Тачтовыскочила
Откуда выскочила та
что сказала мне как жизнь прекрасна
Откуда выскочила та
что отменила ее слова
Откуда выскочила та
что возненавидела отменившую
Откуда выскочила та
что ненавидящей дала пощечину
Откуда выскочила та
что погладила давшую пощечину
Откуда выскочила та
что уничтожила погладившую
Откуда выскочила та
что пожалела уничтожившую
Откуда выскочила та
что прогнала пожалевшую
Откуда выскочила та
что спросила откуда выскочила
Откуда выскочила
Тачтовыскочила
В постели с Эфрат
я вовек не встану для вечности
я вовек не встану для вечности
я вовек не встану для вечности
я вовек не встану для веса
буду лежать
как дитя
под одеялом пахучим.
я вовек не встану для вещности
я вовек не встану для вещности
я вовек не встану для вещности
я вовек не встану для веса
буду лежать
как дитя
под одеялом тягучим.
я вовек не встану для верности
я вовек не встану для верности
я вовек не встану для верности
я вовек не встану для веса
буду лежать
как дитя
под одеялом вонючим.
Играй на мне
Играй на мне.
Играй на мне да да да.
Играй по всей ширине
и вдоль туда и сюда.
Найди поврежденную ноту,
разбитую клавишу тронь,
дуй в меня тепло, пусть даже показное.
Играй на мне.
Играй свободно, звуки хороши.
От почвы моего тела до корня моей души.
От почвы моей души
до ее крайнего круга.
От конца испуганного глаза
до края испуга.
Плач
плач исказил спазмом дрожащей бровью
после угас. годами в гонке за ним словно он был любовью.
ищет она как иначе должны быть объяснены мать и отец
приходит из сердца путаницы чтоб спереди отыскать конец.
настала очередь моря.
настала очередь синего поля
соленого не-знанья простор —
сухая кровь залила как прилив
взор открывшийся широко
широко открытый взор.
Тихонько
Тихонько,
когда плач большого младенца
возрос во мне и в башню превратился,
а плач меньшого младенца
не слышен, ибо прекратился —
Тихонько,
когда большой младенец кричит из меня
все меньше с каждым разом,
а меньшой младенец по числу вздохов
постигает свое имя разумом —
Тихонько,
когда большой младенец и меньшой младенец меняются
и меньшой, который стал большой,
протягивает большому младенцу свой палец большой —
Тихонько,
когда большая стрелка и маленькая стрелка вместе встают —
младенец меньшой и младенец большой
устают.
Дыхание
тебя я надула
за выдохом выдох
как шарик воздушный цветной
тебя заставила полной стать
всем воздухом
что был мной.
а после я превратила тебя
в шарик что сдут и смят
за вдохом вдох
у тебя украла
весь воздух
в себя назад.
* * *
Что-то вроде духа сделало тебе одолженье. Даже меньше: студентка с душой-
младенцем, что согласилась участвовать в опыте ради имени. И даже
не гены ее манили, ну, разве только физическая сила отца и мягкость волос матери
будущей.
И все-таки что-то влекло. Что-то, что можно назвать любопытством. Любопытством
души-младенца, сидящей на камчатке небесного класса, поднимающей глаза к той,
богатство которой – сотня имен: преподавательницы, прошедшей сто
перерождений, свершенных в настоящих телах.
И так записала душа-младенец в своем дневнике, и так спросила, когда пришло ее время:
«Что случится, когда я перейду в тело, когда сплочусь в процессе соединения семени-с-яйцеклеткой?
Кто я буду, когда изучу активный словарный запас греха и запрета?»
И вот, в среду, 5/5, тысяча девятьсот шестьдесят четвертого,
в официальную дату рождения той, что наречется Эфрат, замерцала душа-
младенец в небе планеты, сделала оборот по шарообразной плоскости нашего мира,
и приземлилась прямо в темную матку своей будущей матери. Держала в своей руке
душа-младенец тонкую тетрадку с кратким конспектом урока, написанным прозрачными чернилами,
единственное свидетельство ее подданства в царстве душ, которое в небе наверху
и в море внизу.
