СКАЗКИ
ЗАЙЧИК-СВЕТОФОР
Заяц покрасил себе одно ухо в красный, а другое в зеленый цвет. А посреди лба нарисовал желтый круг.
С удовольствием поглядел на себя в лужу-зеркало и торжественно сказал: «Теперь я оригинальный Светофор и смогу найти себе много-много друзей. Прямо сейчас и начну».
За словом – дело. Заяц-Светофор поскакал по Веселой тропинке в сторону центральных кварталов Большого Леса.
Первым ему повстречался Вертикальный Ежик. В шляпе-котелке, с длинным зонтом в руке, он крутился, как юла, и заунывно пел:
Злые, злые воли
Нас отягощают
Жаждой ненасытной
Лишнего и вредного.
Злые, злые воли
нас перегружают
самообвиненьями,
чувствами ошибки
и ложного стыда.
Где же, где же, где же
Этих злых, злых воль
Позвоночный ствол,
Чтобы топором
Обрубить его.
– Привет, Ежик! – сказал Заяц. – Смотри, я – оригинальный Светофор. Давай, ты будешь моим другом.
Вертикальный Ежик прекратил крутиться и задумался над предложением Зайца-Светофора.
Прошла пара минут молчания.
– Я стану твоим другом, когда придет время, – ответил Вертикальный Ежик и опять закрутился юлой, но уже без грустной песенки.
Заяц поскакал дальше по Веселой тропинке. «Ежику стало веселей от того, что я захотел подружиться с ним, – разговаривал Зайчик-Светофор сам с собой, – он больше не поет свои причитания. Не зря я стал Светофором».
Веселая тропинка повернула у Большого камня, и Заяц увидел Черную Минипантеру.
Размером она была как крупная кошка, внешностью сильно походила на кошку, но тем не менее была минипантерой, а не кошкой. Всякий, взглянув на нее, сказал бы: «Какая красивая минипантера! Не то что какая-нибудь противная кошка».
Зайчик-Светофор очень обрадовался встрече. Ему нравилась Черная Минипантера. Сильно-сильно нравилась.
– Минипантера, я, видишь, какой оригинальный Светофор, стань моим другом, – сказал Заяц.
– Мы с тобой уже давным-давно друзья, ты просто забыл, – широко улыбнувшись, ласково ответила Черная Минипантера. – Но, – после небольшой паузы, добавила она серьезным тоном, убрав с мордочки улыбку, – сейчас я иду по делу, которое должно твориться в одиночестве. Нашу дружбу оставим на другой раз.
И ушла.
«Значит, у меня есть друг, Черная Минипантера, – радостно прошептал зайчик, – Не зря я стал Светофором».
Весело поскакал он дальше по Веселой тропинке.
Зайца-Светофора переполняла надежда быстро найти друзей. «Я такой оригинальный Светофор, со мной все будут дружить. На Веселой тропинке я встречу новых друзей», – думал Заяц. Еще и радость от того, что у него есть друг – Черная Минипантера, приятно щекотала заячье сердечко. «Какая она красивая! Она дружит со мной!» – шептал Зайчик-Светофор. Он раздувался счастьем, как чайник со свежезаваренным чаем раздувается теплым ароматом. Потому-то он и позабыл о главном правиле безопасности Большого Леса. Подземные пираты-телепаты отслеживают каждую мысль всякого жителя, они знают, куда кто пойдет и что будет делать, и что будет думать и чувствовать. Засады подземных пиратов подстерегают жителей Большого Леса в самых неожиданных местах и в самых беззащитных состояниях духа.
Спасение одно – постоянно менять свои желания, планы и мысли, тогда пираты-телепаты не поймут, где расставить ловушку.
Подземные пираты – интересные персонажи. Придумавшего их можно заподозрить в том, что он имел в виду гномов, старых добрых гномов. Но нет. Пираты страшные лентяи, хаоты и безобразники. Не то что трудолюбивые и аккуратные гномы. Немало дикости прибавляет пиратам постоянное опьянение от сока подземных грибниц, который они сосут на каждом углу своих подземных дырок. И выглядят пираты совсем по-другому, чем гномы. Пираты похожи на чернильные пятна с неровными ручками и ножками.
Они почуяли Зайца-Светофора, который, позабыв об осторожности, держал в голове одно желание, и устроили засаду в укромном месте, там, где Веселая тропинка проходит по темному тенистому оврагу.
Заяц увидел маленькие тени, летящие на него со всех сторон. Защищаться было бесполезно. Да, безобразники были маленькие и легкие, одной лапкой Зайчик-Светофор мог отбросить далеко в сторону с десяток пиратов. Но они своей телепатией знали каждое движение Зайца заранее. Пираты всегда оказывались сзади, били в незащищенные места и в конце концов крепко связали Зайца сеткой из чернильных канатиков.
Ему предстояли страшные мучения. Страшный телепатический хохот подземных пиратов разрывал уши несчастного Зайца-Светофора и сверлил ему мозг противными мыслями. Безобразники тащили Зайца-Светофора на юг, подальше от центральных кварталов Большого Леса. Там, в Диких кустах располагались многочисленные дырки-норы, ведущие к подземным пиратским островам. Зайчик-Светофор горько раскаивался в том, что потерял бдительность.
Но это еще не конец!
Телепатия предупредила пиратов, что Зайца-Светофора придут спасать. Но что, когда и как будут делать спасители, было неизвестно. Они ведь соблюдали правило безопасности и не думали о своих планах.
Началось!
Прямо перед пиратами-телепатами с дерева спрыгнула Черная Минипантера.
Злодеи не смогли прочесть ни одной ее мысли. Она просто-напросто не думала ни о чем.
Черная Минипантера раскрыла пасть и выплюнула огромный голубой глаз, а вслед за ним еще три зеленых глаза и два карих. Дальше – больше. На пиратов обрушилась градовая лавина огромных разноцветных глаз – фиолетовые, розовые, желтые, серые, черные. Больше всего было фиолетовых.
Глаза летели и глядели. Грозно и укоризненно смотрели на пиратов-телепатов. Когда глаза сталкивались друг с другом в полете, из них высекались страшные колючие искры и жалили беззащитных пиратов. Черная Минипантера ни о чем не думала, летящие глаза тем более ни о чем не думали. Телепатия пиратов была бесполезна.
А сзади на них обрушился еще один удар.
Вертикальный Ежик стоял и молча мрачнел. Пираты-телепаты вдруг впали в страшную тоску и отчаяние. Они чувствовали себя такими ничтожными и во всем виноватыми, что сгибались в три погибели или падали сначала на колени, а потом лицом в землю. Это на них обрушились мрак и тоска. Та, которую обычно Вертикальный Ежик раскидывал в заунывные песни и вращение. Молчание и неподвижное положение доводило тоску Ежика до злобного кипения. Пузырями ужаса и удушливым паром тоски она растекалась на все мыслящее вокруг. Заяц-Светофор и Черная Минипантера тоже накрылись ужасом и тоской, но им было намного легче, чем пиратам-телепатам. Потому что у них не было телепатии.
Дождь глаз и ужасные пузыри тоски сделали свое дело: пираты валялись на земле и плакали.
Минипантера закрыла пасть, и глазной град прекратился. Плачущие пираты в ужасе расползались подальше от места своего позорного поражения.
Ежик начал вращаться и заунывно бормотать что-то неразборчивое. Тоска его была постоянной и ему нужно было непрерывно убаюкивать ее песней и движением, чтобы не доводить до кипения.
Черная Минипантера помогла Зайцу-Светофору выпутаться из чернильных канатиков.
Ежик прервал унылое бормотание, остановился и сказал с важным выражением лица: «Пришло время нашей дружбы, и я поступил как твой друг».
И продолжил свое бормочущее вращение.
– Наша дружба круглая, как идеал. Куда бы мы ни ходили, мы все равно встретимся, когда будет надо, – сказала Черная Минипантера. И ушла.
«Какие хорошие у меня друзья. Они спасли меня, когда я совершил трагическую ошибку! Я потерял бдительность, но не пропал насовсем. Как хорошо, что я стал Светофором», – громко сказал Заяц сам себе. Конечно, рядом был еще Вертикальный Ежик, но он уже не слушал Зайчика-Светофора.
ОТКУДА У ЧЕРНОЙ МИНИПАНТЕРЫ ГЛАЗА
Однажды, давным-давно, Черная Минипантера проглотила звезду, упавшую с неба. Очень просто вышло. Лето. Ночь. Минипантера лежит на пеньке, зевает, спать собирается. Вдруг – бац! С неба темно-синего желтая звезда падает, а Минипантера пасть разевает.
Звезда прямо в пасть летит, лучикам между зубами проскользнула, и все. В Черной Минипантере теперь живет звезда, желтая, как Солнце. А зевала Минипантера так широко и сладко, что глаза у нее при этом крепко закрывались. Звезду она не разглядела, лишь заметила, как будто в голове яркость непонятная мелькнула, а потом в теле поселилась какая-то теплота сама-себе-приятная.
Главное забыть об этом поскорее. Минипантера знала: если она будет о самой-себе-приятной теплоте думать, то привлечет жадное и опасное внимание подземных пиратов-телепатов. Они очень любили все интересное. Потому-то они и мучили ужасно тех, кто попадался им в плен. Очень уж интересно им было наблюдать мучения. Их телепатия была с гипнозом, и противными мыслями они могли сверлить чужой мозг. Когда их жертв корежило изнутри, пираты занимались наукой, изучали «Теорию внешних проявлений душевных мучений».
Вот Минипантера и забыла о звезде. Но за день до рассказанных в предыдущей главе событий Черная Минипантера послушала Попугая Лектора. Он много лет прожил с ученым лектором, который только тем и занимался, что рассказывал всякие лекции о том, что, и как, и почему. Попугай все запоминал и даже обдумывал. Когда лектор умер, попугай улетел в Большой Лес и там его прозвали «Объяснятелем», за его картавые песенки-объяснялки.
В тот день Черная Минипантера поймала на обед воздушного поросенка. Прицельно прыгнула с верхушки высокой сосны, крепко вцепилась в добычу и ловко упала – так, что мягкое тело воздушного поросенка смягчило удар о землю. Поросенок оказался таким крупным и жирненьким, что Минипантера решила поискать, с кем бы разделить трапезу. Тут и пролетал мимо Попугай-Объяснятель.
– Попугай, давай попируем, – крикнула Черная Минипантера. Уговаривать Объяснятеля не пришлось. Начался пир.
