношескиестихи. Все равно, как если б в 1920-х вернулся к стихам 70-летний А.Рембо.
Поняв основы исцеленья,
У веры разум испросив,
Я славлю культ преодоленья,
Как высший жизненный мотив.
И старые стихи «бесовские» и новые «божественные» в равной мере хороши.
Высококультурная историко-пейзажная лирика А.Бараша. «Посвящение Иоанну Мо-сху»,«Сепфорис» — у Бараша не может быть «Ципори». Ходит по культурному слою в поисках утраченного времени.
Валентин Хромов работает в поэзии полвека, но его стихи печатаются в гомеопатических дозах. Его большой сборник вышел в 20 экземплярах — самиздат постперестроечной эпохи. Стихи, что 40 лет назад написаны, лишены примет возраста, могли быть созданы и в 90-х.
Обмяк топор в запазухе осины.
Стоймя свистели финские леса.
И распротерла крылья Палестина
От южного до северного полюса.
Мифологическое стихотворение Владимира Тарасова «Хлеб и гранат». Поэтическое исследование архетипов. Хлеб — материализация огненной стихии. Гранат — поток ассоциаций. Неожиданная концовка с манделыитамовской аллюзией.
Драматургия представлена откровенно экспериментальной «философской опереттой» «Пастухи Долли». Ее автор римская поэтесса А.Петрова пытается применить традиции великих европейских абсурдистов А.Жарри и С.Виткацы на русском языке.
«Гимн усталости» Вадима Россмана. Мыслитель, не востребованный Израилем. Классификатор. Жизненная философия. Излюбленный прием — антитеза. Сравнивает философию действия и философию усталости, решительно отдавая предпочтение последней.
«Традиционная» проза — «Калитниковское кладбище» Алексея Смирнова, по «непонятным» причинам не публикуемого в России. Автор — представитель цивилизованного русского патриотизма, ненавистник агрессивной ксенофобии. Ясность мысли, гармоничность мироощущения, безошибочная точность словоупотребления. Перед нами московский калейдоскоп. Уютная и страшноватая Москва 60-х. Мастерские словесные портреты художников, священников и люмпенов, «кроме одичалых пролетарских храмов для меня нет другой земли». Первая книжная публикация 67-летнего москвича.
Всемирно знаменитый график Илья Кабаков представляет теоретический труд «О «художнике-персонаже».
Художественные манифесты группы «Левиафан». Теоретические заметки Михаила Гробмана об искусстве. «Я быстро осознал свое несоответствие местному искусству», «я мечтал о создании еврейской сионистской культуры, говорящей современными кодами, но не зависимой ни от кого».
А.Гольдштейн «Профили освобожденных» — дрейф от эссеистики к беллетристике.
Единственное интервью — И. Врубель-Голубкиной с математиком Михаилом Дезой. О политической ситуации, европейском «левом» антисемитизме.
Завершают книгу размышления Д.Гденича о «литературном изгнаннике» Андрее Платонове и об Аввакуме XX века Варламе Шаламове.
