97° F
1. Многоокие листья жары: гипнотический Аргус.
2. Там, на бестенных полях ты тщишь свои ветры.
3. Что же будет, когда мы умрем: не эта ли сухость, не эта ли пряность? не эта ли резкость?
4. Не эти ли струи и блеск?
5. Друг рассказывал: «…годы снилось мне: стоя у двери, я знаю, что там его нет; но сон изменяется, вот я вхожу в мастерскую и слышу: «Погоди, я сейчас покажу тебе что-то». Я очнулся; сверкала гроза, голове тяжело; я понял, что это конец, я свободен; и тогда написал: «Милый Свет (от: Светомир), мне сегодня приснилось…»»
6. На кровавой почтовой бумаге.
7. Глазами дрожа, в извивах звенит и трепещет: извиваясь тонким лекалом.
8. Звук твой ржав, потому что он помнит о прошлом.
9. Только фениксу сквозь черепаху: она-то и есть твой огонь.
10. Или пчелам: в окуренном улье, свернувшимся в листики жара.
11. Их сверкающий вихрь не подымет.
12. Тени ль сгложут пятнистую сухость? —
13. Но, конечно же, есть и вода — высыхая испариной, солью на коже.
14. Там, где раковины, что мы держали в руках как голоса наших предков.
15. Нагишом в атлантических волнах.
16. Ударяясь о плоскости блеска.
17. Наблюдая, особенно южных, их упругость и стянутость — то, что движет суставами струн.
18. Загорелые щиколки, локти, подколенные выемки, шею — со спины между стрижкой и
платьем, ремешки красноватых сандалий; и лицо вряд ли асимметрично.
19. Или перебирая листы высыхающих книг.
20. Еще влажно, во сне, как с живой акварели — в явь, где шум их, сумей, не смыкая —
21. Созерцать и не слепнуть от света.
22. Снова юность: конечно мой тот, как близнец, потерявший, отпавший, в пределах сжимаемых естества — стал железным сухим камертоном. В глазах же — смотреть (я глядел) — нестерпимо: острый звук металлической ноты.
23. Облекающе жар письменами, в звонких буквицах, в крыловеющих зеленоножках —
24. Вспорхом праха, в взвиваемом улье.
25. Даже вытянув руку — невозможно его проницать.
26. «Я устала — теперь будем спать».
27. Но светило еще высоко, веет морем; садясь на автобус, вдыхаешь голубеюще-льдистую ясность.
28. «Приподняла, мраморея,
свой медный шелом
наперсница Гиперборея;
и теперь мы умрем;
легкой травою Орфея
неверным путем
в черное пламя сойдем».
1996, май-июнь
