СТИХИ

Елена Фанайлова

ПОДРУГА ПИДОРА

Когда Господь кладет тебя в ладонь

То сколько ни долдонь

Прости прости я штопаный гондон

Я вообще не он


Когда Г-дь тебя в ладонь кладет,

Пока Он дело до конца не доведет

И до истерики тебя не доведет

И не сомнет тебя как маленький фольгу

Конфету шоколадную сожрав

Не думай: что ж ты гад я больше не могу

Ну, притворись:

Он прав


* * *

1

Девушка гуляет с пидарасом

Опасения неся широким массам

Словно транспорт с грозненским оружьем

Говорит с ним как с любимым мужем:


Ты еще со мною ты со мною

Проволкой незримою стальною

Ко груди примотан

Сердце за стеною

Словно дура, спрашивает: кто там?


2

расскажи мне, как они ебутся

как сердца их друг о друга бьются

как он носит треники и кеды

выпускной манерой козыряет

делаясь несчастьем и позором


ходит девушка за чистым вором

все свое кому попало доверяет

все свои секретные беседы

этот негодяй со светлым взором

жизнь ее как солнце озаряет


* * *

«Он довольно мил» – цитирует Рита в предисловии

к твоей книге

отзыв твоего переводчика.

Пидоры все-таки бывают совершенно безмозглыми.

Рита тебя никогда не видела,

Но такой точный литератор, как она,

Мог бы выбирать чужие выражения поосторожнее.

Ты вообще-то не мил.

Ты все что угодно, но только не мил.

Сдержан, молчалив, серьезен,

Очарователен, наделен абсолютным вкусом

И фантастическим обаянием,

Живой, остроумный, талантливый, тактичный.

Это до третьей рюмки.

Потом – настоящее чудовище,

Обидчивое, злое, капризное,

Вечно передергивающее карты,

Лживое до мозга кости,

Абсолютно блудливое,

Сашхен и Альхен, светлые глазки.

Из твоей головы являются фантомы

И гонят тебя как лису, как крысу

По городским задворкам, по ледяной грязной воде,

Трогают липкими лапками за лицо,

Сбивают очки.

Кто-то при этом умирает, что-то исчезает.


«Он очень мил» – это стилистическая чушь.

Поэт не может быть мил.

Ему с трудом удается скрывать

Похмельную дрожь, тяжелую похоть,

Абсолютный эгоизм,

Трусость и склонность к предательству.

Ты-то у нас не трус.

Подраться там, устроить скандал.

Кто бы ожидал от этого милого мальчика.

Никто и не ожидал.

Все просто охуели.


Ты нуждаешься в любви как шлюховатая блондинка,

Любви должно быть много, никто из любовников не должен тебя бросить

Ты будешь биться за них до последнего,

Держаться зубами

Ты не можешь привыкнуть к старению

Карнавал пидарасов

Пидор должен быть гением, иначе это кошмар

Он должен быть лучше всех.

Пазолини, Висконти,

Микельанхело, Варгола,

Манн, Оден, Пруст.

Бриттен, Рихтер.

Это не твой список.

Никого вертлявого, с неприятной страстью к переодеванию,

С неопрятной страстью к театру,

Типа Уайльд, Нижинский, Харитонов.

Сойдемся на Фассбиндере, на Балсара.

У всех был неприятный характер.

Покойники не одобрили бы твои манеры.

Что ты валяешься как убитый?

Что ты тащищься с кислым лицом на службу?

Что ты клеишь какого-то идиота?

Почему до сих пор живешь с дураками?

Ты предаешь меня, ты меня убиваешь.

Я не оставлю тебя, не дам

Пожить твоей сладенькой жалкой жизнью,

Не надейся.


* * *

ты трогала его бельё

ну, ё

поскольку трогать не могла

его самое


он был так нужен, как мартир

той католической козе

но не могла его найти

нигде вблизи


он уходил. Стоял мороз

как см-ть, Сорокин как сказал,

точней, Берроуз

потом он уезжал


и в воздухе над СПб

стоял блокадный Ленинград

невнятно где

ты прижималась лбом

к пустой картинке за стеклом,

к пустой и ледяной воде


* * *

Мне надоело заботиться о великой русской поэзии.

Все романы рано или поздно кончаются,

Особенно когда оба женаты или живут в разных городах.

Устаешь в одиночку наводить порядок,

Поддерживать спортивную форму, постригать газоны,

Вовремя поливать цветы.

Теперь не надо ни о чем беспокоиться.

Те, кого ты хотел, о ком плакал ночами,

К ним ты сделался равнодушен.

(Они приезжают в город,

Встреча должна состояться

Силами общих приятелей и сослуживцев.

Нет, не пойду, все равно.

Странно: тебе действительно все равно.)


Теперь можно не полировать до блеска

Не устраивать косметические сеансы

Не пудрить покойника

Не ретушировать

Не заниматься упаковочным дизайном

И директ-мейлом.


Можно отнести на помойку

Или в христианский приют для малолетних преступниц

Все чешские журналы конца семидесятых,

Которые объясняли

Местному утонченному эстету и снобу,

Что такое красота по-американски,

По-фински, по-японски, по-французски.

Все лучшее – детям.

