Арон  Мегед

МЕЖДУ РОДИНОЙ И ГОСУДАРСТВОМ

Сегодня, в канун столетнего юбилея Сионизма, зародившегося, как известно, отнюдь не столетие назад, но в день, когда изгнанниками были впервые произнесены слова: «На брегах вавилонских рек сидели мы и плакали, вспоминая Сион», нам следовало бы задать себе вопрос, в праве ли мы сегодня, по исполнении ста лет «Еврейскому Государству» Теодора Герцля и почти пятидесяти лет Государству Израиль, писать слова Родина и Сионизм, не взваливая на их плечи издевательского груза кавычек, напоминающих шутовскую маску? Вправе ли мы вообще произносить слово Родина, десятки лет не сходившее у нас с языка, Родина, о которой столько сказано, спето и затвержено наизусть на школьных уроках, которые так и назывались, — кстати, все это искренне, без тени иронии или смущения?

«Тебе поем, Родина-мать \ Песнь Песней во славу Труда» (здесь и далее перевод подстрочный мой — Л.Ч.) — писал Яков Орланд. «Родина, ты нами любима \ В радости, песне, труде» — писал Натан Альтерман. А Александр Пэнн, являвшийся членом израильской компартии, писал: «Я Родину люблю \ В рванье и лихорадке быта \ От ногтей жестокой нищеты \ До жгучего желания \ Вновь родиться на этой земле».

Я задаю этот вопрос по прочтении трех довольно гротескных заметок, не так давно промелькнувших в прессе и имеющих самое прямое отношение к задаваемому мной вопросу: в первой сообщается о том, что дирекция экспериментальной средней школы в Иерусалиме постановила не проводить экскурсии на территории, находящиеся за «зеленой чертой», на том основании, что «данные территории не принадлежат

Израилю, являясь оккупированными»; во второй говорится, что директор иерусалим­ской средней школы «Канада» решил, что ученикам вверенной ему школы не следует посещать Массаду, так как защитники крепости были убийцами, а следовательно эта археологическая достопримечательность не может служить местом паломничества; третья содержит требование переименовать «Музей Земли Израиля» в «Музей Израиля», так как термин «Земля Израиля» содержит в себе «правые националистские коннотации».

Не возникает ни малейшего сомнения в том, что, по мнению вышеупомянутых лиц, само слово «родина» содержит в себе «правые коннотации», и поэтому ни в коем случае не должно произноситься

Итак, в канун столетнего юбилея «Еврейского Государства» Герцля мы задаем себе вопросы, которые никогда не пришли бы в голову поколению пионеров-основателей, как то: а есть ли у нас вообще родина или таковой у нас нет? Является ли Земля Израиля нашей родиной, несмотря на тот факт, что многие из нас поддерживают идею создания палестинского государства? Или, произнося слова национального гимна о возвраще­нии на «Землю отцов, в Сион и Иерусалим», мы имеем в виду лишь районы А, В и С?

Данный вопрос не имеет отношения к политике и не касается ни конкретных границ, ни каких-либо мирных соглашений, но исключительно духовных связей, чувств, самосоз­нания, воспоминаний, тоски и наконец того, что зовется «цумудом».

Я намеренно воспользовался арабским словом «цумуд». Некоторое время назад я стал свидетелем телевизионного диспута, темой которого была «связь с землей». В первой половине обсуждения принимали участие видный профессор гуманитарного факуль­тета Тель-Авивского университета, один из руководителей поселенческого движения и депутат кнессета, араб. Возражая поселенцу, профессор заявил, что не может взять в толк, почему еврейская самоидентификация непременно должна быть связана с так называемой Землей Израиля. Лично он усматривал в этой привязанности фетишизм Депутат объяснил, что ислам освящает землю, видит в ней мать и обязывает защищать ее Он также напомнил, что на иврите «адам» («человек») и «адама» («земля») происходят от единого корня Профессор, продолжая развивать свою идею, сказал, что земля не является целью человеческого существования и что касается нас, евреев, то наша привязанность к земле абстрактна, не реальна, и вообще на сегодняшний день так называемая Земля Израиля является для евреев наименее безопасным местом жительства Высказывание депутата он оставил без возражения.

Тот факт, что привязанность арабов к принадлежащей им земле — «цумуд» — является чем-то само собой разумеющимся, оцененным по достоинству, а порой даже вызыва­ющим восхищение, так что даже наипросвещеннейшим профессорам нечего на это возразить, — навел меня на мысль, что условием легитимации Сионизма могло бы стать его переименование в «Движение защиты цумуда» Лишь тогда верующие евреи смогут в свое удовольствие лобызать камни Стены Плача и преклонять колена перед могилами праведников, не становясь при этом мишенью для насмешек и обвинений в фетишизме и варварстве Найдется ли хоть один израильтянин, пусть даже самый что ни на есть просвещенный, которому придет в голову насмехаться над мусульманами, освятившими скалу, с которой, как гласит предание, вознесся на небеса пророк Магомет, и готовыми лечь костьми, защищая мечеть Кипат-ха-Села («Купол Скалы»)? А кто отважится насмехаться над паломниками к священному камню «Кааба»? Ведь за подобное, пожалуй, прослывешь националистом.

Однако, в самом деле, какие узы связывают евреев с этой землей? Ведь количество тех, кто склонен сомневаться в существовании этих связей, усматривая в них грех, достойный тяжкой кары, растет в последнее время, подобно сорнякам на поле.

Связь народа с его землей относится к разряду вещей само собой разумеющихся, сотворенных, как гласит предание, перед самым наступлением Субботы, а потому неизменных. Тем более необычны и чуть ли не сверхестественны по своей природе узы, связывающие еврейский народ с его землей. Ведь лишь иудаизм является религией одной-единственной территории — «Земли Завета» — вне зависимости от непосред­ственного местонахождения самих верующих. Предание об Исходе из Египта -иудейский эпос, читаемый во время Пасхального Седера, повествует о долгом и отнюдь не легком пути к этой земле, который был в то же самое время дорогой веры в единого Бога. Господь обещает «дать им землю Ханаанскую» с тем, чтобы там «быть им Богом». С тех пор на протяжении веков неразрывные узы связывают иудаизм с Израилем. Большинство законов («галахот»), включая и те, которые были установлены в вавилонском изгнании, касались Священной земли, как, например, законы о сельскохозяйственных работах, жатве, посадке деревьев, жертвоприношениях, кален­даре и проч. Большинство еврейских праздников имеют отношение к событиям, происходившим на этой земле. Все молитвы, произносимые утром и вечером, по Субботам и будням, ортодоксами, консерваторами и реформистами, содержат в себе слова о возвращении на Сион, воссоединении народа и восстановлении Храма. В сотнях, если не тысячах, псалмов говорится о любви к Сиону и тоске по нему: «Голос моего возлюбленного, который стучится: «отвори мне, чистая моя, врата Сиона, который я возлюбил…»

Что же это за аномалия? Неужели невозможно быть порядочным, честным и благочес­тивым евреем, не будучи связанным, словно пуповиной, с матерью-землей?

Действительно, ведь далеко не все мы религиозны, не все ежедневно произносим 18 благословений, в том числе и «собери раскиданных по четырем концам света» и «приведи нас в Сион, град Твой — с песнопениями в Иерусалим, Храм Твой». Что нам эта связь, определяющая нашу сущность подобно фундаменту, поддерживающему здание?

Рахель Янаит, член рабоче-сионистской партии (являвшейся социалистической и скорее антирелигиозной, чем религиозной), приехала в Палестину в 1908 году. Взгляните, что она пишет о первых днях своего пребывания здесь в книге воспоминаний под названием «Мы репатрианты». «Вот она, Стена Плача с ее священными камнями, впитавшими столько горя и тоски… Прижаться к этим камням и плакать, плакать Мне захотелось биться о них головой, сетуя на горькую нашу судьбу».

Или возле могилы Рахили: «Словно живые встали перед моими глазами строки: «И умерла Рахиль, и погребена на дороге в Эфрару, то есть Вифлеем»… Мой спутник удивленно заглядывает в мои мокрые от слез глаза, я отмахиваюсь: «Не тревожься, вид могилы Рахили не нанесет ущерба моей приверженности социализму…»

Эти и им подобные слова, сказанные, написанные и спетые стариками и молодежью, исходившими эту землю вдоль и поперек с Ветхим Заветом в руках выражают тот эмоциональный подъем, который испытывали вернувшиеся на историческую родину при встрече с местами, напоминающими им об их историческом детстве — о делах двухтысячелетней давности. Эти слова были до бесконечности повторяемы школьни­ками, пионерами и членами молодежных социалистических движений, далеких от религии, со времен движения БИЛУ (аббревиатура «Бейт Иаков леха вэ нилха» — поселенческое пионерское движение — Прим, пер.), первых поселений и киббуцев.

В 1948 году древняя земля раскололась надвое. Вследствие необходимости от нее была отсечена большая ее часть, так называемая библейская. По окончании навязанной нам Шестидневной войны мы вернулись туда оккупантами поневоле.

Принято считать, что оккупация развращает. Захватчики волей-неволей превращаются в жестоких и грубых поработителей, а порой в извергов и убийц. Данная оккупация, заведшая нас в тупик, из которого мы не могли выбраться на протяжении многих лет, развратила нас во многих отношениях, однако одно из них до сих пор не приходило нам в голову.

Чувство вины, развившееся у нас в результате продолжительной оккупации, ощущение усталости («сколько можно, черт бы все это побрал наконец..») или оглядка на цивилизованный мир, гражданином которого так мило и приятно быть, а возможно, болезненно-извращенная еврейская логика привели к тому, что многие из нас -ученые, образованные, горой стоящие за справедливость в отношениях с друзьями и недругами безо всякого различия, — начали раскаиваться в том, что вообще вернулись на эту землю Одновременно, словно божественное прозрение, пронеслась в мозгу мысль: а ведь Сионизм и Израильское государство на крови и грехе зиждятся.

Новое племя взросло и размножилось на этой древней земле — имя ему «новые историки». За полы профессорских мантий ухватилось немало приверженцев, жадно внимающих каждому слову идеологов — журналистов, художников и юнцов из тех, которым «все осточертело». Упомянутые неоисторики задались целью извлечь на свет божий горькую истину о Сионизме, которая якобы тщательно скрывалась от нас с вами на протяжении целого столетия.

Вы-то, глупенькие, небось полагали, что евреи по наивности явились в Палестину за тем лишь, чтобы «строить и строиться», возводить поселения и города, подобно прочим народам.. Не тут-то было! Речь идет о происках колониализма, направленных на то, чтобы отнять землю у проживающих на ней испокон веков аборигенов! Та самая поэтесса, писавшая, прогуливаясь по берегу Кинерета «С водной арфой в руках, серпом и косой на плече — в поле, трудиться» — в сущности ни чем не отличалась от английских колониалистов в Кении, бельгийцев в Конго или французов во Вьетнаме! Не успел еще первый неоисторик закончить свою речь, как является второй и растолковывает нам, что принцип «еврейского труда», якобы имевший своей целью превратить народ, занимавшийся преимущественно духовным трудом, в рабочий — фикция! А старания всех этих работяг и строителей, воспетых поэтами, и того земледелеца-еврея, выдвинувшего идею «религии и труда», были направлены в одно-единственное русло — лишить арабских рабочих заработка и отнять у них последний кусок хлеба! Затем является третий историк, чтобы поведать нам, что Содружество рабочих Палестины с его киббуцами, поселениями и комитетами взаимопомощи не несло в себе и зачатков социализма, являясь пустым прикрытием для националистско-шовинистских устремлений. Тут откуда ни возьмись появляется четвертый и добавляет в своем ученом труде, что израильское общество, якобы старавшееся привить своей молодежи любовь к труду и миролюбивые настроения, оказывается было в прошлом и является поныне проповедником милитаристской морали и соответствующего образа жизни, а вдобавок насквозь пропитано духом фашизма. Приходит пятый и объясняет, что защитники Негева, Дгании, Мишмар ха-Негева и Кфар-Дарома во время Войны за независимость на самом деле не противостояли в несколько раз превосходящему по численности противнику, а совсем наоборот, будучи хорошо вооруженными и численно превосходящими, истребляли слабых. Тут присоединяется ученая дама, доказывающая, что вся еврейская литература, за исключением трех-четырех содомских праведников, была насквозь националистско-патриотической и продиктованной сверху. Институт власти подчистую «впряг» литера­туру в свою телегу. За ней вступает в разговор следующая, чтобы высказать наиболее смелую мысль о том, что «подпольная репатриация», с которой была связана одна из самых героических глав еврейской истории и преследовавшая своей целью спасение и вывоз в Израиль евреев, переживших Катастрофу («Пароходы изгнанников, голодные пароходы \ Пароходы болезней и гибели \Вы словно боевые суда \ Нашего бессмер­тного флота»), оказывается, являлась не чем иным, как грязной манипуляцией Хаганы, возглавляемой Бен-Гурионом, решившим превратить «эмигрантов» (как она их называет) в орудие построения еврейского государства или «пушечное мясо», средство воплощения в жизнь неправой сионистской идеологии.

Короче, все, что раньше казалось вам чистым и незапятнанным, на деле оказалось сущей скверной. А то, что вы считали движимым идеалистическими побуждениями, ставшими результатом горячего энтузиазма многих поколений, оказалось низкой интригой Короче, вас попросту надули.

