№53 ЗВЕНЬЯ

Евгений Деменок

 

Стихи Давида Бурлюка из альбома в парчовом переплете

 

«Отец российского футуризма» Давид Давидович Бурлюк был личностью во многих смыслах исключительной. В нем гармонично сочетались преданность творчеству и прагматизм, кипучая энергия и усидчивость, восторженность и критическое начало. А еще – среди лидеров русского авангарда он был одним из немногих, кто соединял в себе дар живописный и литературный. Всю свою жизнь движимый «инстинктом эстетического самосохранения», Давид Бурлюк выражал себя и в живописи, и в литературе, в поэзии, публицистике и прозе.

Эрих Голлербах в своей монографии «Поэзия Давида Бурлюка» писал об этом так: «И, наконец, даже знающие Бурлюка “знают” его обычно очень поверхностно. Между тем, творчество Бурлюка – чрезвычайно богатый и любопытный материал для исследователя. Для правильного понимания его поэзии и нужно, в сущности, внимательное ознакомление с его живописью и графикой. Нужно радоваться этой возможности проверить на примерах изобразительного искусства характеристику искусства слова, подметить некоторую общность законов, убедиться в единстве основных мотивов и в мощной силе индивидуального начала. Подобный случай представляется чрезвычайно редко: обычно художники слова бывают если не совсем слепы к произведениям изобразительного искусства, то довольно часто – равнодушны. … Случаи же сочетания профессий писателя и художника крайне редки».

Сам Бурлюк вторит ему в своем импровизированном эпилоге к изданному им с Марией Никифоровной в 1930 в США сборнику «Энтелехизм»:

«Я, вероятно, никогда не знал кабинетной манеры писать вирши. Где кисель – там и сел. А жизнь в Нью-Йорке, с его воздушными дорогами, подземками, приучила к величайшему одиночеству, которое находишь в миллионной толпе. Пора начать писать не стихи, а этюды, как это делают художники – непосредственно с натуры. Прилагаемые стихи написаны были на клочках бумаги, на переплетах книг, на бульварах, за углом дома, при свете фонаря… Писал стихи и на заборах – в Сибири. Где они? Кто их читает?»

А вот что написала Мария Никифоровна Бурлюк во вступительном слове к 55 номеру (1964-1965) журнала «Color and Rhyme», в котором также опубликована большая подборка стихотворений Давида Бурлюка:

 «”Я в этот мир пришел, чтобы встретиться с словами” – говорит поэт о себе. Бурлюк был рожден поэтом и живописцем. <…> Если бы не многолетнее внимание Марии Никифоровны к карманам Бурлюка, где она ежедневно находила скомканные куски конвертов, афиш – с рукописями стихов – и не наша теперь денежная возможность предать их печати – Бурлюк как поэт, «великий Бурлюк» (Маяковский, 1916 г.) – как поэт, никогда не искавший читателя, остался бы неизвестным поэтом».

В этих строках – и правда, и неправда. Правда – о многолетнем «внимании к карманам Бурлюка», без которого многие стихотворения действительно оказались бы навсегда утерянными. Неправда – то, что Бурлюк никогда не искал читателя и остался бы неизвестным поэтом. Во-первых, вышедших в дореволюционной России десятка с небольшим поэтических сборников с лихвой хватило бы на то, чтобы навсегда остаться в истории авангардной поэзии. Во-вторых, уже в Америке, помимо собственных изданий, он публикует свои стихотворения в коллективных сборниках («Свирель Собвея» и других) и в газетах «Русский голос» и «Новый мир». Давид Давидович прилагал немалые усилия и для того, чтобы стихотворения его были напечатаны в СССР, но успехом они не увенчались.

И все же многие стихи Бурлюка так и остались в рукописях, так и остались неизданными. Много таких стихотворений есть и в альбоме, хранящемся в фонде Бурлюка в Исследовательском центре специальных коллекций американского Сиракузского университета. У этого альбома – интересная история.

В ноябре 1908 году в Киеве открылась она из первых авангардных выставок в Российской империи – «Звено». Участниками выставки были Давид, Владимир и Людмила Бурлюк, Михаил Ларионов, Аристарх Лентулов, Владимир Баранов-Россине, Александр Богомазов, Александра Экстер и другие. В том же году Александра Экстер подарила Давиду Бурлюку толстую тетрадь – альбом, обтянутый куском парчи из священнической ризы (Бурлюк писал о том, что это риза одного из священников Софиевского собора в Киеве).

Спустя двадцать три года, уже будучи в США, Бурлюк начал заполнять эту тетрадь. Он решил сделать салонный альбом, приуроченный к своему грядущему пятидесятилетию, и первую запись сделал сам 22 июля 1931 года:

«197 E. 10 st. New York.

David Burliuk

Мне 49 лет. Остался год до

                                   половины столетия.

Пол сотни лет не малый возраст.

Воз жизни я растил и дети

Мои уже по миру ходят

                              молодыми львами.

Во мне не ослабела сила бороться

                                  с тьмой, с бесформенным

                                                 и вялым.

Во мне задор еще гуляет ветром

                                            вольным.

Разумное спокойствие его направит

                      на верный путь, на

                                    путь работы.

 

С Марусей – общий труд. О Маяковском книгу должны в году, что ныне наступил, окончить мы. В величии высоких мыслей пусть огонь горит. Цветут леса и реки мчат узоры волн своих».

 

В альбоме оставили записи и рисунки множество друзей Бурлюка, среди которых Вениамин Никулин и Джон Грэм (Иван Домбровский), Рита Пейор и Николай Васильев. Спустя два года, в 1933-м, Давид Бурлюк начал записывать в альбом свои стихи, сопровождая их рисунками. Часть этих стихотворений уже была опубликована в ранних футуристических сборниках (например, в «Сборнике единственных футуристов мира поэтов “Гилей” “Дохлая луна”», вышедшем в 1913 году в Каховке, а затем, в 1914 году – в Москве), однако Бурлюк не оставил ни одного стихотворения без исправлений и корректировок. Часть была опубликована в журналах «Color and Rhyme», издаваемых Давидом и Марусей Бурлюк в США в 1930-1967 годах; часть же не была опубликована вообще. Например, ряд стихотворений с пометами Маруси «переписано в 1939 год», то есть в один из дневников, которые в течение 1930-х она вела по просьбе и настоянию мужа, делая в них практически ежедневные записи, так и не был опубликован по причине смерти в 1967 году Давида Давидовича и Марии Никифоровны (Бурлюки издавали эти записи со значительным опозданием, и последним был издан дневник за 1938 год).

Давид Давидович записывал стихи в подаренной Экстер тетради, чередуя их с рисунками, газетными вклейками и отзывами друзей. В настоящей публикации приводятся около трети стихотворений из тетради. Несколько ранее уже опубликованных в футуристических сборниках стихотворений были переработаны Бурлюком, что указано в примечаниях; он неустанно работал над своими текстами, пытаясь довести их до совершенства. Несколько более поздних стихотворений опубликованы лишь в нью-йоркской газете «Русский голос», в которой Давид Давидович работал с 1923 по 1940 год, и в издаваемых им с Марией Никифоровной в Америке журналах «Color and Rhyme», труднодоступных для широкого круга читателей. Большая же часть стихотворений публикуется впервые.

Comments

No comments yet. Why don’t you start the discussion?

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *