* * *
Кого забрали из живых перед продленкой
бежит и крошечное яблочко кусает
летит в делирии под липами дер линден
летит пушинкой в распростертые объятья
пока они десятеричные глаголы
силясольфеджио остзейского союза
на пыльном глобусе скрипучего цайтгайста
в конторских закутах где шредеры скрежещут
и в узких спаленках для трудных упражнений –
а он несется в лучезарном упоенье
теряет чешки, пролетая над калиткой,
и тянет ручки к внеурочному сиянью
гештальт вскрывающу и сладость приносящу
дай я возьму сюда огрызочек ты липкий
куда руками я возьму тебе сказали
покаж где чешки, чешки, почему без чешек
ну значит будешь босиком авось запомнишь
* * *
О, мышка белая, скажи мне, что с тобой?
Уже заря, а ты еще в предродовой,
как вечером вчера была в предродовой,
как утром до того была в предродовой:
под предстоятельный веселый вой
кладешь дюймовочьи дрожащие поклоны
перед фланелевым тюком
с околоплодным сладостным душком
и всем заносчивым, заёрзанным простынкам
клянешься, что себя в невинности блюла,
читала Спока, сисинец пила,
что ты добрее всех в подпольном сером свете
и что белейшего из выживших в помете
отдашь в родильное – петь вечную хвалу
кровавым тряпкам на полу.
* * *
В окно выходит человек – без шляпы, босиком, –
и в дальний путь, и в дальний путь
срывается ничком
и там, где с каплющих бельёв струится затхлый сок,
встречает черных воробьев
летящих поперек.
Они его издалека
зовут попить пивка,
а он в ответ – «пока-пока»,
в том смысле – «нет пока»,
в том смысле, что смотреть туда ↑↑↑:
сюда идет вода
из неба черная вода спускается сюда:
на серый хлеб,
на серый сад,
на невскую слюду,
на этот город Петроград
в семнадцатом году.
О жалкий сильный человек без сил и босиком
решивший выбраться сухим, успеть уйти сухим:
опередив и мор, и глад, и черную водý
покинуть город Петроград в семнадцатом году:
и серый хлеб
и серый свод
где безысподня рать
вдруг наше сраное белье
решила простирнуть
И мерзость пенная в тазах
еще лишь кап да кап –
а он утек у них из лап
мимо железных труб
Он твердолоб и твердорот,
и, слава Господу,
все ближе город Петроград
в семнадцатом году.
Но выше выпала вода и падает быстрей
и говорит: Постой, босой, я за тобой, босой
и слизкий стыд
и сраный срам
и сладкая гнильца
ты думал – скинул бельецо и нету бельеца?
А ну сольемся у крыльца,
а ну обнимемса!..
О, бывший твердый человек,
раскисший человек
он лупит воздух так и сяк
не чуя скользких рук
не чуя мокрого лица и дряблого мясца,
сквозь черный каменный пирог
просачиваеца
сквозь серый град в кромешный ад
просачиваецццца
↓
↓
↓
——————————————————————
и вновь, как пять минут назад, под ним лежит в аду
весь этот город Петроград в семнадцатом году:
и ослепительный дымок
и жгучий ветерок
и темень красных воробьев,
летящих
поперек
* * *
За нашу и вашу свободу
зашли покурить ангела́.
Над нашей и вашей свободой
плывет неживой говорок.
Подышат, сквозь вашу свободу
пройдут – и с молитвой простой
продолжат об нашу свободу
небесные лбы разбивать.
