ЕВРЕЙСКИЕ ХУДОЖНИКИ В ПАРИЖЕ
В 1895 году преуспевающий живописец и скульптор Альфред Буше купил по дешевке участок земли в районе Монпарнаса, в проезде Данциг. После закрытия Парижской Всемирной выставки 1900 года он приобрел Ротонду – один из выставочных павильонов вин – и перенес ее на принадлежавшую ему землю. Помещения Ротонды Буше решил сдавать в качестве мастерских молодым художникам за символическую цену, и в 1902 году под звуки «Марсельезы», исполнявшейся приглашенным оркестром, состоялось торжественное открытие здания. Сначала Ротонда получила название «Вилла Медичи», как было тогда принято называть дома, принадлежавшие художникам. Однако довольно скоро ее переименовали в «Ла Рюш» («Улей») из-за конструкции окон, напоминающих пчелиные соты. Вскоре после открытия мастерских «Ла Рюш» стала средоточием парижской интернациональной художественной богемы, местом, где обретали приют, делали первые шаги в искусстве и становились знаменитыми молодые художники.
Под именем «Ла Рюш» Ротонда и вошла в историю современного искусства, превратившись в один из самых притягательных символов его истории.
Евреи – художники и скульпторы, выходцы из разных стран, начали «осваивать» Париж уже с конца прошлого века. Творчество многих из них составляет важную и неотъемлемую часть французского и мирового искусства.
Немало их было и в «Улье». Здесь в 1911-1912 годах молодые художники-евреи из России и Польши – Лео Кениг, Йцхак Лихтенштейн, Беньямин-Зеев Равицкий, Анри Эпштейн, Марек Шварц и Иосиф Чайков (подробнее о каждом из них см. примечания) – образовали еврейскую художественную группу «Махмадим». Это слово с иврита можно приблизительно перевести как «драгоценности», «изысканные, дорогие вещи». Художники группы «Махмадим» способом стеклографической печати в течение 1912 года издали несколько своеобразных «альманахов» под тем же названием, содержащих образцы графики их участников. В настоящее время известны три выпуска этого «альманаха» – второй («Шаббат»), четвертый («Песах») и пятый («Шавуот»), хранящиеся в Музее Израиля в Иерусалиме.
Единичные прецеденты консолидации художников-евреев в виде группы или выставочного объединения известны и в более раннее время, однако создание «Махмадим» ознаменовало собой начало принципиально нового этапа развития еврейского искусства нашего столетия.
В лице этой группы о себе заявило молодое поколение еврейских художников, обладавших отчетливым национальным самосознанием и основанным на нем оригинальным (хотя в то время и достаточно расплывчатым) видением еврейского искусства и пониманием своих художественных задач. В «Махмадим», как и в других явлениях в области литературы и театра периода перед Первой мировой войной, отразились те новые тенденции модернизации еврейской культуры, которые получили свое блистательное воплощение в 1920-30-е годах.
Публикуемые ниже воспоминания о «Махмадим» принадлежат одному из организаторов этой группы Лео Кенигу (его настоящее имя – Арье-Лейб Яффе). Он родился 12 января 1889 года в небольшом местечке Минской губернии. Вскоре его семья переехала в Одессу. Там он получил традиционное еврейское образование – учился в хедере, затем в йешиве под руководством исследователя Талмуда раввина Хаима Черновица (Рав Цаир, 1870-1949), выступавшего также с публикациями в палестинофильских изданиях. Довольно рано у Арье-Лейба Яффе обнаружились литературное дарование и талант художника, и он был принят в еврейскую одесскую литературную среду. Вероятно, именно раввин Хаим Черновиц познакомил своего ученика с еврейскими писателями, жившими в Одессе. Благодаря их поддержке в 1904 году в еврейской периодике на идише были напечатаны первые рассказы юного автора. В 1906 году он приехал в Палестину и поступил в художественную школу «Бецалель» в Иерусалиме. За время пребывания в Эрец-Исраэль он опубликовал несколько рассказов на иврите под именем Арье Яффе. В Палестине он и сменил свои имя и фамилию – по непонятной причине он обменялся паспортами с пареньком из Лодзи по имени Лео Кениг и сохранил эту фамилию до конца жизни. В 1911 году Л. Кениг стал студентом Мюнхенской Академии художеств, но вскоре для продолжения художественного образования переехал в Париж и поселился в «Ла Рюш».
