Письма Михаилу Гробману
ИЗ МОСКВЫ В ИЗРАИЛЬ
* * *
Дорогой Миша! Милая Ира! Молодой Яша! И совсем еще юная Злата! Обращаюсь сразу к вам всем. Привет вам из далекой северной столицы, из города Москвы. У нас теперь уже небольшой морозец, хотя на дворе пасмурно и даже хмуро. Типичная ноябрьская погода. Сегодня суббота, 6 ноября. Завтра праздник. С чем вас всех и поздравляю.
Я сообщаю вам главную новость. Я переехал на новую квартиру. Адрес такой. Москва 109029, Нижегородская улица, дом 12, кв. 78. Думаю (если ничего не произойдет) жить здесь постоянно. У меня однокомнатная квартира 19.9 кв. м с кухней 10 кв. м. Хорошо. Рядом с Птичьим рынком. Из окна же, должен сказать, хорошо видны Текстили наши, и мыловар виден, и Клейтук виден. Все это потому, что живу я на двенадцатом этаже. Район Птичьего рынка вам, кроме Яшки и Златы, хорошо знаком.
Сегодня ходил на рынок. Чего там только нет. И птицы, и голуби, и куры, и гуси, и индейки, и собаки, и кошки, и рыбы всяких цветов и пород. Изумительное зрелище. И все хочется купить, а знаешь, что за ними ведь нужно ухаживать. И отходишь в сторонку.
Был я у Евы Ароновны. Вчера был. Читала она мне Ирины письма. Она их теперь, подозреваю, читает всем. Они служат теперь вроде бы десертом.
Мне это даже нравится.
Письма Ира, надо сказать, пишет мастерски, русским языком владеет. Нужно об этом помнить. Вот ей и специальность. Пусть изучит английский, и кусок хлеба обеспечен. Многие говорят на русском, но писать умеют немногие, и в особенности письма. Ведь это труднейший жанр, которым и я владею с большим трудом.
Теперь о своем переезде. Устал страшно. Только теперь вот отдохнул. Некоторые вещи пришлось тащить на себе. В лифт не влезли. А этаж, как я уже говорил, двенадцатый. Не шутка ведь. Помогали мне в этом деле:
В. Стесин, Л. Ламм и А. Судаков[1]. О первых двоих я не говорю, но и Судаков оказался хорошим малым.
Ламм скоро будет переезжать. Купил кооперативную квартиру.
Ире большая благодарность за заботу обо мне. Но едва ли я воспользуюсь этим. Буду опять занимать у Миши. Ведь это вполне возможно. Люблю вас всех и целую. Разлуки не чувствую. Для меня вы всю жизнь будете жить в своих Текстилях. Был недавно там. Проходил мимо вашего дома. Хочу быть последовательным. Мама Мишина очень переживает отъезд. Говорят, что она долго и много плакала. Хорошо бы черкнуть ей пару слов. С расстоянием, думается, ведь и распря становится менее ощутимой. Ну да бог с вами. Как знаете. Я сказал так. Знаю, что Мише это не понравится. Но думаю же, что и дружим мы потому, что говорим друг другу что думаем.
Всего хорошего. Рад, что солнце Израиля светит вам и тепло, и ярко.
6 ноября 1971 года. И. Холин.
P.S. Хороша Ирина бумага! Пишите мне. Привет всем от Люды.
* * *
Дорогой Миша, дорогая Ира!
Пользуюсь случаем послать весточку о себе. Московские дела наши, как при тебе, хуёвы. Каждый день новый похож на предыдущий. Вот и все дела. Рад, что ты развернул феноменальную деятельность.
Через одну симпатичную даму посылаю тебе стихи Лёвы Рыжова, Яна Сатуновского и Риммы Заневской[2]. Мои стихи без поэм. Поэму не успел перепечатать. Будет случай, пришлю. Роман посылаю не тебе. Но с договоренностью, чтобы тебе его переслали. Адрес, куда нужно будет обратиться в Вене, напишу на этой бумажке как придет упомянутая дама.
Миша, хочу, чтобы бесплатно не печаталось ни одной моей строчки. За всё нужно получать деньги. «Что слава! Яркая заплата…» и т. д. Когда убдет у нас посольство Израиля, может, удастся оформить на тебя доверенность.
И еще одно. Ты обещал прислать мне заграничную невесту[3]. Если забыл, напоминаю. Может она и на макаку быть похожа, неважно. Но ты такого издевательства над русским поэтом не допустишь и пришлешь симпатичную. Из тех, которые дефилируют по улицам Израиля. Стесин на меня орет, что я очень много и размашисто пишу. А я умею только так. Новости у меня такие: написал вчерне новую повесть «Путешествие в Париж». Охуительно смешная вещь. Как отделаю её окончательно, то постараюсь прислать. Торопи, чтобы было у нас скорей посольство.
