СТИХИ

Наиля Ямакова

* * *
Море лижет обочину южного Тель-Авива,
Грохотом мусоровозок в окна врывается день.
В паркетной чешуе просыпается он, счастливый,
И соскальзывает в тень. И день медленно ползет густой тхиной,
Один из сотни летних удушливых дней.
Тысячи фасеточных взглядов из-под хитина –
Мелкое Божье воинство, нет его многочисленней. Рынок около дома. На прилавках – груши, сливы.
Гранаты с голову младенца, инжир.
К морю шагает темный, стройный, смазливый,
Каплет с решеток Яффо горячий бараний жир. Где-то на юге опухоль сектора Газы,
Равнодушное море, солнце уже в зените.
Вечное столкновение карего и голубого глаза,
Ведущее к полной победе карего, извините. Лавки гниют изнутри, в переулках сидят горожане,
Шумят, едят шаварму, чешут яйца и лижут пальцы.
В воздухе висит напряженье и густое жужжанье.
Все мы лишь постояльцы. Бабочка, муха, жук, таракан, пчела, муравей.
Каждый поет осанну, стрекочет, пищит, жужжит.
Прошлое разлагается в пакетах с мусором у дверей.
Воздух дрожит и плавится, и гудит, гудит.

Компот Красимиру Лозанову И вот она опять пришла ко мне:
Берет за голову и голову снимает –
Внутри я вся кроваво-золотая,
Черешневые косточки на дне. Подводим счеты, что же остается?
А знаете, ведь ни-че-го не остается.
Любой прохожий в мой компот плюется.
Размешиваю поварешкой жижу –
И ни-че-го совсем в себе не вижу:
Ни тела, ни имущества, ни лжи.
Ах, да! Я ведь пишу! Попробуй, напиши
Об облаках, о Выборгском районе,
О звездах и о нравственном законе,
Когда Магнитский там один лежит
В огромной бесконечной черной яме,
Попробуй, напиши теперь о маме. Я поварешкой варево мешаю.
И я сама себе сейчас мешаю.
Направо – ад, налево – остальные.
Я добралась до рокового дня, до дна.
Тогда шершавые, родные, золотые,
Они встают стеной вокруг меня.

Пустыня Пустыня внемлет Богу…
М. Лермонтов
…вцепились в горло, повалили, отобрали… Все губы в трещинах, как ссохшаяся глина.
Они подходят, и у каждого – мои глаза.
Один шипит про похороны сына,
Второй кряхтит, что нет пути назад.
А третий уговаривает сладко,
Что я правдивей всех и всех правей.
Четвертый – что исчезну без остатка
И не увижу собственных детей.
Что я переживу тебя, уверен пятый,
Шестой клянется, что наоборот,
Седьмой рассказывает, в чем я виновата,
Восьмой беззвучно разевает рот. Кого люблю? Чего боюсь? Зачем все это?
Лежу в кровати, как под звездами в пустыне.
Я с ними говорила до рассвета –
Нет, не мои у них глаза, а синие, пустые. Я ничего не знаю, только знаю,
Что все это сейчас остановлю.
Жизнь вечная, смешная, золотая,
Жизнь вечная, и я тебя люблю.
Она опять за шиворот берет,
Берет и тащит, крутит и сминает.
Никто сегодня в мире не умрет.
Бывают дни, когда не умирают. …кряхтели, скрежетали, били, гнули,
шипели, бесновались, угрожали,
но утром челюсти и кулаки разжали,
и, перед тем как сгинули, вернули. 2013, Иерусалим

Comments

No comments yet. Why don’t you start the discussion?

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *