Константин Шавловский
Начинает петь анна алексеевна вышел гробик за водой как в колодец засыпает голова
как на троне отъезжает ленинград
А. Д.
про то что сердце остывает а кем а кем мой арлекинГородские цветы
я буду петь песни
о метафизике
и микрофлоре влагалища
о том как в ночь
на 19 февраля
лизе приснилась смерть
а мы с леной накурились
на улице большая зеленина
легли спать
девочки девочки
на колготках стрелочки
двадцатилетние дурочки
живут на съемной квартире
не выходят из дома
играют в настольные игры
сериалы вконтакте
ночью любят друг друга
а целоваться не с кем
девочки
ищут отцов
находят чужих отцов
ложатся под них боятся
потом ходят годами
к психоаналитику
не могут кончить
матери-одиночки
перепечатать столько сколько возможно
за сутки
в программе WordPad
слово анфиски
я иду по Вознесенскому проспекту
с мамой и тетей Людой
воздух после болезни
(то ли грипп то ли орви то ли еще что
с температурой чаем с лимоном малиновым вареньем
футболка промокла от пота ночью бред)
но я поправился
иду по улице
держу ладони близких в своих ладонях
а голоса в моей голове
все еще говорят
анфискианфискианфискианфиски
не помню когда они замолчали
СССР
анна михайловна
зинаида григорьевна
библиотека приключений
детей нет а книги все же купили
читающая страна
засахарившееся варенье
истории про блокаду
потерянные карточки
где-то они теперь вяжут
куда смотрят их петли
на запад ли на восток ли
кому вытирают сопли
запах старушечий сладкий
только в детстве не страшный
когда ничего не знаешь
засыпаешь на желтом паркете
от солнца горячий
с красным солдатиком в белой руке
Б-да
я кричу ему постой
обещаю буду умер
не смотри что живой
в горло падают слова
как в колодец
дети под водой стоят
на перронеА-Я
бумажного тигра
невидимый след
с красным вином
в белом плаще
со стихами
речью вообще
дамба песок
ветер уносит
наискосок
как будто перечеркивает пейзаж
крики чаек
зачеркнуто
запятая
Л-вь
как манка сверху
дальше горячо
внутри меня четыре сантиметра
когда-то в сантиметрах только члены
длина диаметр и боль
и боль
такое страшное лицо
и оспины и череп
как смерть аркан таро
сам сказал
в меня нельзя я подрочу
тебе
понюхала ладонь
показалось пахнет не тобой
и шепотом
на ухо
а кем dell’arte
хочет обманывать женщин
отсасывать у мужчин
носит костюмы для ролевых игр
не моется пахнет как дезертир
ждет когда его схватят
на чужой жене
в чужой кровати
спускается в ночное метро
боится поднять глаза
на компанию пьяных болельщиков
поглубже в газету
как в женщину
только б не выделяться
не встретиться взглядом
у девочки 45 размер ноги
тяжелые берцы
всем выходить на конечной
бедняжке
так одиноко
раздвинула ноги
у советских кукол
как у ангелов
не было половых органов
пока я однажды
ножницами не расковырял
пластмассовую дыру
у нее между ног
и если бы мог
наверное бы кончил
а тогда просто оторвал голову
чтобы не оскорбляла
образа и подобия
Трасса
выкатился из бутылки
сам себе пустяк
а рот из романа гюго
тут недалеко до бутырки
а там рукой подать уже до самого
дальнобои блатняк
за занавеской
телевизор первый канал
сделай погромче
днем спать вповалку как солдаты роты добрых услуг
пока опять опять хачи за минетом
люська делает а я не могу
противно
только пятерых вчера арбуз балтика девять
эта сука всю сауну кровью своей залила
говорят хотела с собой покончить
думаю просто выебывалась
от нечего делать
надька то сбежала
со всей кассой недельной нет ее нигде суки
а я ей руки пообломаю
найду убью пидораску
купила ей духи колготки новые
паспорт оставила дура
а у вас там в питере есть мужчины
продам этот бизнес на хуй
выйду замуж
двух своих-то похоронила
а кто об этих позаботится шалавах
полковник сказал накроют нас скоро
а я думаю кого им тогда ебать друг друга что ли
«В девяностых», –
говорит Паша, пока стрижет свою бывшую
и щурится как Брэд Питт.
Утро встречает нас
в салоне красоты «Карамель»,
в арку направо от Католической церкви.
Катя переводчик с испанского,
осенью хочет уехать в Мексику,
пока зарабатывает в Москве,
недовольна стрижкой,
просит покороче,
еще короче,
короче,
на прощание цитирует журнал Psychologies:
«Отношения с вашим парикмахером не могут быть нейтральными».
ночь не спал трава экстази девочка Лиза,
ей двадцать два,
днем работает с детьми-аутистами,
по ночам латекс страпон ролевые игры,
«Они такие свободные,
эти двадцатилетние,
дети-индиго», –
удивляется Паша,
обещает, что следующей будет восемнадцать,
и все время цитирует «Бойцовский клуб».
Паша жил у меня,
слезал с героина,
год лежал на кровати смотрел в потолок.
Первый для всех секс втроем,
контейнер фисташкового мороженого,
вкус неприятный но я быстро кончил.
Женя жила на четвертом
с коричневым той-терьером
и маленькой мамой-учительницей,
она работала в типографии,
а в конце девяностых вышла замуж за начальника
и отсудила у мамы квартиру.
теперь работает в дорогих салонах,
имеет постоянную клиентуру,
на жизнь хватает,
жалуется на друга,
который попросил его открыть фирму,
а сам прокручивал через нее чужие деньги
и проигрывал их на бирже:
«Это называлось кабанчик:
на лоха оформляли контору,
пока бабки крутились, он радовался жизни,
а потом его убивали, чтоб замести следы.
В девяностых», –
говорит Паша
и медленно улыбается.
Posted inСТИХИ
СТИХИ