Минипантера рвала добычу когтями и откусывала крупными кусками. Она быстро насытилась нежным поросячьим мясом и со сладким стоном повалилась на спину. Выставила раздутое брюхо кверху и слегка задремала. Сквозь тонкий, неглубокий сон она слышала песенку Попугая Лектора. Тот ел очень медленно, откусывал мясо мелкими кусочками и запивал мелкими глотками крови воздушного поросенка, которая обильно текла из разорванного тельца. Попугаю Лектора было очень хорошо, а когда ему было хорошо, он пел песенки-объяснялки, даже во время еды. В полусне Минипантера слушала, как Объяснятель:
Объяснил, что Большой лес живет на Земле во Вселенной.
Объяснил, что свет весь от звезд.
От ближней звезды, Солнца, – яркий и теплый днем.
Холодный, искристый и блестящий ночью –
от маленьких звезд, который только кажутся маленьким,
потому что они далеко.
Объяснил, что не Солнце над нами ходит кругами,
а мы с Большим Лесом на Земле ходим кругами вокруг Солнца.
Тут Минипантера в полусне и вспомнила о самой-себе-приятной теплоте внутри. Вспомнила и желтую вспышку. Ее озарило: «У меня внутри звезда! Точь-в-точь такая же, как наше Солнце». И она уснула теперь уже глубоко. Проснувшись, Минипантера не забыла своего озарения. Стала размышлять. Быстро, короткими мыслями, чтобы подземные пираты-телепаты не учуяли. Она сделала несколько коротких размышлений, и ей все стало ясно.
«Наше Солнце не ходит над нами кругом, а мы ходим под ним по кругу. Значит, под моим Солнцем внутри кто-то ходит по кругу. Ходит и смотрит на мое Солнце».
Это все она подумала и тут же забыла, чтоб не привлекать пиратов-телепатов к такой интересной штуке. Вот и осталось от размышлений только то, что кто-то смотрит на Солнце внутри Черной Минипантеры. И таких «кто-то» много, как, например, нас много под нашим Солнцем. Осталась одна мысль и спряталась под зигзагами других мыслей, которыми Черная Минипантера держала оборону от пиратов-телепатов.
Когда Минипантера встретила Зайчика, ставшего Светофором, и тот предложил ей дружить, она поняла, что Зайчик забыл ВСЕ! Он забыл, что они с Минипантерой друзья! И скакал по Веселой Тропинке! Никто ведь по ней не ходит, только Веселые Мухи над ней летают. Веселые Мухи – беглые из города, которые ни с кем в Большом Лесу не общаются. У них даже свой маленький лес внутри Большого Леса. Вот не общаются, и все. Попугай Лектора тоже был из города, однако он быстро нашел общий язык с обитателями Большого Леса и со всеми подружился. А Веселые Мухи держались особняком. Они и Веселую Тропинку для себя нарисовали. Это вовсе и не тропинка была – просто воображаемая линия, нарисованная летающими мухами. Если Заяц-Светофор не помнил таких важных вещей, то, конечно, он забыл и главную опасность Большого Леса – подземных пиратов-телепатов.
Черная Минипантера не стала ничего объяснять Зайчику-Светофору. Не имело смысла. Он весь светился и ничего не стал бы слушать. Еще у нее было важное дело. Минипантера ушла, чтобы решить одну важную задачу.
Что будет, если каску наденет Гиппопотам?
Подумает, что он солдат?
Солдаты скажут, что он толстоват.
Скажут: «Не подходишь ты нам».
Тогда он в строители пойдет.
Но и там работы не найдет.
Скажут ему: «Ты слишком тяжелый!
И вид у тебя в каске слишком веселый!
Все будут над тобой смеяться!
И лестницы под тобой будут ломаться».
Черная Минипантера решила задачку и пошла по Кругу Дружбы. У всех добрых жителей Большого Леса есть правило – ни о чем не думая ходить время от времени по Кругам Дружбы. Чтобы встречаться с друзьями, не привлекая внимания подземных пиратов-телепатов. Эти злодеи совсем не чуют Кругов Дружбы. Добра у них в душе нет, вот и не чуют.
«Бедный Зайчик, – думала Минипантера, – так сильно обрадовался своей Светофорности, что забыл Круги Дружбы. Ищет друзей на Веселой Тропинке, по которой только Веселые Мухи летают и ни с кем не дружат. Попадется ведь прямо в сети пиратам-телепатам. Надо его спасать».
Пираты-телепаты и почуяли, что Черная Минипантера идет на помощь Зайчику-Светофору. Но они не чуяли Кругов Дружбы, и Минипантера ни о чем не думала, когда шла на помощь. Потому, как вы помните, и выпрыгнула прямо перед ними так неожиданно.
И открыла пасть. Честно говоря, она не знала, что делать. И ни о чем не думала. Ведь нельзя думать, когда перед тобой пираты-телепаты. Просто пришла по Кругу Дружбы на помощь другу.
А те «кто-то», кто смотрел на Солнце внутри Черной Минипантеры, были весьма недовольны своей участью. Только смотреть на Солнце и все? Разве ж это жизнь? И они страшно ненавидели подземных пиратов-телепатов, потому что жили внутри Минипантеры и понимали все, что понимала она. Из-за противных пиратов-телепатов Черная Минипантера не додумала своих внутренних жителей до настоящей жизни! А ведь у них могла быть своя Земля, свой Большой Лес, свои руки, ноги, головы, друзья, дома и все такое прочее… Была бы Настоящая Жизнь.
И когда Минипантера открыла пасть, эти «кто-то» почуяли виновников своей ненастоящей жизни и вылетели мстить. Они только смотреть умели, значит, во внешнем мире могли быть только глазами безо всего. Очень злыми. Они ведь не могли общаться, потому что были недодуманы, и очень от этого страдали. В душе у них накопилось много важного, чем они жаждали поделиться друг с другом. Это было как электричество, которое набирается в грозовых тучах. Потому они и выпускали молнии, сталкиваясь в полете. Думать они ничего не думали, им просто-напросто нечем было думать, так что пиратские гипноз и телепатия на них не действовали.
Глаза нанесли пиратам-телепатам существенный урон, но подземные безобразники были твари весьма крепкие и умели держать удар. Если бы не Вертикальный Ежик, Черной Минипантере пришлось бы весьма плохо.
Вертикальный Ежик из-за своей жуткой печали вообще давно забыл о Кругах Дружбы. Где-то в глубине души в нем сохранилась смутная память о чем-то круглом. Вот он и крутился как юла, когда грустные песенки пел. Такая замена Кругам Дружбы. Когда Зайчик-Светофор предложил дружить, душа Ежика немного ожила. Он даже чуть-чуть понял что-то. «Есть важные вещи кроме грусти моей. Дружба вот», – подумал Ежик. Так и вынесло его по Кругу Дружбы на поле битвы с пиратами-телепатами. Вертикальный Ежик растерялся и не мог ничего делать. Ему стало вдвойне против обычного грустно. Ежик всегда чуял себя в чем-то виноватым, а здесь и сейчас – еще больше виноватым, что не знает, как помочь Зайчику-Светофору и Черной Минипантере. Он даже забыл свою привычку грустно петь и вертеться. Но вы же помните, чем все кончилось в предыдущей главе?
ПОПУГАЙ ЛЕКТОРА И ЖИЗНЬ
Побитые глазами из Черной Минипантеры и подавленные тоской Вертикального Ежика, подземные пираты-телепаты рыдали в три ручья. Плакать им было полезно, но получалось редко, потому что они бездушные были. Бессердечные твари. Дело в том, что подземные пираты-телепаты из-за своего свинства мало что помнили. Жизнь в хаосе и агрессии, постоянное опьянение от сока подземных грибниц, – от всего этого ум нормально работать не будет. Но у них был телепатический архив. Все, что они узнавали о чужих мыслях, откладывалось у каждого из них в мозгу особой солью. Накапливать эту соль сверх меры было очень вредно для пиратского-телепатского здоровья. А избавляться от нее можно было только слезами. Когда пиратам-телепатам приходилось плакать, они старались сделать это настолько обильно, насколько возможно. И сейчас, после позорного поражения они наплакали так много слез, что в тенистом овраге образовался небольшой ручеек. А тут летит Попугай Лектора, как всегда любопытный, и видит что-то новое. Это он очень любит!
– Ранее неизвестное течение жидкости, – сказал Попугай сам себе шепотом и опасливо огляделся. – Надо его скорее понять и объяснить, пока никто ничего не понял. Все пойму и всем объясню, и никто ничего не будет знать, кроме того, что я скажу!
Попугай-Объяснятель крепко задумался на несколько минут. «Самым научным будет провести эксперимент», – наконец решил Попугай и, смакуя, выпил из ручейка несколько крупных глотков. Ох, опасная это была штука – слезы подземных пиратов-телепатов! Страшная, но интересная. В них, естественно, было много сока подземных грибниц, основного питья подземных пиратов. В сочетании с солью телепатического архива получилась очень неожиданная для Попугая Лектора смесь. К нему пришли все его мысли и воспоминания про покойного Лектора, те, что подземные пираты узнали своей телепатией. А сок подземных грибниц радостно опьянил чувства Попугая. Попугай-Объяснятель обалдел от счастья. У него в душе целиком был давно умерший Лектор. Радость Попугая выходила за пределы, но это было еще не все. Для настоящего чуда не хватало чуть-чуть. Луч Солнца вдруг скользнул в тенистый овраг, и в глазах у Попугая завертелись цветные кружочки и пружинки. Он встряхнул головой и увидел живого Лектора рядом. По всему Большому Лесу разлетелась усиленная эхом оглушительная песня Попугая-Объяснятеля.
Обычно он пел песенки-объяснялки тихо и заунывно: думал, так лучше запомнят. Это была его система. Лектор свои лекции читал очень оживленно, но Попугай придумал собственную систему, он ведь все обдумывал по-своему. А сейчас Попугай-Объяснятель орал, как тысяча щенят, попавших в рай.
Аха-ле-леле, Лектор, Лектор! А-а!
Аха-ле-леле, жив! Живой! Ура!!!
Когда Лектор мертвым стал,
я очень грустный из города улетал.
В Большой Лес я улетел!
Улетел, улетеле-л улетете-ле-ле-лел
и много песен-объяснялок спел, спел.
А теперь Лектор здесь живой!
Вот лопну я от счастья, ой-ой!
Лектор щурился и улыбался. Ему все было ясно, потому что умный. Он взял Попугая-Объяснятеля на руки, прижал к груди и нежно гладил по макушке. Собиралась привлеченная громкой песней публика.
Первым прискакал Зайчик-Светофор. От удивления он даже не сказал о своей Светофорности. Зайчик знал про покойного Лектора и не мог понять, почему он здесь живой? Потом подтянулся Вертикальный Ежик. Передвигался он медленно, потому что путь его был по спирали, шел вперед и крутился вокруг своей оси. Он же никогда не прекращал грустить и вращаться, чтоб грусть унять хоть немного. Перед Вертикальным Ежиком светилось счастливое событие, а он загрустил еще сильнее. Он чуял снаружи радость и не мог радоваться внутри себя. Такой неприятный контраст, тоску значительно усиливающий. Ему было грустно всегда, но чаще всего ему бывало так грустно, как никогда.
А ведь нежданная радость от воскресения Лектора могла закончится трагически.
У Попугая-Объяснятеля, в отличие от подземных пиратов-телепатов, было живое, трепетное сердце, оно быстро растрясло соль пиратского-телепатического архива. Лектор, не успевший толком нарадоваться жизни, почувствовал неладное.
– Как вдруг хорошо мне сейчас. Так хорошо, как не понять, если не испытаешь. Всегда думал, что не бывает ничего больше понятного. Оказалось иначе, – сказал Лектор, – но боюсь, кончится все. Вот-вот ведь исчезну я насовсем. Живым не буду. Как же быть?
Попугай-Объяснятель ужаснулся.
– Если Лектор исчезнет, я забуду все, что от него узнал, я сейчас так обрадовался от любви к нему, живому, что все отдал ему, все свои знания. Кошмар! Вы забудете все, что я вам объяснял, сами не будете знать, что происходит и где находитесь.
Вертикальному Ежику стало хуже всех. Происходило нечто жутко-плохое, а он ничего не мог сделать, чтоб лучше стало. Он всегда ничего не мог делать, но обычно из-за его бездействия не бывало такого страшного, как сейчас могло произойти.
Зайчик-Светофор был переполнен своей Светофорностью, ничем больше сейчас жить не мог. Но трезвый ум подсказывал, что этим делу не поможешь.
Обстановка становилась еще неприятнее.
Глаза, вылетевшие из Черной Минипантеры для удара по пиратам-телепатам, валявшиеся на поле битвы, до отвала наелись воздуха. Органов пищеварения глаза не имели, и поэтому целиком превратились в то, во что превращается всякая еда в нормальных организмах. В то самое вонючее, о чем вы подумали. Лежали кучками того самого, покрывшись отвратительными ребрышками, сморщенные глазки зеленые, желтые, карие, голубые, серые, а больше всего фиолетовых. На них уже слетались полакомиться Веселые Мухи. Ветерок нес противные испарения прямо к месту воскресенья Лектора.
Было тревожно и вонюче.
– Как противно исчезать, когда такая вонь, – захныкал Лектор.
Что делать? Задача была по уму только Черной Минипантере и, конечно, она появилась как положено, по Кругу Дружбы.
Все понять ей было нетрудно. Черная Минипантера выслушала сбивчивые, взволнованные объяснения исчезающего Лектора, испуганного Попугая-Объяснятеля, Зайчика-Светофора, который не забыл напомнить, что он оригинальный Светофор, все это – хором и на фоне унылых причитаний Вертикального Ежика, который очень устал от того, что ничего не ясно. У любого другого от ералаша ум бы зашел за разум, и не один раз. Но Черная Минипантера была умом сильна. Долгие тренировки в решении задач не прошли даром. Минипантера знала, что очень похожа на кошку, и ей было важно силой ума не почувствовать себя кошкой. Это было трудно, всегда быть в нужной форме мыслей. Но у Минипантеры получалось, и она была всегда готова понимать важные вещи. Но понять мало! Что-то сделать гораздо труднее. Получится? Кажется, да!
Черная Минипантера раздулась от важности.
– Вникай! – обратилась она к Лектору. – Тебе надо жизнь в себе иметь. Жизнь – это во! Вот то, что у нас есть. Мы тебе ее дадим.
– Как? – воскликнули все с надеждой.
Минипантера задумалась опять. Проворчала: «Какая противная вонь, думать мешает».
– Все ясно! – торжественно заявила она. Спасение Лектора готово.
– Каждый из нас будет тебе жизнь давать, когда у нас ее не будет, то есть в глубоком безжизненном сне. По очереди будем спать. И не просто спать, а будто насмерть из жизни выходить. А жизнь того, кто спит, будет у тебя живая. Только спать сам ты никогда не будешь, чтобы случайно не потерять эту жизнь.
– Тот, кто на данный момент времени, который сейчас, – очень важным тоном проговорила Минипантера, – кто не спал дольше других, тот пусть первый заснет будто насмерть.
– Я сейчас очень счастлив от живого Лектора, даже не успел стать несчастным от страха, что мой друг исчезнет, – сказал Попугай-Объяснятель. – Когда счастлив, не можешь заснуть, чтоб счастье не кончалось.
Зайчик-Светофор заволновался.
– А если я засну и вдруг захочу что-нибудь на себе нарисовать. Это ж сильнее, чем быть неживым. Проснусь, – и все! Лектор без жизни останется!
С Вертикальным Ежиком еще хуже. Ему всегда трудно было засыпать. Так трудно, как никому. Ежик всегда себя ощущал в чем-то виноватым, а перед сном особенно. За то, что не сделал, пока не спал. Чувствовал, будто что-то еще должен. А долг это такая штука, от которой грустнее всего.
Черная Минипантера понимала, что и ей самой трудно будет прямо сейчас быстро уснуть. Решив трудную задачу, она всегда долго и оживленно продолжала думать над тем, как бы улучшить решение. С такой машинкой в голове скоро не заснешь.
Она перебирала варианты. Победить себя волей и начать безжизненно спать? Убедить Попугая, что счастья будет ему многократно больше от того, что он жизнь другу на время отдаст? Доказать Зайчику, что желание рисовать по природе своей – доброе и не может навредить благородному делу? Или дать почуять Ежику, что добрый поступок может стать таким огромным, что побольше, чем грусть, будет?
– Ежик, – решила Черная Минипантера, – ты ведь очень устал, ты всегда «очень устал». Тебе и спать. А Лектор живой будет, счастье вон какое! Договорились?
Вертикальный Ежик согласился. Грустные почти всегда соглашаются. Заснул, и все вздохнули с облегчением. И тут же с отвращением сморщились – то самое противненькое, во что глаза превратились, основательно испортило воздух.
– А с вонью что? – спросил Лектор.
– Проблему решат Веселые Мухи, – спокойно ответила Черная Минипантера.
ВЕСЕЛЫЕ МУХИ ОТКЛАДЫВАЮТ СЕРДЦА
Глаза, вылетевшие из Черной Минипантеры, воняли сильнее и сильнее. С невероятной скоростью тошнотворный запах расходился по Большому Лесу.
У глаз все было ускоренное. Быстро они надумались внутри Минипантеры. Быстро победили в битве подземных пиратов-телепатов. И совсем быстро наелись воздухом. Ведь Минипантера не додумала им внутри себя планету с воздухом. И не создала систему разумного питания. Вот радость от победы и разыграла непонятный для них аппетит. А воздух в Большом Лесу такой вкусный! В нормальных организмах еда идет на строительство и энергию, а отходы выпадают гнить и вонять. Глаза не имели что строить и на что энергию тратить, – не додумала им Черная Минипантера таких сложных вещей. Вот и случилось самое простое, противное и вонючее, что с едой бывает. Причем значительно противней и вонючей такого же от нормальных живых существ.
Ну кому такое могло понравиться?! Ясно, кому!
Тем, кто не хотел иметь ничего общего с нормальными жителями Большого Леса. Веселым Мухам. Для них вонь была аппетитной радостью. У них был отдельный мир – маленький лес, особая Веселая Тропинка для полетов-прогулок и свой собственный вкус ко всему. Вонючие останки зеленых, желтых, карих, голубых, серых, а более всего фиолетовых глаз, – праздничное застолье досталось Веселым Мухам! Раньше такой вкусноты в Большом Лесу им не попадалось. Прямо Новый год! Всем своим племенем они уселись на гадкие скрученные кучки. Громкое довольное чавканье разнеслось далеко вокруг.
Наевшись, они решили, что раз так все прекрасно, то хорошо бы новых Веселых Мух сделать. Чтобы они в таком счастливом мире мушиную радость увеличили. Запели песню хоровую:
Было-было-было
у нас веселье.
К нам приплыло
угощение.
Мы устроим новоселье,
увеличим население!
Ах, мы ели-ели-ели,
а теперь мы сели-сели
Делать много
Новых мух.
С нами тело,
С нами Дух!
Стали откладывать свои личинки в останки глаз. Личинки – маленькие белые сущности Мух. В питательной вонючке из них обычно вырастают новые Веселые Мухи. Но этих ждала иная судьба!
Вернемся немного назад.
Заплаканные подземные пираты-телепаты доползли до Диких Кустов и нырнули в свои подземные норы. Сок подземных грибниц – вот чего они жаждали. Вязкая горькая жидкость решала все проблемы. Высасывать ее приходилось из тонких веточек, мелкими каплями. Чтоб набраться пьяного веселья, уходило немало времени и сил. Приходилось долго ползать в сочных сетях. Но оно того стоило! Все становилось очень простым и диким.
Пираты-телепаты не просто утешили горе от своего поражения, они еще решили отомстить. «Во всем виноваты глаза. Потому что их легко можно замучить», – такая пьяная «логика» была у глупых безобразников. Пираты-телепаты, собравшись в мрачную кляксо-тучу, направились обратно к месту битвы, чтобы схватить глаза и притащить их к себе в подземные норы. А потом как следует поиздеваться.
Добрались они туда как раз к тому моменту, когда Веселые Мухи уже улетели по своим делам. Подземные пираты начали хватать глаза. Но Веселые Мухи высосали все самое жидкое и гадкое из вонючих глаз, только в сердцевинках оставили комочки для своих личинок. Потому и тошнотворный запах исчез. Обезвоженные глаза рассыпались как песок в тонких, неровных лапках пиратов-телепатов. Личинки Веселых Мух не растерялись и все запрыгнули внутрь пиратских тел. Надо же им где-то жить?!
А в личинках Веселых Мух главное было веселие. Бескорыстное и наивное, потому что они – совсем зародыши, младше, чем новорожденные младенцы. Мрачные, злые пиратские-телепатские внутренности вдруг получили неизвестную сладость, свежую как ягодка, чистую как роса. У них появились настоящие сердца! Раньше они жили злой телепатией, могли различить в живых существах только мысли, а теперь поняли, что у всех тоже есть внутри такие трепетные ягодки. Им изо всех сил захотелось дружить со всеми остальными жителями Большого Леса. Взявши друг друга за лапки, пираты-телепаты веселым чернильным облаком понеслись искать своих бывших врагов.
* * *
Вертикальный Ежик спал будто насмерть, отдавая жизнь Лектору на время. Черная Минипантера, Зайчик-Светофор и Попугай-Объяснятель слушали рассказ Лектора о том, что с ним происходило, пока он был мертвым.
– Отличаясь от большинства существ разумных более глубоким сознанием, я был готов ко всему после смерти, – Лектор сделал паузу, потер переносицу и высморкался. – В момент умирания был произведен окончательный анализ последующих возможностей. Остались два варианта развития ситуации: либо я исчезну насовсем, либо я все пойму до конца. Что в итоге? Во-первых, я не исчез, вот он я. Во-вторых, до конца я ничего не понял. Только приблизительно. Я живой – это точно. Больше ничего не ясно.
Первым от этой галиматьи заскучал Зайчик-Светофор. Он заныл.
– Если один из нас всегда будет спать, то мы никогда не соберемся всей компанией целиком. Вот сейчас Вертикального Ежика нет с нами, и без его грустных песенок так невесело. Они забавные. А если вдруг налетят подземные пираты-телепаты? У нас будет не хватать одного бойца!
Зайчик-Светофор накаркал. На компанию друзей в один момент со всех сторон навалилась обезумевшая от счастья орда пиратов-телепатов. Вместе с живыми веселыми сердцами они получили скорость и ловкость вдвое, а то и втрое больше, чем имели в своем злобном состоянии. Сопротивляться было бесполезно. В один миг Лектор, Зайчик-Светофор, Попугай-Объяснятель, Черная Минипантера и спящий будто насмерть Вертикальный Ежик были полностью облеплены дикими кляксами. Все приготовились к самому худшему. Казалось, что впереди уже никогда не будет нормальной жизни, а одни лишь мучения в подземных норах. Но что-то было не так.
– Я не понимаю, почему я так счастлив? – вдруг воскликнул сквозь пелену пиратских тел Зайчик-Светофор. Он же совсем недавно был в плену у бессердечных пиратов-телепатов и почувствовал разницу.
– Смотрите, Ежик улыбается во сне, – закричал Попугай, вытащив клюв из кучи облепивших его пиратов-телепатов. – Он ведь никогда раньше не улыбался.
И действительно, спящий Вертикальный Ежик улыбался так широко, что его рот раздвигал плотную массу пиратов, его покрывающих.
– Я ощущаю какие-то колебания, – послышался приглушенный голос Лектора. – Своим характером они напоминают вибрации в кровеносной системе человека.
– У них теперь есть сердца, настоящие живые сердца, – сказала Черная Минипантера, аккуратно отодвинув пиратов-телепатов от своей пасти, – очень добрые и веселые сердца, и они нас обнимают. Добрые, но немного хулиганистые.
На этих словах она чуть не поперхнулась от того, что несколько партов полезли к ней прямо в глотку. Она аккуратно вытащила их, чтобы случайно не проглотить, и ласково погладила.
Конечно, пираты-телепаты остались озорниками. Они ведь могли сразу своим гипнозом сообщить, что стали добрыми. Но им хотелось сделать сюрприз. Чтобы сначала все жутко испугались, а потом дико обрадовались. Так и получилось.
Радость была неимоверной: самое страшное зло Большого Леса стало добром. Веселые пираты-телепаты разомкнули свои облепляющие объятия и начали задорно плясать вокруг компании своих новых друзей. С помощью гипноза они передавали столько восторга и счастья, что в пляс пустились все. Казалось, что даже спящий будто насмерть Вертикальный Ежик пританцовывает во сне.
Но что случилось с веселыми пиратами-телепатами? Они вдруг остановились и тревожно замахали тонкими лапками. Даже без гипноза было видно, что они сильно испуганы и опечалены. Дело было в том, что личинок Веселых Мух не хватило на все племя подземных пиратов-телепатов. Те, которым достались сердца, были так беззаботно счастливы, что убежали дружить, забыв про своих бессердечных сородичей. И теперь те, что остались злыми, посылали обиженные и гневные телепатические сигналы. Бессердечные почуяли, что у добрых есть что-то очень хорошее, и сгорали от злобной зависти.
Черная Минипантера первой из всей компании разобрала хаотичные гипнотические сигналы, которыми пираты-телепаты объясняли новым друзьям свое горе. Она не на шутку встревожилась.
– Бессердечные станут значительно злее, чем раньше. Они будут мстить за то, что им не досталось такого великого и непонятного для них счастья, – объяснила она друзьям. – Я не знаю, что с этим делать.
Но их новые друзья, добрые пираты-телепаты телепатическим совещанием быстро придумали решение проблемы. Они вообще никогда глубоко не задумывались и все решали быстро.
– Тех наших собратьев, которые злые, надо воспитывать и дрессировать, будто они малые дети. Мы этим займемся. Мы теперь добрые – значит, легко сможем сделать доброе, обучить их добру, – сообщили они телепатическим гипнозом свое решение и умчались на юг, к Диким Кустам, заниматься воспитательной работой.
– Они дети, малые дети, у них сердца младенческие, – глядя вслед пиратам-телепатам, сказала Черная Минипантера, – а дети, они ведь про всех остальных думают, как про детей. Им все кажется очень простым. Боюсь, что на самом деле все гораздо сложнее.
«ВЕСЕЛАЯ ИДЕЯ» ВЕСЕЛЫХ МУХ
Веселые Мухи нагулялись над Веселой тропинкой и прилетели проведать свои личинки. А там только трава, помятая дикой пляской пиратов-телепатов, которую они отплясывали, когда радовались появлению у себя живых сердец. Начали Веселые Мухи горевать и причитать! И делали они это с весельем, как ни странно это звучит.
«Счастье наше ушло! Не увидеть нам радость новых Веселых Мух», – плаксиво жужжали они. И тут же без плавного перехода начинали радоваться и ликовать: «Раз отсюда наше счастье ушло, значит, в виде другом оно куда-то пришло! Кому-то где-то радость принесло!» И по новой, по кругу: «Мы ждали товарищей новых, не дождемся. Не будем играть с ними!» – отчаянно вопили Мухи. Некоторые даже отрывали себе крылья, как люди рвут на себе волосы от горя. Надо сказать, что процедура была весьма болезненная. Попробуйте у себя один волос выдрать, больно? А тут Веселые Мухи от себя отдирали целых два крыла! И все равно их горе с весельем смешивалось. «Чтоб сильнее горевать, надо перестать летать», – завывали они от боли, отрывая себе крылышки. А потом радостно пели: «Наше горе ужасно, а крылышки наши прекрасны! Будут здесь лежать и природу украшать!»
Тут мимо них пронеслась восторженная орда добрых пиратов-телепатов. Они бежали воспитывать своих бессердечных собратьев. Веселых Мух накрыло густой телепатической песней:
ВуВуВууухвуухвууух
содрогается наш Дух
и от радости
и от волнения
ВуВуВууухвуухвууух
много сладости
а нужно терпение
ВуВуВууухвуухвууух
Мы теперь новые
Добрые и клевые
ВуВуВууухвуухвууух
Бьются сердечки
в наших грудях
ВуВуВууухвуухвууух
Глупые овечки
Наши братья
Надо их пасти
И нежно лелеять
чтобы им расти
чтобы стать добрее
ВуВуВууухвуухвууух
в нас проползли
червячки доброго чувства
ВуВуВууухвуухвууух
наши братья изменятся
силой сердечного искусства
Веселые мухи поняли все. И даже не стали удивляться. У них родилась «Веселая идея» для обитателей Большого Леса, …
…которые решали труднейшую проблему
Лектор захотел курить. Он обустроился в своем новом живом состоянии, и его начали мучить привычные желания. До своей смерти он курил, как сто паровозов. Лектор чуял, что табачный дым бодрит ум, обитающий в мозгу. Помогает придумывать, как разложить по полочкам все свои знания. Дым по мозгу ходит клубами, кольцами и струйками. Ходит, полочки в уме раздвигает и лишнюю пыль съедает. Так чуял Лектор. От постоянного табачного дыма при жизни Лектора даже его Попугай пожелтел.
Курить было нечего.
– В Большом Лесу не растет табак, – сказала Черная Минипантера, – Когда-то давно он здесь рос, но его никто не курил. Табак обиделся и решил исчезнуть. От него не осталось и следа.
– Это ужасно! – Лектор схватился за голову и запричитал, – В уме порядка я не достигну, мысли гармонию обрести не смогут!
– Если что-то было, а потом пропало, надо вспомнить, как оно появилось, – многозначительно произнесла Минипантера.
Она запрокинула голову, закатила глаза и начала нараспев:
– Бурундук-Отшельник рассказывал мне старинную легенду. Первым в Большом Лесу появился Злой Уж. Он долго жил совсем один и сильно проголодался. В конце концов он умер с голоду на большом камне. Умер и засох. А потом в Большом Лесу появился Воздушный Поросенок. Однажды в полете он столкнулся с деревом, упал на большой камень и расквасил нос. Засохший Злой Уж от крови из поросячьего носа размяк и растекся в какую-то странную кашицу. Потом она высохла на Солнышке и покрылась мелкими росточками. Это был табак.
– И какую же практически полезную информацию можно почерпнуть из этой дурацкой легенды? – проворчал озверевший от табачного голода Лектор.
– Мы ведь можем повторить эту историю, – радостно закричал догадливый Попугай-Объяснятель, – Надо окропить то, что осталось от засохшего Злого Ужа, кровью Воздушного Поросенка!
– О том я и веду речь, – сказала Черная Минипантера. – Воздушный Поросенок всегда новый. Когда я его ловлю и съедаю, он потом появляется снова, точно такой же, каким был. Значит, кровь его всегда такая же, как и была. Это все та же первая кровь из его расквашенного носа. А засохший Злой Уж после исчезновения табака выглядит так же, как раньше. Все можно повторить!
– Но вдруг табачная сила, что была в нем, вся вышла после первого раза, – Лектор продолжал упорно сомневаться.
– Эксперимент всегда радость! – торжественно заявила Минипантера.
Зайчик-Светофор, как всегда, когда слушал что-нибудь длиннее пары фраз, крутился и смотрел по сторонам. Он первым заметил странную картину.