Твой И. Холин.
28.2.72 года. г. Москва
* * *
Дорогой Миша!
Наконец-то от тебя пришла весточка, наконец! Рад тому, что ты здоров. По тону письма почувствовал, что и настроение у тебя на высоте, хотя о себе ты написал мало. А надо бы написать. Наши досужие сплетники очень интересуются подробностями. Так что давай. Литературного таланта ведь тебе не занимать.
Не пишу тебе по двум причинам: 1) Нет адреса. Можешь смеяться, но это факт. Адреса у меня нет. Пришли по-латыни. 2) Когда пишешь по почте, то получается, что нечего писать. Вопрос чисто психологический, конечно. Но он, этот вопрос, есть. Тяжелый вопрос.
О новостях.
Первая новость, ты ее знаешь, Нину Семенову отправили в Израиль. И я рад, что она тебя нашла. Умер Цыферов Гена[4]. Это ты тоже, может, уже знаешь. Лишились мы беззаботного человечка. Хоронили с отпеванием в церкви на Преображенке. Народу было много. Отец Дмитрий сказал проникновенную речь о бренности земного нашего существования. На поминках Анурова и «Император» (бывшая жена Цыферова) избили Сережу Козлова и Губанова[5].
Умер Цезарь Голодный. Тоже беззаботный человек. Сожгли в крематории.
И еще новость. Щапов Виктор[6] развелся со своей женой Леной, которая ушла к Лимонову. Щапов усиленно подбирает другую жену.
У Сережи Бородачева два раза были выставки. Один раз он выставил свои картины. Другой раз: он, Шибакова и Андрей Балл, который теперь стал неплохим художником.
В Третьяковке выставлены работы Шагала. И ничего. Все обошлось. Третьяковка цела.
Я написал новую повесть, которая называется «С минусом единица». Вот сейчас передо мной сидит девушка Хана-Лора и читает ее. Кажется, ничего не понимает.
Твою просьбу выполнить нелегко. С твоим отъездом все так переменилось, что ты и представить не можешь. Что будет возможно, сделаю. Но конкретных обещаний не даю. Трудно. Очень трудно. Да и к твоей раскладке это уже не имеет отношения. Бери выше, и выше, и выше. Я такому изменению рад. Хорошо, когда все весомо и значительно.
О Виталике могу сказать одно: хорошо, что он для тебя уже не непогрешим. О его отъезде и о его делах говорить не буду. Зачем разводить склоку. Я к нему отношусь хорошо.
С приветом, И. Холин
2 авг. 1973 г.
P.S. Привет Ире. Она, видимо, как богиня, ходит по иерусалимским базарам. А может, разъезжает на авто. Привет Яшке и Златочке.
Я вас всех люблю, как и прежде.
Погода у нас переменная. То тепло, то дождичек.
Урожай будет хороший.
* * *
27 декабря 1973 г.
Дорогие Миша, Ира, Яша и Злата!
Вот сегодня у меня сидит Рут, которая вспомнила о твоей просьбе и позвонила, и зашла. Кажется, у меня с ней отношения налаживаются. Если так, хорошо.
Новый год на носу. Погода мерзкая. Дел много. Занялся вот с твоей легкой руки коллекционерством себе на шею.
Дождь идет в декабре. Смех.
Миша! Очень я переживал за вас всех из-за этой проклятой войны. Рад, что все закончилось пока благополучно.
Письмо это, Миша, бестолковым будет, мало времени. Рут через два часа должна лететь в Ленинград. А меня пробудет еще 20 минут.
О тебе все время помню.
А новостей, собственно, и нет. Скучная какая-то теперь жизнь у нас в Москве. То, бывало, к Гробману в «Текстили» заглянешь. Все какие-то меркантильные стали. О твоей просьбе думаю. Но сейчас это в сто раз труд нее. Ну и дела в этой области теперь жуть. Ты не сможешь представить себе.
О Стесине: он хороший парень, но сверхлегкомыслен. Говорит, ты с ним поругался[7]. Плохо, если это правда. Напиши мне свой адрес. У меня его нет. Буду тебе писать.
Целую ва всех. Привет передай Юле Винер.
И. Холин.
* * *
Дорогой Миша!
Большой тебе привет от меня и от Генриха Сапгира[8]. Он сейчас в Крыму, который, может быть, скоро будет «не наш».
