Ян Викард («Глобус», 8.12.2008)
Вышел в свет 32-й номер литературно-художественного журнала «Зеркало». Это периодическое издание со своим лицом, отличным от других местных «родственников», таких, как «Иерусалимский журнал» или ветеран «22». В его редакционной стратегии ощущается последовательность, строгий вкус и особая внутренняя свобода с ориентацией на подготовленную и умную аудиторию. Лицо «Зеркала» определяет бессменный главный редактор Ирина Врубель-Голубкина и ее муж Михаил Гробман, один из виднейших идеологов и представителей Второго русского авангарда, однако огромный вклад вносил едва ли не самый одаренный литератор алии 90-х Александр Гольдштейн. Его смерть стала тяжелой утратой для всех, и особенно для журнала «Зеркало», с которым Гольдштейн идентифицировался.
Одним из принципов «Зеркала» был и остается широкий современный литературный и культурный контекст. Этот журнал не удовлетворяется уделом «местного явления» и стремится дать слово русскоязычной диаспоре и российским авторам, близким по художественной идеологии. То же касается и круга читателей: реалии культурной жизни подтвердили, что полтора миллиона русскоязычных израильтян делегируют слишком малый круг читателей, требуемых для текстов «Зеркала», и он обращен к аудитории в иных странах, чему способствует и электронная версия на сайте «Журнального зала».
В прошлых номерах особую радость доставил «Московский бестиарий» Алексея Смирнова с горькими заметками о российской культурной ситуации, беседа с художником Ильей Кабаковым, а также долгожданные тексты великого Саши Соколова, прервавшего молчание.
Очередной номер открывает рассказ Ирины Гольдштейн «Кафе Бобур» — «сомнамбулическая история» о поездке в Париж, где ее спутником оказывается поэт Роков. В этом герое нетрудно угадать другого автора этого журнала, Николая Бокова. Он представил фрагмент его экспериментального сочинения под названием «Фрэгментарий», продолжающего жанр поиска истины в сиюминутных проявлениях бытия по образу «Опавших листьев» Розанова.
Одним из центральных материалов номера стала статья Михаила Гробмана о загадке Исаака Левитана, который в своем творчестве создал мир, автономный как от российской культуры, так и от каббалистических исканий еврейской духовности.
Любопытное решение этой двойственности предлагает и Михаил Генделев в своем опусе «Картина», предлагая два прочтения стихотворного текста — непосредственное и с комментариями, открывая дополнительные измерения сюжета.
Не вполне удачным опытом над читателями представляется опус Дины Хапаевой о «Петербургских повестях» Гоголя — местами сухой и схематичный, местами тривиальный. Зато важным и увлекательным оказалось повествование Гиллеля Казовского о еврейской иллюстрированной книге начала XX века, где прослеживаются различные эстетические направления — от романтического ориентализма до экспрессивного примитивизма и конструктивизма.
Художественная проза, поэзия, эссеистика и изобразительное искусство, составляющие внутренне согласованный цикл «зеркальных» отражений, вновь подтвердили право на продолжение этого интересного издания.