– Смотрите! – воскликнул он.
И поглядеть было на что. Приближались Веселые Мухи. Те, что без крыльев, медленно топали по земле, то и дело останавливаясь, чтобы торжественно помахать передними лапками. Те, что остались с крыльями, летели над пешей процессией и, чтобы не обгонять ее, выделывали в воздухе сложные замкнутые фигуры. Полет значительно быстрее ходьбы. Летающим приходилось нарезать круги по изощренным спиралям. Так у них получалось в непрерывном движении зависать над медленными пешими собратьями. Они же не могли тормозить и стоять в воздухе, в нем только быстро летать можно.
Друзья оцепенели от такого завораживающего зрелища.
А Веселые Мухи стали излагать свою «Веселую идею»:
– Теперь вы видите, сколько в нас счастья и пользы. Наши личиночки столько добра принесли! Таких злодеев пиратов-телепатов сделали хорошими! А все потому, что в нас веселья много. Мы когда в городе жили, все самое веселое из него в себя приняли, а потом убежали от всего злого, что там было. Веселье, оно ведь такая штука, которой всегда больше и больше надо получать. Вот наши крылышки оборванные помогут вам жизнь веселее сделать. Вы должны их разобрать между собой, так, чтобы у всех было поровну.
Надо сказать, что Веселые Мухи были гораздо крупнее обычных. Размером с соловья. И жужжали они так же мелодично. Из города Веселые Мухи прилетели обычными мелкими букашками, но от вкусного и питательного воздуха Большого Леса значительно подросли. И крылышки у них были, как листья деревьев.
– Нашими прекрасными крылышками вы будете измерять добро и счастье, – мелодичное хоровое жужжание Веселых Мух разворачивало воображению друзей картину «веселой жизни».
– Если один из вас делает что-то доброе другу, то получивший добро становиться счастливым. Чтоб не просто так радоваться, чтобы добро запомнилось и ходило дальше, надо дать другу столько крылышек, сколько счастья ты получил. Каждый сам будет решать, сколько дать. Или тот, кто соберется делать добро, скажет, сколько ему нужно крылышек. Будете договариваться. Весело ведь, правда? Тот, кому будет скучно и печально, или если кто проголодается, сможет всегда дать другу крылышки, и он его чем-нибудь порадует или накормит. Крылья у нас вырастают быстро. Хоть и больно их отрывать, но для веселья мы страдать готовы. Будем постоянно, но неожиданно добавлять всем поровну крылышек, чтоб веселее считать, за какое добро сколько крылышек давать. Ведь чем больше количество, тем больше из него получится различных множеств набирать. Настанет удобная жизнь. У кого есть наши прекрасные крылышки, всегда будет спокоен, что он радость получит от друга. И сам всегда будет готов сделать доброе дело, даже если лень или настроения нет: крылышки ведь прибавятся. Так и станет абсолютно ясно, кто самый хороший в Большом Лесу: тот, у кого больше всего крылышек наберется. Видно, что он много добра сделал. А про тех, у кого крылышек останется мало или они совсем закончатся, понятно будет: они только чужое добро принимают, а сами никого не радуют. Их смогут воспитывать те, у кого прекрасные крылышки есть. Объяснять, что доброго сделать, чтобы получить самим радость и счастье. Вы начнете придумывать всякие новые необычные удовольствия, чтобы крылышки чаще были в движении. А если вдруг кто-нибудь очень умный придумает что-то большое и сложное, такое, что одному не под силу, а необходимо, чтобы другие делали то, что им скажут и не спорили? Можно ведь пойти к владельцу большого числа крылышек, рассказать свою идею и взять прекрасные крылья, чтобы раздавать другим и объяснять, что им делать. А потом тот, кто придумал, и тот, кто крылышки дал, от новой сложной радости, которую создадут, еще крылышки получать будут.
– Какая интересная штука! – Лектор внимательно слушал Веселых Мух, чесал затылок, тер лоб и что-то подсчитывал, загибая пальцы. Ему «Веселая идея» очень понравилась, – Тут ведь целую науку можно придумать и долго исследовать. Про движение крылышек между друзьями. Я все пойму и буду лекции читать, а мне за это будут давать крылышки прекрасные.
Зайчик-Светофор тоже обрадовался:
– Светофоры, они для правил дорожного движения сделаны. Я придумаю правила, как по Большому Лесу передвигаться, а те, кто их не выполнит, будут давать мне крылышки. Постоянно что-то новое буду сочинять, и никто ничего не поймет, только крылышки отдавать придется. Я им за это все правила расскажу, а потом опять новые придумаю, ведь я очень оригинальный светофор. Веселуха! Со мной все-все сильно-сильно подружатся!
– А я смогу всем объяснять, сколько и за что мне крылышек давать, у меня много объяснялок, никто со мной спорить не станет, – Попугай-Объяснятель тоже проникся «Веселой идеей».
Черная Минипантера молчала. Ее мучили тревожные сомнения. Она не решалась их проговорить вслух. Все было очень сложно.
«А что, если кто-нибудь задумает гадость и даст другу крылышки, чтоб тот сделал злое дело? – со страхом размышляла Минипантера, – Выберет, у кого крылышек нет, и тот любую гадость натворит, лишь бы потом крылышки на радости обменивать. Конечно, организовать добрых пиратов-телепатов можно, чтобы следили за появлением злых мыслей. Но ведь они как дети, что-то недопонять могут. А если злым пиратам-телепатам крылышки достанутся? Тут уж и представить жутко, что случится. Ведь добрые пираты-телепаты могут напиться сока подземных грибниц и пьяные раскидают крылышки куда попало. А как Бурундук-Отшельник наберет крылышки? Он так редко выходит из норы. Сколько крылышек ему давать за то, что мы его любим? А он за что нам их давать будет? А Вертикальный Ежик? Бедняга, он ведь всегда чует, будто все неправильно сделал или недоделал то, что было правильно. Ему всегда будет казаться, что крылышек мало дали, а если бы он был правильный, то их было бы больше. Вся жизнь его переполнится грустью и печалью. А дать ему много-много крылышек, чтоб он грусть забыл? Печаль его и чувство вины от напряжения могут превратиться в жуткую самоуверенность, что он все не просто правильно, а очень правильно делает. Вертикальный Ежик совсем соображать перестанет, такого страшного натворит, что потом не исправишь. Злиться станет на всех, кто в его суперправильности посмеет сомневаться. Зайчик-Светофор уже совсем ошалел. Когда он поймет, что создал мучения для друзей своими правилами, уже поздно будет, никакие крылышки ему не помогут добро от друзей получить», – так думала Черная Минипантера, но вслух ничего не говорила. Слишком сложными были ее опасения. Они ей самой казались надуманными.
«Веселая идея» захватывала друзей своей простотой. Черная Минипантера решила отвлечь всех на решение важного вопроса. Она важно подняла лапу, подавая знак всем замолчать.
– Вертикальный Ежик уже слишком долго спит, будто бы насмерть, жизнь свою Лектору отдавая. Надо решить, кто его сменит.
ТРОИЦА
Глава 1
Худощавый, бритый, профессорского вида старик, открыв рот от удивления, вылез из портфеля.
Усатый толстый брюнет в белом костюме закричал: «Что происходит? Что происходит?!»
Яблоки блестели на столе.
Старичок-профессор поначалу был ростом с портфель, откуда вылез, но у него в руках была тросточка, которой он три раза стукнул по полу и стал высоким. Тросточка выросла тоже.
Высокий, худой и несуразный, резиново-оранжевый человечек вошёл в комнату.
Ветер выл за окном.
– Успокойтесь! – крикнул оранжевый человечек толстому брюнету, и тот, как ни странно, сразу притих.
Стукнув тростью по ковру, профессор сказал:
– Должен сообщить вам неприятное известие: после зимы наступит Вечная весна, и нам придётся бегать босиком.
– Мне придётся отрезать ноги для того, чтобы бегать босиком. Ботинки – это часть моего резинового тела, – сказал оранжевый.
– Я слишком солидный человек, чтобы бегать босиком по траве, – заявил толстый брюнет.
– Я же, напротив, побегу босиком и буду бежать вечно, потому что наши заслуги перед человечеством и космосом и тому подобное заслужили… – воскликнул профессор, оборвав реплику на половине фразы.
– Хм. Заслуги? Мы принесли им столько болезней… – сказал оранжевый, скривив резиновое лицо.
Толстяк пропыхтел:
– Мы унизили их государством…
Профессор поднял трость и величаво произнëс:
– Но мы подарили им Бога и будем бегать по траве босиком целую вечность.
Девушка принесла ёжика. Она вошла сквозь стену. У неё были светло-русые волосы и мотоциклетный костюм. Её имя было необычным – Алоосанженлея. Она сказала:
– Такими ёжиками будет полна трава, по которой вы будете бегать вечность.
– Алоосанженлея, вы лжёте, – крикнул кто-то из троих.
– Вы это заслужили, – невозмутимо произнесла девушка.
– Это невозможно, – спокойно сказал профессор. – Вы не лжёте, Алоосанженлея. Вы ошибаетесь.
В дверь на мотоцикле с коляской въехали три рыбы. Рыба, сидевшая в коляске, громко прокрякала:
– Кря-кря-кря-кря-кря.
– Не хотите по ёжикам бегать, будете носиться по рыбам в траве.
– Нет, – ответил толстый брюнет.
Тогда из стены вышел старик в одежде волшебника. Он сказал:
– Раз нет, то вы будете бегать по траве не вечность, а целых десять вечностей…
Тут вдруг толстяк-брюнет превратился в грозного рыцаря, облачённого в красные доспехи. Он изрубил на кусочки Алоосанженлею с ёжиком, рыб и мотоцикл, а под конец волшебника.
После этого рыцарь превратился обратно в толстого брюнета.
Оранжевый человечек вышел за дверь.
Профессор уменьшился и спрятался в портфель.
* * *
Толстяк посидел-посидел, подумал-подумал и, взяв портфель, вышел. За дверью была большая пустая комната. В центре стоял огромный прямоугольный аквариум без воды, в котором стояли аквариумы поменьше – с водой и рыбками, а вокруг них – цветы в горшках. Фикусы, герани, кактусы, традесканции, фиалки и много других.
– Государство и люди, – задумчиво произнёс толстяк.
Из тёмного угла вышел оранжево-резиновый человечек с мешком и лейкой в руках. Он стал кормить рыбок и поливать цветы.
– Одно живёт в воде, а другие в земле, – хихикнув, сказал оранжевый.
