маска надежды
+
про того паренька что красил тут и
умер
бедуин
ни с того ни с сего вдруг
и я такая ну что ж
заказала фиолетовый гроб
хотя на что он ему
украшенный искусственной хвоей золотой канителью
арендовала пикап
и вот я думаю чтó если
я отойду а в это время гроб украдут
почему они не прислали мне в провожатые
какого-нибудь кузена
прежде чем пуститься в путь я делаю себе эспрессо
глотаю
и он меня сразу будит
+
про учителя вождения как он перепутал машины
приехал не на той
с ручным переключением скоростей
и говорит поделимся
бери себе руль
поворотник
а остальное
сцепление
газ
тормоз
оставь мне
и мы понеслись
фауст и мефистофель
прям верх живота засасывает в диафрагму
иерусалим расступается как волосы на пробор
но вдруг до меня доходит что всё так и было
но не со мной
с долевом
и я просыпаюсь
+
про фестиваль поэзии
как при мне всюду неизменно 5 авторских
жутко изданной но я считаю что оч. хорошо
книжки и как мы с тобой никак
не можем потрахаться потому что нас поселили в проходной комнате
с двумя не запирающимися дверьми
но мы не злимся нам весело
ни на одних чтениях я не появляюсь
ты честно ходишь но тебе нечего рассказать
а я торчу в столовой
сижу часами за длинным столом
с неинтересными сотрапезниками
потом спохватываюсь
второпях переодеваюсь на входе в конференц-зал
чучельно отражаюсь в огромном зеркале
хочу проснуться
+
достаточно пронестись на ста тридцати
от шокета до арада
спиной к закату
не сбрасывая даже на поворотах
игнорируя камеры фиксации скорости
и знаки с изображением человека
перебегающего дорогу в неположенном месте
и всё равно позволяя себя обогнать всем и каждому
даже на поворотах
чтобы заметить как
мужское население бедуинской равнины
дубасит своих животных торопясь к ужину
ослика с синдромом рассеянного внимания
овец похожих на серое вещество
и только равнодушные к семейной трапезе
молодые мужчины по имени мухаммед
в обязательных черных майках
ни в чем не уступающие друг другу
едут во всех направлениях по равнине
верхом на поджарых конях
а один стоит небрежно облокотясь
на парапет
погруженный в себя и лошадь спокойно дышит
ему в плечо
+
классе в третьем после уроков
мы забирались в еще не отстроенный с войны обком
он стоял весь в открытых переломах
вибрируя лестничными пролетами
короче его опять разбомбили
голос у дедушки весьма довольный
мне теперь есть куда возвращаться
яна реагирует в своей обычной манере
она его землячка
но только он уехал задолго до ее рождения
в обычной своей манере
иносказательно-саркастической
слыхала от бывшей соседки
у них там на остановке трамвая
убило ребенка на руках у отца
да так четко
что отец продолжал стоять совершенно невредимый
вцепившись в свою плоть и кровь
а та остановка была прямо у лесополосы
тебе же читали на ночь лесного царя
классе в третьем?
дед подался вперед но ничего не ответил
поскольку это могло бы ему стоить секса
а яна уже метала на стол бисквиты
и всевозможные птифуры
он ничего этого не ест
и тайком от нее выбрасывает поштучно
как ящерку с выползающим изо рта муравьем
оставленную под дверью любящей кисой
+
я ничего не делала в той квартире
просто находилась, и тут
вошли жильцы, с ними
прямоходящие мартышки
примерно шесть
разного роста
но все не крупные
у них обрублены руки
белеют заголенные кости
ноги у некоторых тоже обрублены
и они ходят на белых костях как на ходулях
остатки плоти висят клочьями
ходят они довольно резво, с ними
три карлика
тоже косматые
в запекшейся крови, они
запирают калек в совершенно пустой
кладовке
сами куда-то уходят, я
понимаю что скоро обезьянок убьют
а конечности отняли для еды
как было у нас в обычае до потопа
и только одну мартышку
забыли снаружи, самую
мелкую, мне
придется делить с ней комнату
+
лет через двадцать пять
впрочем
ровно через двадцать пять лет
седьмого октября две тысячи сорок восьмого года
последний живой участник этого набега
отдав костыль учителю младших классов
станет превозносить аллаха
перед начинающими мучениками
за то что в своей безграничной милости
шлет помощь каждому вступающему на путь джихада
сообразно его потребностям
и даже предусмотрительно создал
евреев-детей
которых под силу умертвить любому ребенку
различными способами
лишь стоит немного поупражняться
но сам оратор не будет помнить ни детей ни взрослых
зарезанных и сожженных в эту субботу
не говоря уже о застреленных
его слезящийся глаз
подернется нежной патиной
мысленный взор
потонет в розовой дымке
из которой появится мотоцикл с тремя ездоками
вот этот позади всех
это он
совсем юнец
двуглазый
двурукий
двуногий
этот жирдяй за рулем
наиф
его лучший друг
а эта посередине
выше на голову их обоих
похищенная
своей неоторванной правой рукой
он ощупывает ее столбняк
глубоко проникает в ее ужас
а это я
разлучительница собраний
и разрушительница наслаждений
медленно продвигаюсь между рядами парт
ориентируясь по голосу
но и мне
фантомного
наслаждения
не разрушить
+
еще каких-нибудь
40 лет назад
(муха садится на стул)
да что там
25
был бы у меня теньюр в хайфе
ну или на самый худой конец
(дед осторожно поднимает стул)
на самый расхудой конец в бар-илане
(мягко ступая
направляется к выходу в сад)
и весь наш выпуск
считал бы меня неудачником
(ставит стул как ребенка на пол)
а теперь что?
