Михаил Гробман
Сталинский железный занавес не просто отгородил Россию от всего мира, он нанес огромный ущерб европейскому искусству. Россия начала 20 века — это огромный экспериментальный котел, где вырабатывались новые волшебные эстетические средства нашей цивилизации. Во всех областях искусства и литературы были начертаны линии, ведущие в 21 век. Три долгих века училась Россия у Европы, чтобы в итоге выдать на гора Новый Ренессанс, который, как ураган, вторгся в культурную генетику мира. Но очарованная Европа не успела воспользоваться плодами русского Ренессанса, не успела его осмыслить, не успела переварить. Некоторые формальные элементы русского авангарда осели в сознании Европы, но его философия, его религия, его логика, его прорыв в будущее остались недоступными для европейского общества. Европа, и за ней Америка, остались с Достоевским, Львом Толстым и прочими бородатыми пионерами новой русской культуры, даже не подозревая о том, что они только предвестники качественно иного мира будущей культуры. Русская бюрократия, раздавив революцию, отгородилась от Европы утысячеренной китайской стеной, Русский авангард ушел в марраны. Европе для подтирания человеколюбивых слез были брошены сопливые тряпки Горького. Но вскоре после этого Европе, раздавленной совместными усилиями Чемберлена и Гитлера, уже было не до культуры — последние слабые знания о русском авангарде бесследно растворились в европейском сознании.
После Второй мировой войны европео-американское искусство, освободившееся от бремени нацизма, опять вступило в период расцвета, и даже более того, в некоторых областях интуитивно повторило достижения русского авангарда. В частности, основы того, что потом стало называться ташизмом, поп-артом, были заложены русскими художниками за много лет до этого. Должны были пройти долгие годы, чтобы атлантическое искусство почувствовало кислородную недостаточность, и тогда оно открыло для себя наново русский авангард начала века. Это произошло в 1960-х годах; с оговорками и скрипом, причем торговцы — эти подлинные творцы искусства нашего времени — намного быстрее, чем художники поняли взрывчатую силу этого забытого периода европейской культуры. Но было поздно. Атлантическая культура, до этого неправильно расшифровавшая для себя русскую революцию, не смогла понять и усвоить русское искусство того времени. Дыра, образовавшаяся в европейском сознании, привела к торможению творческих процессов, и на сегодняшний день можно наблюдать тотальную передачу власти в искусстве в руки городской и правительственной бюрократии, которая диктует направление художественной мысли, диктует стиль, диктует тему, диктует даже количество, технику и размеры. Диктат бюрократии привел к соскальзыванию современного атлантического искусства в сторону повторения классических приемов, в сторону эклектики, компиляции и иллюзионистских трюков. Оголтелый и наглый фигуративизм вновь воцарился в искусстве. Мы живем в эпоху реакционного реванша реализма в искусстве, и у этой контрреволюциии есть свои певцы и адвокаты. И одной из самых популярных и лживых выдумок является теория постмодернизма. Эта теория, на радость рынку, перекраивает историю художественных идеологий так, что все выброшенное европейским авангардом начала века на помойку истории, снова обретает легитимацию. Художественный упадок нашего времени сравним разве что только с эпохой, в которой жили и с которой боролись импрессионисты (и постимпрессионисты).
Какова была высота взлета русского авангарда начала века, такова была глубина падения русского искусства в период сталинизма. Разложившийся реализм на долгие годы стал официальной религией советского художника. Но русский авангард продолжал существовать так, как существуют подземные реки и озера, и он вышел на поверхность, но уже в совсем ином виде, во 2-й половине 50-х гг., (то есть во времена Хрущева). Логика развития нового русского авангарда иногда была параллельной творческой мысли Запада, иногда же резко отличалась от нее. В некоторых областях русские художники опередили западное искусство. В первой половине 60-х гг. уже существовало русское концептуальное искусство (И. Кабаков и др.); когда Запад еще занимался хеппенингами — Л. Нусберг с его группой «Движение» уже создал свои первые перформенсы, В. Яковлев наряду с абстрактными вещаи создал новый фигуративный экспрессионизм (его работы 25-летней давности поражают сегодня своей актуальностью), автор этих строк в середине 60-х гг., наряду с концептуальными вещами, работал над семиотической системой нового символизма. Русский авангард начала века редко влиял стилистически на новый авангард, но существовала преемственность интеллектуальная, мировоззренческая и духовная. Но самое забавное в этой ситуации было то, что между поколением дедов и внуков полностью отсутствовало поколение отцов. Неизвестно, что было с Христом, но русский художественный авангард 1960-х точно зародился от Святого Духа. Сегодняшний русский художественный авангард обширен не только по объему разрабатываемых проблем, но и количественно и географически (за счет эмиграции): Москва, Нью-Йорк, Европа, Израиль. Острием современного авангарда является искусство политико-социальное. Интересно сравнить некоторые аспекты западного и русского искусств сегодня. В Европе и Америке мы наблюдаем симуляцию стилей или же просто вещей, в русском искусстве происходит симуляция идеологических структур: симуляция мифов, символов, общественных понятий. На Западе искусство — это игра сытых и богатых, в русском искусстве — активный участник исторического процесса. Западное искусство стремится быть монументальным в своей симуляции (от подражания предмету до подражания целой фабрике, дому и т. д.) — разбуханию способствует не идея, но жирные бюджеты богатых фирм. Русское искусство интимнее, человечнее, если его не толкает идея, оно старается не выходить из пропорции ежедневной человеческой жизни. В русском искусстве много поэзии; и это нисколько не мешает его атакующему интеллектуализму. Западное общество ведет свое современное искусство, русский художник является ведущим в своем обществе. Впрочем, коммерциализация русского авангарда сегодня тоже идет полным ходом и только время покажет нам, какова степень устойчивости потомков русского футуризма.
Как это ни парадоксально, но та сила, которая стерла достижения русского искусства 20-х гг., та же самая сила привела к новому взлету русского авангарда. Русская империя, последняя империя в мире, не просто объединяет в себе десятки стран и народов, но и имеет центр, мозг, Москву, куда вот уже много много лет стекается со всей империи вся наиболее активная и ищущая часть интеллигенции. Когда мы употребляем термин «русское искусство», мы не имеем в виду искусство только русского народа, ибо на сегодняшний день представители многих народов участвуют в единой культуре империи. В частности, евреи занимают ведущую роль в современном авангардном русском искусстве наряду с собственно русскими. Евреи внесли в имперское искусство ироничность, остраненность и анализ.
Еврейские художники были практически пионерами в деле использования официозной советской культуры как материала, материала не просто легитимного, но важного, как воздух, в зарождении новых художественных концепций. Таким образом, агрессивная и реакционная официозная советская эстетика, задушив ранний авангард, сама стала жертвой и пищей нового русского авангарда. Западная культура, ослабленная тепличными условиями бесплатной свободы, инфантилизировалась и вновь ее осеняет жалкий дух Чемберлена. Русская интеллигенция не только выжила в годы террора и тотального мрака, она сохранила свой творческий дух и во враждебной среде смогла создать новую философскую структуру литературы и искусства. Новейшая русская эмиграция на Западе является первой ласточкой объединения двух дочерних культур, но если этот синтез не произойдет, то есть опасность, что свет не только не придет с Востока но и навсегда останется на Востоке.