– Что делать с профессором? – спросил толстяк. – Он противоречит нам.
– Подержим его пока в портфеле, – ответил оранжевый. – Сейчас время воскресения.
– Да-да, – засуетился толстяк и схватил один из аквариумов. Он вернулся в комнату, заполненную кусками Алоосанженлеи, ёжика, рыб, мотоцикла и волшебника. На всё это месиво он вылил воду из аквариума. Алоосанженлея воскресла в прежнем виде, а ёжик остался изрубленным. Рыбы сохранились в состоянии заготовок для супа, а мотоцикл восстановился. Девушка вскочила на него и умчалась сквозь стену. Человек, который был в одежде волшебника, восстал голый и закричал:
– Вопросы воображения! Вопросы воображения! Вопросы воображения!
* * *
Алоосанженлея неслась по коридорам, смело преодолевая лестницы вверх и вниз, лихо выбивая двери. Она напряженно ждала, когда наконец попадёт на открытое пространство. И вот она уже на автостраде, мчится как ураган. Вдруг визг тормозов. На дороге блестел резиной оранжевый человечек. Едва затормозив перед ним, Алоосанженлея спросила: «Откуда ты здесь?».
– Нас много, – ответил оранжевый.
С неба упал портфель, из которого вылез профессор. В этот раз он не стал увеличиваться. Он сказал:
– Сейчас, когда наш толстый третий отсутствует, мы можем обсудить некоторые вопросы.
* * *
Толстый брюнет стоял среди кучи порубленной рыбы, приправленной клочками ёжика, и внимательно смотрел на голого волшебника. Думал…
Вдруг он дёрнулся, как человек, закончивший мысль, и резко вышел в другую комнату. Вернулся толстяк уже с маленьким аквариумом, из которого полил останки рыб и ёжика, полил и голого волшебника. Волшебник получил одежду, но не плащ в звёздочках и конусообразную шапку, а обычный тренировочный костюм. Ёжик, вернувший жизнь и цельность, прыгнул на руки волшебнику. Рыбы ожили и заверещали:
– Где наш мотоцикл?! Где он?!
* * *
– Жаль, что нет Карлоса (так звали толстого брюнета), – сказала Алоосанженлея, – я влюблена в него.
Профессор крякнул от удивления, а оранжевый захихикал.
– Да, влюблена! – повторила девушка.
– А вы знаете, что он сделал сейчас?! Нет, не знаете! – оранжевый завизжал так, что запахло палёной резиной. – Он оживил рыб, хозяек мотоцикла, на котором вы сидите, и теперь они ждут его обратно в свои жабры!
– Я люблю его.
С неба свалился Карлос.
– Я очень счастлив! – закричал он, сгорая от страсти, – Алооса, давай поженимся! А мотоцикл отдадим рыбам.
Так они и сделали. Поженились. Наняли рыб на работу – мотоциклистами. Волшебника переодели в ливрею и поручили стоять у дверей с ёжиком на руках.
Сгорбившись в три погибели, оранжевый человечек с портфелем удалялся всё дальше и дальше.
Все они забыли про Вечную весну, а она меж тем приближалась.
Глава 2
Наступление Вечной Весны зависело от бегемота. Он был привязан к дубу множеством шёлковых нитей. Привязь была настолько короткой, что бегемот мог только сидеть или лежать. Ко всему прочему, он был влюблён в Алоосанженлею.
Бегемот лежит и видит: бесконечная шеренга резиновых оранжевых человечков идёт по долине к нему. Он ждёт.
Тот оранжевый, который подошёл к бегемоту ближе всего, открыл портфель. Оттуда, как положено, появился профессор, но без тросточки.
– Алоосанженлея досталась Карлосу, так получилось. Но Вечная Весна… – заговорил профессор, но его прервал рёв бегемота.
– Вечной Весны не будет никогда! Это всё только у тебя в голове и в тех головах, которые ты успел обработать!
Солгал бегемот, рассерженный потерей Алоосанженлеи, или нет, мы узнаем позже.
* * *
Алоосанженлея забрала ёжика у человека, когда-то носившего костюм волшебника. Теперь он в ливрее стоял у дома Карлоса и Алоосанженлеи. Лишившись ёжика, он смог убежать со своего поста.
Алоосанженлея с ёжиком подошла к толстяку Карлосу.
– Любимый, скоро Вечная Весна. Ты будешь вечно бегать по траве, усеянной ёжиками. Надо готовиться. Сними обувь и потопчись на этом ёжике.
– Я не могу сразу, – сказал Карлос, – Мне надо подумать.
– Хорошо, милый, думай, а я выйду в сад, прогуляюсь, – ответила Алоосанженлея.
Толстый брюнет думает: «Это больно, и я слишком солидный человек… Но Алоосанженлея… Нет, я – другой. Не тот, которого она себе представила. А надо быть таким, как она себе представила… Надо быть… Единственное средство… Бегемот. Он заберёт её, если она разочаруется во мне. Единственное средство…»
Карлос резко вышел из дома.
* * *
Алоосанженлея вышла в сад и под сухим дубом встретила оранжевого с портфелем. Девушка не удивилась.
– Карлос, которого ты полюбила, – это другой, не тот, что сейчас. Нас много, – сказал он, хлопнув резиновыми ладонями, – Что тебе делать? Полюби меня или профессора, чтобы не достаться бегемоту.
Алоосанженлея развернулась и пошла в дом.
* * *
Карлос стремительно шёл на равнину.
И вот он здесь. Навстречу ему течёт бесконечная толпа Карлосов, которая выглядит как потемневший мартовский снег.
Наш Карлос, толстый брюнет, говорит речь:
– Кто мы? Камни или дым? Либо то, либо другое. Всё равно не боимся боли. Растопчем ёжика босыми ногами.
Делает драматическую паузу и восклицает:
– Кто?!
* * *
Алоосанженлея вошла в дом.
– Пропал бывший волшебник, – сказала она Карлосу.
– Об этом потом, – быстро заговорил толстяк, – Я подумал и решил растоптать ёжика у тебя на глазах. Так будет интереснее.
– Давай, – ответила девушка.
Карлос, задыхаясь, как положено толстякам, снял ботинки и носки и растоптал ёжика в лепёшку. На его ступнях не оказалось ни царапины.
– Рыбы, – сказала Алоосанженлея.
– А что рыбы? – недоумённо произнёс толстяк, – Рыбы работают садовниками у нас.
– Как только ты перетопчешь бесконечное число ёжиков, тебе придётся бежать по полю, усеянному рыбами.
После этих слов Алоосанженлеи в комнату вплыли по воздуху три рыбы. Карлос их схватил и бросил в горящий камин.
– Будет жареная рыба. И когда я подбегу к травяной равнине, усеянной рыбами, я прожгу в них дорожку, и будет много жареной рыбы. А ещё нам достаётся мотоцикл.
– И всё же где бывший волшебник?
* * *
Человек, ранее носивший костюм волшебника, бежал по полю. Пора назвать его по имени: Макс Тоэтов.
Видит он норку кротовую и – нырк в неё. И под землю, по всяким лабиринтам, испытаниям, ожиданиям к самому центру Земли приходит. Здесь делали одежды волшебников. Здесь, в золотом дворце… И на пороге Сердитая Собака.
Она проворчала:
– Ты обещал профессору, Карлосу и оранжевому десять вечностей вместо одной. Как такое может быть – десять вечностей?
– Я это узнал благодаря волшебству, – ответил Тоэтов.
– Разъясни, – рявкнула Собака.
– Десять вечностей были и есть всегда, просто мы выбираем одну из них и считаем единственной вечностью.
Сердитая Собака погрузилась в размышления.
* * *
Комната с огромным аквариумом без воды, внутри которого аквариумы поменьше и цветы в горшках, пуста. Открывается дверь. Медленно заходит Карлос. Достав из кармана белого костюма небольшой мешок, начинает собирать землю из цветочных горшков.
Из стены появляется Алоосанженлея.
– Что ты здесь делаешь, Карлос?
– А ты что делаешь здесь?
– Не отвечай вопросом на вопрос, – Алоосанженлея притопнула ногой.
– Я хочу спасти Вечную Весну от отмены, – гордо сказал толстяк, – Разве я зря топтал ёжика?
– Вперёд! – торжественно воскликнула Алоосанженлея.
* * *
Сердитая Собака размышляла очень долго. Макс Тоэтов смиренно стоял перед ней. Наконец она рявкнула:
– Ты хочешь пройти во дворец и снова получить одежду волшебника?
– Да, именно так, – ответил Тоэтов.
– Проходи.
* * *
Маленький профессор и бесконечная шеренга оранжевых с портфелями увещевают бегемота. Профессор кричит:
– Вечная Весна неизбежна! Мир так устроен! Но всё зависит от тебя, бегемот, только от тебя!
Бесконечная шеренга оранжевых повторяет за ним:
– Только от тебя!
– Вечной Весны не будет, не будет, не будет, – ревёт бегемот.
Появляется Макс Тоэтов в костюме волшебника – длинной мантии, украшенной звёздами, и конусообразной шапке. Он открывает рот, шевелит губами, будто что-то говорит, но ничего не слышно.
С неба упал Карлос. В руках у него мешок. Толстяк, суетливо дёргаясь, обильно обсыпает Макса Тоэтова землёй. И волшебник обрёл голос. С пророческой грозностью он повторял слова:
– Вечная Весна наступит, и небо станет травой! Вечная Весна наступит, и небо станет травой! Вечная Весна наступит, и небо станет травой!..
Глава 3
– Тогда отвяжи меня, – говорит бегемот Тоэтову.
– Нет! Нет! Нет! Нет и нет! – кричит бесконечная шеренга оранжевых.
Несмотря на это волшебник бросается распутывать и рвать шёлковые нити, которыми бегемот привязан к дубу. Нитки красные, бордовые, чёрные, белые, зелёные, малиновые, всех цветов, что есть в мире, летели в разные стороны.
– Я смотрю на это, – сказал профессор ближайшему оранжевому, – и мне кажется, будто я засыпаю. Разноцветные шёлковые нити, летящие в воздухе, напоминают мельтешение картинок и мыслей под веками перед погружением в сон. Суетливо, как и вся наша история… Так происходит приключение…
Профессор закрыл глаза и задумался на некоторое время. Потом, не открывая глаз, проговорил:
– Растопчите Тоэтова.
Бесконечная шеренга оранжевых сомкнулась в бесконечный круг.