Миша! Журнал, который ты мне прислал, мне понравился. Тираж мал. Но для нас, думаю, достаточно.
Рад, что взялся, засучив рукава, за издательскую деятельность.
Еще сообщаю, что дочь моя, Арина, которой 12 октября 1991 года исполняется 17 лет, поступила в Институт стали и сплавов на факультет черных металлов.
О событиях, которые перевернули всю нашу жизнь, я тебе рассказать чего-то особенного не могу. В печати больше информации, чем мне известно.
А так – живем, дышим, воздух в Москве еще есть, хоть не очень чистый. Текстили еще стоят.
И еще. Поэмку о твоем дне рождения я переименовал. Теперь она называется «Текстили». Прилагаю несколько последних стихотворений.
Вот и всё.
Большой привет Ире, Яшке и Злате.
9.10.91 г.
И. Холин
* * *
Москва
3 февр. 1992 г.
Дорогой друг Миша!
Желаю тебе счастья и благоденствия во все века. Пусть твои дети, как и ты, будут деятельны и справедливы. А главное обзаводятся дружной семьей.
Мы здесь в Москве теперь, скажу тебе, свободные – но голодные.
Ничего, переживем как-нибудь. Скоро лето уже, будет веселей.
Пишу сейчас много. Некоторые стихи дал Ире. Так что ты их прочтешь. Хотелось, чтобы тебе они понравились.
Жалею, что ты не оставил мне свои последние стихи. Может, пришлешь с кем.
До свидания!
До встречи!
И. Холин
* * *
Михаилу Гробману
От Холина
Дорогой Миша!
Дорогая Ира!
Я в Праге. Где и встретил сына Юло Соостера[9]. Как это произошло, надеюсь, он тебе расскажет. В конце августа буду в Москве.
Как я поживаю? Скорей всего ничего. Старею. Появляются болезни. В остальном ты, наверное, знаешь? У нас творится такая хуйня, что и в страшном пропойном сне не приснится.
Пишу, и довольно много. За последний год, начиная с осени 1992 г. написал кучу рассказов. Некоторые из них посылаю тебе.
- Ядро
- Лотерейный билет
- Смешной анекдот
- Дело рук своих
- Лирика
- Заброшенный угол
- Мотоцикл
- Корова
- Голодное животное
- Курица
- Невеселые мысли
- Кривая улица
- Расчудесная жизнь.
- Бабка
И стихи
- Кусок трубы
- Робость
- Ручка без молота
- Борис большой
- Бог оплодотворения
Хотелось бы, друзья мои, чтобы вы иногда хоть письмишко присылали или привет передавали с друзьями.
Всё. Жду ответа, как соловей лета!
Мой адрес: 103045, Москва,
Ананьевский пер.,
д. 4/2, кв. 10.
тел. 207-21-53
P.S. Недавно Витя Пивоваров[10] прочитал поэму на твой день рождения. И мне, и ему, и его жене последняя очень понравилась. Еще прочитали поэму к 60-летию Овсея Дриза[11]. Как же давно это было!
1 августа 1993 года.
Прага.
[1] Виталий Стесин, Леонид Ламм, Андрей Судаков – художники.
[2] Ян Сатуновский, Лев Рыжов, Римма Заневская – московские поэты.
[3] Игорь хотел уехать из Советского Союза и переехать к нам в Израиль. И у нас была идея прислать ему фиктивную (или нефиктивную) еврейскую невесту. Наша приятельница Рут согласилась вывезти Игоря из Москвы, но в результате из этого ничего не получилось.
[4] Геннадий Цыферов – детский писатель.
[5] Сергей Козлов – писатель-сказочник; Леонид Губанов – поэт, создатель неофициального литературного объединения «Смог».
[6] Виктор Щапов – художник-оформитель.
[7] Мы оставили своему близкому другу Виталику Стесину свое собрание икон и работы из коллекции. Все, что он смог – продал и, приехав в Израиль, в интервью журналистам говорил, что у него всё конфисковали на таможне (чего, конечно, не было). Работы художников Второго русского авангарда продать тогда было невозможно, и Стесин передавал нам эти работы с друзьями, уезжающими в Израиль. С этим нам очень повезло.
[8] Генрих Сапгир – поэт, друг Холина, принадлежал к Лианзовской школе.
[9] Тенно Соостер – сын художника Юло Соостера.
[10] Виктор Пивоваров – художник, занимался иллюстрацией детских книг.
[11] Овсей Дриз – еврейский поэт, писал на идиш.