Кстати, в «открытиях» новых историков, как выясняется, нет ничего нового Они всего лишь точное повторение обвинений в адрес Сионизма, распространявшихся в начале 20-х годов средствами пропаганды Коминтерна и израильской компартии, усматривавшими в нем «колониализм», «империализм» и «геноцид коренного населения». Полное соответствие, не считая академического налета, принявшего форму сносок и библиографических справок (кстати, подобные доводы приведены также в «Палес­тинском пакте», не аннулированном и по сей день).

Единственное различие между прошлым и настоящим заключается в том, что позиция, отошедшая ранее на задний план, сегодня выходит на авансцену с высоко поднятой головой. И впрямь, что может быть лучше и «политически корректнее» приверженности данной доктрине, утверждающей, что Сионизм зачат во грехе, а посему все наши деяния на этой земле дурны и отвратительны в своей основе?

В 1995 году в канун Дня Независимости газета «Ха-Ир» поместила на первой странице статью поэта Антона Шамаса, открывающуюся следующими словами: «Дамы и господа, пришло время признать, опустив глаза долу от стыда, что у нас ничего не вышло. Сионистское предприятие с грохотом провалилось».

Когда подобное пишет антисионистски настроенный израильский поэт арабского проис­хождения, его слова сами по себе не могут причинить серьезного ущерба. Его даже можно понять, ведь речь идет о субъективной оценке одного из наиболее успешных предприятий 20-го века. Страшно то, что евреи-израильтяне в припадке самоуничиже­ния и презрения к самим себе вцепляются в его слова и, одолеваемые необузданным мазохизмом, публикуют их на первой странице праздничного выпуска израильской газеты.

Являются ли они антисионистами? Упаси Господь. Они величают себя постсионистами. Под аплодисменты единомышленников они пишут историю, основываясь на архивных материалах и напрочь забывая о людях. Но что же такое пост-сионизм? То, что наступает после конца Сионизма, безвозвратно канувшего в Лету. Что ж, тогда давайте прекратим все эти сентиментальные контакты с евреями диаспоры, отменим антидемократический Закон о возвращении и перестанем упоминать «землю Израиля», термин отдающий правым национализмом или религиозным мессианством. Кстати, правым национализ­мом веет также от слова «Иерусалим», о слове «Сион» нечего и говорить.

Но если ничто не связывает нас с этой землей — «землей праотцов», колыбелью национальной культуры, — простирающейся от берегов Средиземного моря до реки Иордан и от Ливанской долины до берегов Красного моря, тогда что вообще мы здесь делаем? К чему маемся на ней, мучась непоборимым чувством вины? К чему проливаем кровь, защищая ее от врагов, осаждающих нас со всех сторон и не готовых примириться с нашим возвращением сюда и пребыванием здесь? Давайте же соберем чемоданы и уберемся отсюда восвояси! Евреи неплохо устроились по обе стороны океана. И немудрено, ведь мы, евреи, отмечены талантами и, как известно, отличаемся высокой приспособляемостью!

Как было отмечено выше, речь идет не о политике. А поскольку не в наших силах изменить человеческую природу, освободив ее от злого начала, у нас нет иного выбора, кроме как разделиться, подобно Аврааму и Лоту — разойтись: «да не будет раздора между мною и тобою». Во избежание бесконечных войн и конфликтов порой приходится делить единую территорию на два государства Подобное уже не раз происходило на этой земле. И все же, несмотря ни на что, наша духовная, культурная и эмоциональная привязанность распространяется на единое целое Ведь духовная родина неделима — это земля, на которой родился язык, сокровищница исторической памяти. Кстати, такова она — единая и неподеленная границами родина и для коренного арабского населения Для арабов, как и для нас, Цфат, Акко, Яффо, Рамалла и Беэр-Шева навеки останутся Родиной. Ах, если бы мы могли ужиться на одной земле… «Ах, земля моя родная/Голый холм./Стада овец./Веселое золото цитрусов» — писал Шауль Черняховский, имя которого носит наш Писательский дом. А ведь нам и арабам открывается один и тот же пейзаж. Нам следует помнить, что границы установлены временем, родина же навеки одна. Поэтому я призываю вас, поезжайте в Иерихон, Шилу, Вифлеем, поднимитесь на Массаду, так как все они находятся на этой земле — колыбели воспоминаний нашего исторического детства. И если узы, связывающие нас с ней, разорвутся, мы будем вынуждены спросить себя: «Где она, эта земля? Где ее солнце?» — но ответом нам будет молчание.

Перевод с иврита Лизы Чудновской.