Они долго и старательно растаптывали волшебника до состояния пыли. В этой пыли блестели, как искорки на снегу, измельчённые звёзды с его мантии.
Бегемот остался привязанным.
* * *
Оранжевый с портфелем заходит в дом Карлоса и Алоосанженлеи. Резиновая гибкость позволила ему согнуться аж вдвое, приветствуя хозяйку дома. Алооса в длинном зелёном платье сидела в кресле. Из портфеля вылез профессор с тросточкой, но не стал стучать ею по полу. Он вытащил из своего жилища маленький стульчик, на который и уселся, положив ногу на ногу. Оранжевый остался стоять, слегка дёргаясь на своих резиновых ногах.
– Алоосанженлея, – начал профессор, – У меня к вам три вопроса. Откуда вы знаете про Вечную Весну? Когда наступит Вечная Весна? Что такое Вечная Весна?
– Я узнала от солнца в голове. Наступление зависит только от бегемота.
– Вы ответили на два вопроса из трёх, – строго сказал профессор, – Повторяю: что такое Вечная Весна?
* * *
Карлос, насмотревшись на казнь Тоэтова оранжевыми, отправился домой. Он шёл медленно, глубоко задумавшись. Вдруг он хлопнул себя по лбу.
– Туда, туда, – забормотал он, – срочно туда.
И вот находит он на поле кротовую нору, вытягивается в длинного тонкого червя с брюнетистой головой и в белом костюме.
Тюк – заползает в норку…
* * *
– Что такое Вечная Весна? – Алоосанженлея задумчиво повторила вопрос профессора. Помолчала несколько минут, а потом вошла в оранжевого, и он сломя голову бросился бежать из дома в лес.
* * *
Карлос по всяким лабиринтам, испытаниям и ожиданиям к центру Земли приполз. Вернулся к своему обычному виду и предстал перед Сердитой Собакой у Золотого дворца…
– Что тебе надо? – прогавкала она.
– Тоэтов погиб, – ответил Карлос мрачным голосом.
– Я знаю…
– Он погиб, пытаясь отвязать бегемота.
Услышав эти слова, Сердитая Собака встрепенулась и рявкнула:
– От бегемота зависит Вечная Весна! Бежим наверх!
Вместе с Карлосом они помчались на поверхность Земли.
Вскоре они были у дуба с бегемотом. Собака, вылизав землю, усеянную блёстками от звёзд с одежды волшебника, закашлялась, и тут из квадратной боксёрской пасти выскочил крохотный голый Тоэтов. Карлос положил его в карман.
* * *
Алоосанженлея внутри резиново-оранжевого шепчет: «Карлос, как облако, – крупный, в белом и падает с неба».
Тоэтов в кармане у Карлоса считает в уме от бесконечности до единицы.
По дороге идёт бесконечная шеренга оранжевых и перекидывает из рук в руки Сердитую Собаку. Навстречу им движется Круглый Великан. Огромный шар с маленькими ручками и ножками. Одет по-вьетнамски: соломенная шляпа и зелёный халат. Плоское лицо с узенькими глазками и жиденькой бородкой. Он кричит:
– Когда же, когда Вечная весна?!
Оранжевые молча продолжают идти и перебрасывать несчастную спасительницу Тоэтова. Великану её не жалко, потому что когда-то давно он сам был Сердитой Собакой, пока не проглотил небольшую планету, а вьетнамскую одежду взял в золотом дворце в центре Земли.
Из бесконечной шеренги оранжевых пропадает один и Сердитой Собаке удаётся сбежать.
С неба падает бесконечное число портфелей и один из них взлетает обратно вверх.
Подобно бело-чёрным грибам из-под земли вырастает бесконечное число Карлосов и один из них постепенно исчезает, врастая обратно.
Проходит время. Лес, чёрно-серая, как ёжик, ночь. С трёх сторон на большую поляну выходят маленький профессор без тросточки, оранжевый и Карлос. Встретившись в центре поляны, они обнимаются. Профессор обхватывает двух других за ноги. Толстое пузо Карлоса мешает объятиям, но гибкость и растяжка оранжевого позволяет им сомкнуться. Они превращаются в огромную, выше неба, Единицу, из которой выбегает маленький голый Тоэтов и кричит: «Я – сын Троицы, я – сын Троицы, я – сын Троицы…»
* * *
Проходит лето, проходит осень, проходит зима, и наступает Вечная Весна. Бегемот остаётся привязанным. Рядом с ним блаженно развалилась на земле Сердитая Собака. На месте дома, где аквариум с рыбками и цветами, возвышается гора песка, из неё пробиваются ростки травы, а на вершине стоит мотоцикл с коляской, в которой лежит трость профессора. Песок насыпал Круглый Великан своими маленькими ручками. Сам он сидит на пороге золотого дворца в центре Земли.
РУКИ И МЕДВЕДЬ
Фиолетовые руки, правая и левая, шли по блестящей углём чёрной дороге. Дорога была прямая, как солнечный луч, и проходила по ярко-зелёной долине с высокой травой. Где-то вдали дорога становилась бурой.
Наконец-то стало понятно, что там буреет – навстречу Фиолетовым рукам шёл Медведь. Видит он их и прёт вперёд, а Руки шасть – и воткнулись ему в глаза.
Так и остались у Медведя слух, нюх, вкус и осязание. Последнее стало особенным, потому что Руки были волшебными. Медведь мог ими чувствовать правду и кривду. И в камнях, и в траве, и в воздухе, и в воде, в животных и людях.
* * *
Вот приходит Медведь в Город. У ворот Солдат без головы на страже стоит и говорит:
– Лишь тому, кто даст мне голову, отворю.
Медведь взял и Фиолетовыми руками оторвал стражнику ступни, из них голову слепил и на плечи посадил. Солдат и обрадовался, и растерялся: с головой хорошо, а без ступней как?
Медведь говорит:
– Проживёшь и так. Садись ко мне на шею, и пойдём. У тебя сабля, у меня Руки правду от кривды отличают. Будем кривду рубить, а правду любить, да и глаза у тебя есть. Будешь говорить, куда ходить.
Солдат сел Медведю на шею, отворил Городские ворота, и пошли они по широкой улице к царскому дворцу.
* * *
А Царь в том Городе был зверем неизвестной породы. Красно-синяя шерсть, три с половиной глаза, четыре и две трети рук, ног – ноль, голова вне трёх измерений пребывает. И было у него правило – уносить из трёх измерений тех, кто… А вот не было известно, кого он утаскивал из посетителей своих, а кого нет. Только все, кто у него побывал, либо приходили назад умалишёнными, либо не возвращались вовсе. Пошли к нему Солдат с Медведем и ума целого лишились. Половину ума потерял Медведь, половину Солдат, так вот целый ум и ушёл.
Вышли они из дворца и видят трёх синих тараканов. Смекнули половинки ума, что это и есть три измерения, в которых мы все живём. И решили Медведь и Солдат съесть синих тараканов, чтобы три измерения пропали и в мире иных измерений они бы свои половинки умов нашли. А тараканы жёсткие оказались, как яблоки незрелые. Жуют Медведь и Солдат каждый по таракану, а Фиолетовые руки третьего держат. А он канючит:
– Не ешьте меня! Не ешьте меня!
Руки разозлились, разорвали таракана на мелкие кусочки и разбросали во все стороны. Так и получилось, что только два измерения из трёх были проглочены Медведем и Солдатом. Так что в иной мир пробрался только Солдат без ног и голова медвежья. Это было равно двум третям от их совокупного роста. А туловище Медведя и ноги Солдата остались в нашем мире. Из чувств у Медведя сохранилось только осязание.
* * *
А откуда изначально шли Фиолетовые руки? Из далёкой страны Краснофиолетии, которая вся – огромный дом. Комнат в нём не сосчитать за тысячу лет. Он весь фиолетовый, а окна из красного стекла. Живут в нём фиолетовые головы с шеями, руки, ноги и туловища. Все части тела получились из нормальных людей, а потом их разделил Фиолетово-красный Жираф, живущий в самом центре дома в огромном зале. А части тел обитают в маленьких комнатушках. Причём те, что от одного человека, умышленно расселены в очень далекие друг от друга помещения, чтобы, по замыслу Жирафа, они ни в коем случае не соединились. Но произошло одно очень маловероятное событие – голова, туловище и ноги от тех Рук, что оказались в глазах Медведя, встретились в коридоре. Сначала они решили, что их руки где-то по дому гуляют. Но потом голова поразмыслила и поняла, а туловище к сердцу прислушалось и почуяло: Руки ушли по угольной дороге. Вот они и склеились в безрукого человека и через гору угля, запасённого для обогрева дома, вышли на чёрную дорогу.
Прошло какое-то время…
Компьютер Красно-фиолетового Жирафа, контролирующий дом, выдаёт информацию о пропаже частей одного человека. Жираф бросается на поиски беглецов.
* * *
Голова Медведя и пол-Солдата ходят и ходят по иным измерениям, ничего не понимают. Сумрак вокруг и гитары играют. Фиолетовые руки совсем с ума сходят от того, что щупают воздух и не чуют в чём правда или кривда. А на гитарах бренчат микроскопические котята. Они появляются в ином измерении из тех кусочков шерсти, которые вычёсывают из домашних котов хозяева. А гитары сделаны из небесных звёзд.
Ходят и ходят голова Медведя и пол-Солдата… Идут на руках Солдата и на Фиолетовых руках. Вдруг видят огромнейшую тень, темнее чем окружающий сумрак.
* * *
Фиолетовое безрукое туловище идёт по чёрной дороге. И слышит оно сзади из-за холмов: «тук-тук-тук». И всё громче и громче – «тук-тук-тук». Это Красно-фиолетовый Жираф бежит. Дело в том, что чёрная дорога – одна в мире, и Жираф знал, где догнать беглецов. И догнал.
Туловище пробовало убежать, но куда там! Жираф носится, как ракета, а без рук бег неэффективен. Открыл Жираф пасть красную с фиолетовыми зубами и проглотил туловище с головой и ногами. Разжёванное, растворённое желудочным соком, оно распалось на бесцветные молекулы. Никогда уже руки не обретут своего тела…
* * *
Голова Медведя и пол-Солдата подошли к тени и начали щупать её Фиолетовыми руками. Щупают они и чувствуют, что это не просто кривда, а чёрная дыра кривды.
А было это… Это было… Чтобы понять, нужно вернуться немного назад.
* * *
Головой Жираф, съевший фиолетовое тело, понимал – надо возвращаться в Краснофиолетию, где части человеков ещё покушать можно. Но желудок его, раззадоренный безруким, требовал новой незнакомой пищи. Чёрная дорога блестела углём и звала вперёд напролом. Прибегает он в Город и по прямой улице – ко дворцу. Туда он пришёл на запах самой необычной пищи в округе. Царь источал этот аромат. Царь, который лишал ума и утаскивал в иные измерения.
Жираф неудержимо, вопреки своей расчётливой воле, приближался, ведомый адским аппетитом. Царь его ждал. Вот бамппрурумбиграмкур!!!
Жираф съел Царя. Царь свёл Жирафа с ума и отправил в иные измерения. Оставшийся в нашем мире трёх измерений безголовый Жираф стоял на месте, солнечными лучами голод, а лунным светом жажду утолял. И сводил с ума тех, кто размышлял над самим фактом его существования. Почему же он убежать не может? Люди думают, и головушкой заболевают.
Так все жители Города сошли с ума.
А башка Жирафа стала той чёрной дырой кривды, которую нашли голова Медведя и пол-Солдата. Наши и задумались: что с ней делать?
– Ничего не понятно, – говорит пол-Солдата.
– Ничего не понятно, – вторит ему голова Медведя.
Ведь у них у каждого половина ума. В совокупности получается целый, но иногда он даёт сбой.
Голова Жирафа сожрала нашу парочку. Не стало теперь в мире головы Медведя с Фиолетовыми руками вместо глаз и пол-Солдата.
Туловище Медведя с парой солдатских ног, лишённых стоп, на шее стало Царём Города.
Умалишённое население выбрало его.
В Краснофиолетии части тел разрушили огромный дом, в котором жили, чтобы на вольном просторе головы, ноги, руки и туловища соединялись в человеков.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Всё происходит так, что проходит время. Было как-то, стало так.
Стало очень много Фиолетовых человечков в Краснофиолетии. Все части тел наконец-то соединились. А когда человек получается – он хочет есть. Они съели все съедобные орехи в Краснофиолетии. Съели и задумались на голодный желудок. А в таком состоянии в голову приходят агрессивные, злые и кровожадные мысли.
Сначала Фиолетовые человечки решили ставить капканы на злых Синих котов. Те жили под землёй, питаясь кротами, изредка выползая на поверхность. Капканы оставались пустыми.
«Коты читают наши мысли», – подумали Фиолетовые человечки и решили обмануть телепатов: сначала подумать о том, чтобы снять капканы, а потом не думать ни о чём.
Так и сделали.
План, конечно, был глупым – что придумаешь с голодухи. Если коты – телепаты, то они весь план изначально могли понять и хитрость бы не сработала. Коты не умели читать мысли, план Фиолетовых провалился. Просто-напросто незадолго до «оголодания» человечков злые Синие коты на общем собрании решили отказаться от бестолковых вылазок на поверхность.
Не думали и не думали Фиолетовые человечки, не думали и не думали. Вдруг один из них (дадим ему имя Варг) обрёл просветление. От отсутствия еды и мыслей такое бывает. Заговорил.
– Все мы едины, все мы едим.
У нас были утехи, пока не съели орехи.
У нас были мечты, но хитрей оказались коты.
У нас есть умы, и ум единый – мы.
Вместе в ногу мы пойдём и где-то счастье найдём.
А где нам счастье будет, еды не убудет.
Город есть там далеко, туда потечём рекой.
* * *
Когда голова Жирафа проглотила голову Медведя и пол-Солдата, началось самое интересное. Прикинувшись в иных измерениях чёрной дырой кривды, она на самом деле очень страдала. Не могла ничего съесть, только разжевать. Конечно, ведь пищевод остался в безголовом теле, которое пребывало в обычном трёхмерном мире.
Голова Медведя и пол-Солдата измельчились фиолетовыми зубами в крошку, но… Кусок солдатской руки и медвежье ухо не только сохранились, но и крепко склеились. Ухо прислушалось и уловило колебания самого чувствительного зубного нерва во рту у монстра. Обломок руки сжал кулак и начал со всей силой бить по нежному и ранимому фиолетовому зубу. Голова Жирафа застонала от боли и открыла красную пасть. Ухо Медведя и кусок руки Солдата вырвались на волю.
Выскочили и попрыгали по иным измерениям неизвестно куда. По тёмным снежным холмам, по лысым и лесистым, по долинам, где ветер гуляет, по твёрдому льду замёрзших рек.
Есть они не хотели. Ухо питалось звуком, который издавал обломок руки. Он же питался движением. Но особым лакомством для уха и обрубка было побить кого-нибудь или что-нибудь. Вот пришли они в ельник, начали по стволам стучать, насыщаться… Ума-то у них не было и потому они и не заметили, как вокруг собрались умы. Помните, Царь Города некоторых своих посетителей лишал умов? А куда он их девал? Правильно – в иные измерения!
* * *
Фиолетовые человечки не могли обойтись без приключений. Если ничего не случалось, их охватывала жуткая тоска. Ведь жизнь из началась с беготни в толпе частей чужих тел в поисках своих. То ещё приключение!
Они без труда захватили Город. Каждый оторвал себе руку и перебросил её через крепостную стену. Руки схватили за шеи всех горожан. Но это не было приключением для Фиолетовых человечков. Их не удивил стоящий неподвижно безголовый Жираф. Туловище Медведя с парой солдатских ног поместили под стеклянный колпак. Им не надо было пищи – они питались внутренними ресурсами.
Скука, скука, грусть-тоска от скуки терзали человечков.
Варг, который во время похода растворился в толпе себе подобных, в Городе решил стать Царём. Сначала он пробежал по всем улицам, по некоторым – несколько раз. Бегал и кричал: «Собирайтесь все без промедления на главную площадь царя выбирать! Нам навстречу придут приключенья! Будем от счастья орать!»
* * *
Умы горожан, заброшенные Царём в иные измерения, плотной стеной окружили ухо Медведя и обломок солдатской руки. Поверх умы протянули колючую проволоку мыслей. Обрубок, естественно, захотел постучать по стене, а ухо возжаждало послушать звук, при этом издаваемый. Ничего не получилось. Кусок руки беззвучно погружался в преграду. Не было ни счастья от удара, ни акустического наслаждения, и пройти наружу было нельзя. Да и за стеной умов стояли люди, странные люди. Откуда они здесь? Нетрудно догадаться, это те горожане, которые не возвращались после визита к Царю.
Постепенно сжимая кольцо, умы и люди крепко схватили ухо Медведя с обрубком солдатской руки. Схватили и задумались – что с ними делать? И вдруг видят, как тьма иных измерений приобретает фиолетовый оттенок. Что это?
Сейчас расскажем.
Фиолетовые человечки, призванные Варгом на площадь, единогласно избрали его Царём. Он взобрался на безголовое туловище Жирафа и непрерывно кричал: «Я Царь, я царь, я царь, я царь, я царь, я царь».
Никому не пришло в голову крикнуть то же самое, и выборы состоялись.
Варг приказал всем человечкам отправиться в иные измерения по шее Жирафа. Эта мысль пришла ему в голову, когда он подолгу разглядывал туловище Медведя и половинка Солдата под стеклянным колпаком.
Вот однорукие Фиолетовые человечки с трудом ползут по шее Жирафа наверх. Варг оказался прав. Шея Жирафа вела в иные измерения, ибо она мечтала соединиться с головой. Вела, но не до конца. От края шеи до иных измерений нужно было перелететь. На чём, на ком?
Вариант один – злые Синие коты. Только надо заплатить. Цена весьма серьёзная: Синие коты не любили зазря из-под земли вылезать. Они требовали руку каждого Фиолетового человечка.
Царь Варг задумался. Рук было жалко. Тем более что их осталось по одной на человечка. Но без приключений жизнь была до боли тосклива. Варг додумался в конце концов до глубокой мысли. Лучше войти безруким в приключение, чем с рукой тосковать. Так и появился в иных измерениях фиолетовый свет.
* * *
А на самом деле всё было не так. Жители Краснофиолетии, начав жизнь с того, что собрали себя из частей, мечтали сконструировать ещё что-нибудь лучшее, чем Дом, в котором они жили раньше, разделённый красно-фиолетовым Жирафом. Человечки взяли обломки Дома и собрали огромный космический корабль. Им не хотелось в иные измерения. Они рвались в совсем иные измерения. Но с вылетом человечки медлили и медлили, потому что не знали, куда им лететь.
Неоправданно долго они перебирали электронную систему, созданную из компьютера, с помощью которого Жираф следил за частями тел. Так бы и тянули, и тянули. Но появился серьёзный повод ускориться. Туловище Медведя с ногами Солдата на шее убежало из города. Его ужасало безумие горожан, выбравших его Царём. Сердце у Медведя доброе, и ноги Солдата добрые. Не хватало только знания, где найти помощь несчастным умалишённым. А выбора не было. Одна чёрная дорога в Краснофиолетию. Там перед Фиолетовыми человечками солдатские ноги без ступней отстучали азбукой Морзе рассказ о несчастии сумасшедших жителей Города.
Варг (так звали самого умного жителя Краснофиолетии) сразу понял, что делать. Он сказал речь.
– Весьма велики иные измерения,
Но мы посетить их имеем намерения.
Мы летим сейчас без промедления.
В дальнюю даль на планету Аптеку.
Там встретит нас очень умный Аптекарь.
Он заглянет в свою библиотеку.
Для горожан он лекарства даст.
Они отнимут у болезни власть.
Фиолетовые человечки сели в корабль и полетели. Путь в совсем иные измерения пролегал через иные измерения. Туловище Медведя с половинкой Солдата (их, конечно, взяли в путешествие) сразу сердцем и коленками почуяли дух своего. Ведь недалеко, в пасти красно-фиолетового Жирафа находились разжёванные части головы Медведя и второй половины Солдата. Фиолетовые человечки с удовольствием колотили руками и ногами голову своего мучителя. В конце концов, все кусочки вылетели из пасти Жирафа.
Их аккуратно собрали и взяли в дальнейший полёт в расчёте на то, что на планете Аптеке есть лекарство для склеивания тел.
Так и оказалось.
И для безумных жителей Города нашлись пилюли. Только была одна неожиданность. Аптекарем оказался бывший Царь: зверь неизвестной породы, красно-синяя шерсть, три с половиной глаза, четыре и две трети рук, ног – ноль, голова в совсем дальних иных измерений пребывает.
Откуда он взялся на планете Аптеке и как стал Аптекарем, непонятно.
А злые Синие коты в природе не существовали. И в иных измерениях не было никаких умов и людей.