* * *
человек-незабудка отрывного календаря
пророс на краю беременного бедностью города
цепляясь стеблем за уходящие поезда
выдирая корень из брусчатки под ногами мандельштама
он скоро засохнет – так сохнет время
развешанное бельё в меле следящей памяти
если вырвать лепесток детства из кожи
под ним окажется дырочка с привитой памятью
* * *
снегопад лепестков обволакивает эрозии памяти
цветок внутри завядшего человека
тщетно ждёт вымерших пчёл
[я задаю себе вопрос –
когда осыпалась пыльца с головы ребёнка
с размаху влетевшего в стену 90-х?]
человек замурованный в коконе плаща
проваливается под лёд ностальгии
проживает себя назад –
выплывает с другой стороны обледенелого времени
* * *
удочки в телефонах
на горбатых волнах меридиан
попадают в течение прикормленных слов
в объятиях голосов друг друга
сквозь истончённую сеть воздуха
целуя звучащую речь
растворяя губы растворяясь в них
по обе стороны растущих границ
на расстоянии обоюдной обнажённости
строя комнаты внутри друг друга
меняя в слове «леска» одну букву
гляжусь <на тебя> в зеркало
ты знаешь как красиво звучат твои ресницы
и бархатен рассвет на губах?
и если голос замирает мы взаимно молчим
в окружении нищенств и одиночеств
держимся за совпавшие блёсны
в разрывах (г)рая
и ещё что-то кроме
13 апостол
он говорил законом
стягивал детство в иероглифы штолен
<играл детьми в кубики камер>
взлетал над шарнирами жгучей страны
когда он ехал в гости –
боялся обрасти желудочным соком
у жителей этой страны почти не осталось ушей
парит орёл сбрасывая перья гильотин
разбрасывая семена учебников по иссохшим полям
когда дети вышли на улицы
он переехал – их – очередями
лениво летящих пуль
но всё же быстрее ребячьего крика/бега
кто здесь ещё не боится его даров?
верблюды вывозили блестящий дар урана
что там за крепость вдали из молекул на перешейке золы?
ртутный шарик переливается лицом печального короля
подкожный слой ртути растёт с каждой минутой
город-гнездо в дуплах окон ощипанные уши
орёл надрывает глаза
выпивая детский томатный сок
и когда тоненькие фигурки тащили его статую сквозь
колокол-колодец города
каменные яблоки срывались с каждого дерева страны
катились полыми бочками
по млечному следу пряничной
дорожки в желудке бывшей империи