если тебе досталось место в беэр-шеве
(нежно толкает сетчатую дверцу)
да что там
в каком-нибудь колледже к северу от афулы
можно сказать профессионально состоялся
(дед осторожно поднимает стул)
взлетает самооценка
бывшая студентка рожает от тебя
(мягко ступая
выходит в сад)
о чем она думает
(ставит стул как ребенка на пол)
40 лет назад блокбастер смотрели скажем
20 миллионов зрителей
(рывком закрывает снаружи сетчатую дверцу
муха взлетает со стула)
сегодня их 200 миллионов
и актеров
режиссеров
сценаристов и всех остальных сегодня тоже
вдесятеро больше
но они никому не нужны
только зрители нужны
потому что один-единственный блокбастер
делится на любое количество бедняков
это известнейший христианский трюк
(садится на стул верхом
в сетчатых переливах
на фоне сада)
+
будущее было как стилизация прошлого
сосны тонко намекали на верхнюю хайфу
и где-то там
на гребне этого хвойного оцепенения
я всю жизнь работала в музее спама
работала я над составлением картотеки блудных
сыновей нигерийского текстильного короля
как на подбор единственных бенефициаров
еще не просохшего завещания
раскиданных злой судьбой
от манилы до каракаса
а также сравнительно небольшой картотеки
матерей-одиночек с рабочих окраин глазго
или варшавы
почти скопивших на кардиостимулятор
для старика сенбернара
этих неисправимых идеалистов
проецировавших вовне
отчаянную веру в людей
скрывая под маской мошенничества
смущение
а теперь упокоившихся на своих перфокартах
как в колумбарии
за окном посреди бездонных сосен
стояла похожая на гиену
восхитительной красоты собака
рыжая
с черным обжигом
+
никак не может найти свой дом
соседние дома
стоят почти соприкасаясь крышами
а их
просто исчез
ничего не понимает
почти бежит по улочке вверх и вниз
просто исчез
домашние не отвечают ни на звонки
ни на сообщения
кошки не узнают
ни мара
ни александра
ни даже
леди
медленно успокаивается погружаясь
в уныние
стучится к хозяйке макса
объясняет в чем дело
та ей сочувствует
приглашает на чай
за чаем она понимает
что для нее началась новая жизнь
полная неизвестности
+
все эти консервные банки
все эти упаковки
мертвой хваткой вцепившиеся в свое содержимое
тычущие вспоротой жестью
колючим пластиком
так узнаваемо подражают противо-
динозавровым защитным поверхностям
всех этих ананасов
и этих кокосов
в доконсервном виде
и кактусов разумеется
и дикобразов с ехиднами
да и самих динозавров
мне кажется я однажды
отращу предлинные натуральные ногти
и столь же натуральные каблуки
сформирую шиповидные заклепки на кожанке
и медленно оглянувшись
только один раз
навсегда скроюсь в папоротниково-хвощовых дебрях
бескрайнего супермаркета
+
посреди открытой местности
с томером и долевом но
дело происходит сегодня
просто они живы
ясный день
пустая совершенно дорога
да и мы без машины
гуляем себе
как здесь очутились непонятно
дорога тянется по холму
она заасфальтирована а холм не застроен
это очень пологий холм
но всё как на ладони
по сторонам
спереди и сзади
на слабом удалении
всякая пастораль с черепичными скатами
и здесь же
справа от нас и чуть впереди
прямоугольник пыльного
заводского комплекса
мы гуляем вразброд но так
чтобы переговариваться не возвышая голоса
всё спокойно и всем спокойно
вдруг по территории завода проходит мелкая дрожь
и он превращается в горизонтальную руину
плохой завод
в один голос восклицают мои спутники
нажимая на второе слово
и я смекаю что он какой-то особенный
этот завод
и его поэтому так называют
деревня позади него проваливается вослед
как нос боксера
и эта
что перед ним
ближайшая к нам
и всё что слева от нас
падает на колени
от самых дальних построек
и всё ближе и ближе
мы отступаем
поворачиваем было обратно
но тут же и с этой стороны начинается апокалипсис
как будто бы только и ждал
чтобы мы посмотрели в его сторону
мы не знаем куда направиться
всё происходит вроде бы и не вплотную к нам
но в таких масштабах и так стремительно
что реагировать невозможно
можно только смотреть
практически ни одно действие для нас не лучше
чем бездействие
почему-то мы знаем что это не землетрясение
а война
по нам ударили каким-то невидимым оружием
тотально-избирательного поражения
израиль лёг
в один голос произносят мои спутники
я достаю откуда-то и надеваю
маску
надежды
Перевод Евгении Соркин