В это время произошло окончательное определение творческих приоритетов Л. Кенига – литература постепенно оттеснила на второй план занятия живописью. В различных газетах и журналах на идише начали регулярно появляться его художественно-критические статьи, культурологические эссе и размышления о еврейской и мировой литературах, уже тогда принесшие Л. Кенигу известность и авторитет. С началом Первой мировой войны, в 1914 году, Л. Кениг переехал в Лондон и целиком посвятил себя литературной и издательской деятельности. Он был, в частности, одним из создателей и редакторов журнала на идише «Ренессанс», стоящего в ряду важнейших культурных начинаний той эпохи и превратившегося в центр консолидации еврейской творческой интеллигенции Лондона. Неоспоримое достоинство статей и эссе Л. Кенига о еврейском искусстве, о проблемах национальной и мировой культуры и литературы заключается в их высоком профессионализме, детальном знании предмета, глубине и тонкости анализа и широте культурологических обобщений. По словам Залмана Рейзена, Л. Кениг «один из самых замечательных среди немногочисленных наших писателей об искусстве (…) один из лучших и остроумнейших еврейских публицистов, эссеистов, критиков, обладающий глубокими познаниями об искусстве и прекрасным эстетическим вкусом, большой любовью к прекрасному, разнообразный и многосторонний в своих темах (…)»*
К этому можно добавить, что Л. Кениг был также ярким стилистом и тонким знатоком выразительных возможностей языка идиш, что заметно в его новаторской беллетристике. Кроме того, он писал по-английски и на иврите. Яркий талант и оригинальность литературного мышления Л. Кенига не смогла подавить даже изнуряющая журналистская работа в различных газетах и периодических изданиях на идише, которой он на протяжении 1920-30-х годов из-за тяжелого материального положения был вынужден посвящать значительную часть своего времени. В июне 1927 года Л. Кениг был делегирован варшавским «Объединением еврейских литераторов и журналистов» на Пятый международный конгресс пен-клуба. Благодаря своему авторитету и известности среди литераторов всего мира Л. Кенигу удалось провести решение об образовании отдельной секции еврейской литературы в этой всемирной писательской организации. Он был избран также в ее центральный совет в Лондоне.
В течение 1930-40-х годов Л. Кениг издал ряд книг, посвященных различным проблемам литературы и искусства (на идише и по-английски), благодаря которым за ним прочно утвердилась репутация неординарного и парадоксального мыслителя. В 1954 году он с семьей переселился в Израиль, где продолжал свою литературную и публицистическую деятельность. Л. Кениг скончался в кибуце Хацерим 29 августа 1970 года.
Мелех Равич (1893-1976), поэт и критик, писавший на идише, один из наиболее заметных деятелей современной еврейской культуры, вспоминая о том впечатлении, какое произвели на него статьи Л. Кенига, назвал их «первыми совершенно европейскими эссе на идиш об искусстве». М. Равич оставил яркую характеристику творчества Л. Кенига: «Кениг мечтал когда-то стать художником. Но из этого получился первый на идиш эссеист (…) о еврейском искусстве. Его эссе имели огромное значение для самосознания еврейских художников, которые до этого растаскивались в разные стороны, потому что на идише они не то что не были признаны, но даже не могли ждать, чтобы их упомянули. Кениг, в частности, проложил дорогу для многих еврейских художников к родному языку, к идиш».**
Мемуары Л. Кенига – чрезвычайно важное свидетельство об этом процессе «самосознания еврейских художников» (у М. Равича в оригинале употреблено слово «faryiddishung», дословный перевод которого – «евреизация»). Хотя они посвящены главным образом истории группы «Махмадим» в Париже, тем не менее, их содержание не исчерпывается только этой темой. В небольших по объему воспоминаниях Л. Кенига в действительности содержится «стереоскопическая» картина развития современной еврейской культуры до Катастрофы. Многие важные детали этой картины нередко скрыты за лапидарными фразами и намеками мемуариста, часто понятными только специалистам по еврейской истории новейшего времени. Трагической парадокс этой истории заключается в том, что сегодня она отстоит от нас, может быть, дальше, чем иные, более отдаленные эпохи, и живая связь с ней, по-видимому, безвозвратно утрачена. Поэтому при публикации такой большой удельный вес приобрели комментарии, чья задача – максимально полно реконструировать ту картину, которая у Л. Кенига обозначена лишь самыми общими чертами.
Мемуары Л. Кенига хранятся в его фонде в рукописном отделе Еврейской национальной и университетской библиотеки ( 4*12699/173) и представляют из себя шесть машинописных страниц с авторской правкой с добавлением двух рукописных страниц, написанных на идише. Судя по характеру и количеству исправлений – это черновик. Датировка отсутствует.
Основываясь на самом тексте воспоминаний, можно предположить, что они были завершены в первые годы пребывания Л. Кенига в Израиле – в середине или во второй половине 1950-х годов. Такую датировку, в частности, подтверждает и датированное письмо Марка Шагала, по содержанию являющееся ответом на письмо Л. Кенига и несомненно связанное с темой его воспоминаний. Это письмо также хранится в фонде Л. Кенига и публикуется, как и его воспоминания, в переводе на русский язык, с рукописного автографа на идиш. В переводе сделана попытка сохранить особенности авторской речи и «шероховатости» языка оригинала. Зачеркнутые места в большинстве сохранены и выделены в тексте квадратными скобками.
————
* См.: Reizen Z. Lexikon fun deryidisher literatur, presse un filologie/BandIII/ Vilne, 1929, s, 771, 713, (Два тома избранных статей Л.Кенига об искусстве и литературе вышли в 1929 году в виленском издательстве Б. Клецкина — Kenig L Shraiberun verk. Vilne, 1929.)
** См.: Ravitsh M. Main lexikon. Montreal, 1956, s. 373-374, 376.