Все-таки в юности человек должен видеть

Вменяемые картинки,

А не Путина и Шнура

В версии русского гламура,

Который читаешь из любопытства,

А выбрасываешь из брезгливости.


Можно говорить то, что на самом деле думаешь,

А не то, чего требует великая русская поэзия

Или понимание тех сложных обстоятельств,

Которые помешали твоему сожителю

Прийти вовремя, позвонить из вытрезвителя,

Купить аспирин и лимоны,

Когда у тебя тридцать девять, а дома никого нет.


* * *

Ты присылаешь мне sms-ку:

Как ты? Звонил ли Аркадий?

Я отвечаю:

Я на вечеринке Polit.ru

У Аркадия нет моего телефона

(Подтекст: пошел ты на хуй, пошел ты на хуй

Иди ебись с молодыми парнями

Как ты меня задвигал)

Полвечера говорю с Соней и Ксеней.

Им 15 и 16 лет.

Они здесь лучшие.

Обещают звать меня на свои вечеринки

Через 20 лет.

Я буду старухой,

Они сделают мне инвалидное кресло

На колесиках,

Металлическое, хайтек,

С мини-баром,

Пепельницей и фальшивой инкрустацией

С нетерпением и надеждой буду ждать этого момента


Полвечера говорю с Файбисовичем:

Почему нам противен конформизм московской тусовки

И персональных приятелей.

На самом деле – о том,

Почему мы одиноки,

Почему нас не любят.

Расставшись с ним в метро,

Я думаю, что мы настоящие чудовища,

Жестоковыйные, бескомпромиссные,

Выжигаем поле жизни напалмом.


Надо побольше лгать.


Мне тут поступило предложение,

Довольно лестное, от хорошего человека:

Ебаться и дружить.

Ну, не так грубо, в косвенной форме.

Не могу.

Понимаю, что обижаю его молчанием и тихим хамством.

В этой реакции есть что-то нечеловеческое,

Типа Каин и Манфред.

Я ведь уже немолодая девушка.

Не должна разбрасываться,

Должна ценить, etc.

Но я честно не понимаю, зачем.

Пошел на хуй. ПОШЕЛ НА ХУЙ


Лучше анонимный секс

Лучше секс по телефону

Лучше секс в туалете

Жаль, что я не мальчик


Толькой истерикой, только психопатией

Дурновкусием типа

«Не могу без тебя жить», «будь моей вечно»

Можно меня растрогать

Всю жизнь, как и теперь


* * *

Всё это происходит в один день.


Утром секретарь передает письмо

От бывшего клиента.

Лежал в психушке, выгнали из общежития,

Отобрали паспорт,

Живет в Москве без прописки.

Правозащитники восстановили документы.

Вернется в Сочи – посадят,

Упакуют в бомжатник, искалечат.

Я делала репортаж

Два года назад, ещё был жив Илья.

Менты отобрали кассету.

Приходит за новой.

Я говорю: как дела? —

Понимая, что вопрос не вполне уместен.

Дела плохи,

Но держится молодцом.

Чистая одежда, аккуратно выбрит.

Ничего, говорит; что можно сказать

За две минуты журналисту на вахте?

В письме обвиняет меня в бессердечии.

Никто, я в том числе, ему не помогает.

В этом есть доля правды.

Как бывший врач,

Я отдаю себе отчет:

Это шизофрения.

Никто, кроме боженьки, не помогает.

За него написаны все письма.

Сделаны все бумаги.

Нужно ехать туда, нанимать адвоката.


Понятно?


Потом звоню адвокату,

Точнее, двоим.

Московскому адвокату Лимонова

И его саратовскому коллеге.

Жюри премии Андрея Белого

Просит меня, как корреспондента

Радио Либерти, связаться

С писателем-лауреатом

Чтобы он прислал речь из темницы

Адвокат диктует по телефону:

Моя ханжеская родина

Не заслуживает такого писателя, как я.

Подтекст: пошли вы на хуй.

Я говорю: нельзя ли подробней?

Адвокат не советует напрягаться.

Человек имеет право.

Я знаю это по службе.


Потом иду в Третьяковку.

Вечер памяти московских нон-конформистов.

Среди прочих прекрасных и яростных жалких судеб —

Слепян, Прокофьев —

Игорь Куклис.

Первый квартирник в Москве

Пятидесятых.

Абстракционист (-пидарас), отличный книжный график,

Отказал Вознесенскому.

Советовались все приличные эксперты.

Умер в январе (в начале года)

Две недели назад

Вижу фотографию

Этот человек подходил ко мне на каком-то поэтическом вечере

Говорил умные, злые, ободряющие слова

Я спросила: кто вы?

Ухмыльнулся, сказал: да так

Человек просто, читатель и даже немного любитель стишков.

Алкоголик, еврейский красавец, немного Багрицкий.

Тяжело было поговорить, занятая собою.

Ёб твою мать, своими паршивыми болячками,

Самолюбием, ёб твою мать, равнодушием, кто он такой.

Вот такой, и гораздо почище тебя.

Теперь навсегда.

И поэзия, ёб твою мать, отдыхает

В нашем живом ещё, благополучном, трусливом и эгоистичном лице.

Comments

No comments yet. Why don’t you start the discussion?

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *