Дневники. 1987
2 июня. Франкфурт-на-Майне. Кассель. Полет. Франкфурт-на-Майне. Аэродром. Поезд на Кассель. Кассель. Вокзал. Дождь. Такси. Поиски К-18. В К-18 нас встретили Криста Фогель (студентка Эль-Аттара) и Элизабет Сассе (соцработник) – помощницы Эль-Аттара. Мы поставили виски на стол и стали выяснять обстановку. К-18 – огромный ангар, и многие экспонаты уже построены. Ночь и дождь. Криста отвезла нас в крошечную квартирку – комната-спальня и комната-кухня – одна большая общая постель из диванных подушек, хватило места на всех. Первая ночь в Касселе.
3 июня. Кассель. Встали в 12 дня. Ирка пошла в супермаркет. Общий завтрак. Скатерть на столе – орнамент из свастик. Колбаса. Хлеб. И пр.
В К-18 познакомились с проф. Хамди Эль-Аттаром (египтянин, уехавший от режима Насера и порвавший с Египтом). Он показал наше место в ангаре – полная неожиданность, т. к. мы думали о середине зала, а тут – стена с трубами, дырами и столбом. Я начал перестраивать концепцию, вся ответственность на мне, никто из группы не может мне помочь (по второстепенным деталям советуюсь с Юхвецом). Заказали у Эль-Аттара все нужные материалы. Пазит – переводчица и посыльная.
Пешком пошли домой. После Израиля, тель-авивских домов-коробок, грязи – немецкий городок. Это чудо природы. Деревья и кусты огромны, их не режут и не пилят до полствола, как в Тель-Авиве. Каждый дом со своим лицом – в Израиле дома на одно лицо. По пути нашли пивную и уютно пили пиво с сардельками. Заплутали, но все же нашли нашу ул. Шёнкендорфштрассе.
4 июня. Кассель. Утро. Немецкие продукты. Хлеб. Колбасы. Чай.
К-18 (Морицштрассе). Я сбил каркас и велел Дине клеить куклу. Все ей помогают. Я сделал первый шаг – покрасил угол и трубу в желтый цвет. Покрасил бойницы (дыры – ряд вверху) внутри синим. Я в сильном напряжении, т. к. без моих решений все стоит, я слежу за всем, включая мелочи. Обедали в кухне барака. В ангаре идет работа других групп. Но у них все готово – только собрать. У нас – я должен создать новую вещь в неизвестных ранее условиях. На Ирке лежит вся организация жизни и деньги, на мне – творчество и организация работы, Юхвец – иногда я с ним советуюсь, проверяю себя, у него есть эстетический глаз, Дина – просто исполнитель, Пазит – переводчик и посыльный.
Устал невероятно, Ирка и все тоже. Кукла не выходит, не сохнет. Ирка и Пазит сушат ее.
Эль-Аттар, хитрый египтянин, у него ничего не понять – там какие-то интриги с Документой. Эль-Аттар везде написал, что наша выставка в Программе Документы, а куратор Шнекенбургер отрекся от этого в разговоре с Пазит.
5 июня. Кассель. Встаем поздно, Ирка заботится о завтраке и вообще, под дождем перемещаемся в К-18. Сегодня тоже занимались куклой и ничего не сохло и не схватывало. Я написал на стене Манифест №2 с геометрическими включениями, постепенно, шаг за шагом, строю работу. Выклеил пирамидку-фонарь.
Контакт с Эль-Аттаром, он очень мил, но есть в нем скользина, и все его ассистентки очень сомнительны. Хитрый копт. Югославская группа Эзот – беседа с ними, жлобоватые ребята.
6 июня. Кассель. Взял куклу в свои руки, Дина ничего не умеет. Велел клеить другим клеем, перевернул, сам все облепил и покрасил. Юхвец безволен и безынициативен. Теперь дело опять пошло, но весь напряг и усталость падают на меня. Устал смертельно. Вся головная работа идет от меня, это увы! увы! совсем не коллективная работа. (вспоминаю слова Зарицкого – «Левиафан это Гробман»).
Приехал Леня Гиршович с сыном. И вечером он повел нас в пивную, угощал нас разными сортами – тут я, кажется, впервые понял, что такое настоящее пиво.
Такси, домой, сон. Сегодня закончили куклу (сатану), черная, она лежит, сушится. Дина ее еще подбила бумагой.
7 июня. Кассель. Написал ивритом «Израиль. Группа Левиафан». Повесили нашего «шахтера» (сатану). Мысли над продолжением работы, сильное напряжение. Детские предложения Дины. По идее Юхвеца покрасили стену в серый цвет (часть стены). Поиски символа. Я набросал рыбу, плохо, закрасил. Я сбил из реек треугольник. Юхвец пытался сделать из реек снежинку – форму – очень плохо (вообще Борька хорош на уровне эстетическом, нюансном, но у него нет концепции, все аморфно). Дина путается под ногами, только мешает. В итоге я сколотил пятиконечную звезду, покрасил, повесил ее перевернуто (сатана) и написал в ней «Смерть (иврит) и две буквы «Алеф» по сторонам. Мы с Иркой довольны, Юхвец согласился, Дина недовольна, Пазит вообще не понимает. Но главное я сегодня закончил.
8 июня. Кассель. Поправка Звезды и букв. Наша работа в углу зала – я надавил на Эль-Аттара, что мы рисуем на полу, и он вынужден был дать место. От Сатаны я провел широкую полосу в центр зала. Поиски белого силуэта. И здесь Дина предложила детские варианты, Юхвец не мыслит символически, я нарисовал силуэт птицечеловеческий, белый, тень сатаны, смерти. Дина и Юхвец обклеивали пирамиду и покрасили, и даже в этой мелочи я должен был диктовать (я вынужден следить за всеми мелочами и на это уходят последние силы. Сегодня мы ушли рано, в 10 вечера, а не ночью, как обычно. Я вздохнул свободно. Работа почти закончена. Дома мы пили чай с кондитерскими изделиями. Играли допоздна в карты. И посреди ночи мне пришла в голову идея – от сатаны до смерти написать актуальные имена убийц: Курт Вальдхайм, Клаус Барби, Иван Демянюк.
9 июля. Кассель. Утром мы с Иркой по магазинам – закупка продуктов для кормления группы. Завтрак. К-18.
Косметические поправки силуэта и линии, докраска пирамиды, заботы с лампами (синяя в фонаре, красная на голове сатаны). Хитрый копт – Эль-Аттар. Дина сегодня в отпуске – пошла на Документу (лоск и буржуазность Документы покорили ее, нашей собственной работы она не понимает). Обедали в кухне К-18. Беседы с Филиппом Пудра, художником из Марселя. Знакомство с Игорем Захаровым-Россом (весь в коже, как местное простонародье; очень хочет быть, как немцы, но говорит с явным русским провинциальным акцентом – и, конечно же, сакраментальная фраза новенького в эмиграции – «Я с русскими не общаюсь». Швицер).
Ушли из К-18 в 8 ч. вечера. Дина гуляла с Пазит, мы с Иркой и Юхвецом (кафедрал, витрины магазинов, сады, нюханье трав) – работа практически закончена, и мы, в особенности – я, можем немного передохнуть. Дома – записывал дневники, сообща вспоминали события. Играли в карты до 2 ч. ночи.
Есть некоторый напряг с Пазит – она не понимает своих обязанностей.
10 июня. Кассель. Утром я бужу всю компанию, иду за хлебом. Завтрак. Ходили с Юхвецом за лампами (город, река). Все ушли покупать тряпки, я подметал у стены, убирал доски и мусор. Ирка и Юхвец – с покупками. Я написал Вальдхейм – Барби – Демянюк – на линии. Прикрепили фонарь. Работа закончена. Она стоила мне большого напряжения и неожиданного геморройного нападения (в чем Юхвец служил мне главным врачом и советником).
Общались с датчанином Мих. Тейлем из группы Эйн-цвей-дрей) – показ фото и др.
Дома были рано, ок. 8 ч. Карты.
11 июня. Кассель. Работа сделана, мы свободные люди, лениво брожу по К-18. Подметаю пол около работы. С Иркой и Юхвецом гуляем по городу, по магазинам, у Документы, где много людей, и мы на площади сидели за пивом с Дорит Левите и Юргеном Хартеном и Изикой Гаоном. С Иркой пошли в К-18 смотреть нашу работу и выставку, познакомили его с Эль-Аттаром.
12 июня. Кассель. Наше жилище на Шёнкиндорфштрассе, дождь и хмурота. К-18. Вышел каталог нашей выставки. В К-18 пришли Дорит Левите и Юрген Хартен. Бродят люди. Последняя уборка. Гуляли с Иркой и Пазит. Пиво в кафе у Документы. Сидели с Дорит Левите. Встретили Алика Меламида и сидели вместе (он лоснится от удовольствия, он знаком и целуется с важными людьми, «Вот они хозяева жизни» – он сказал, подразумевая, что и он тоже «хозяин жизни». Я спросил – у кого из русских в США есть шанс выплыть на поверхность, он назвал Сокова и только Сокова, о Герловиных отозвался с пренебрежением). (Кстати, к нам с Дорит Левите подошел на минуту Цви Гольдштейн и тут же убежал лизать кому-то жопу. Чистой воды конъюнктурщик.
Пришли голландские искусствоведы, друзья Алика Меламида, и мы вместе пошли на вернисаж нашей выставки в К-18. Было огромное количество людей. Польская «Группа» пила водку за прикрытием своей картины. Мы пили с ними. Я был пьян, Меламида потерял. Эль-Аттар выступил с речью, я поцеловал его под аплодисменты. Ирка в итоге тоже перебрала и мы ее повезли на такси домой, было около 12 ч. ночи. Ирка была очень пьяна, я, впрочем, тоже был пьян.
13 июня. Кассель. Похмелье. Дина уехала (у нее экзамен в Бецалеле) – мы остались вчетвером (Дина инфантильна в свои 25 лет, безответственна. Нашей работой недовольна, но под впечатлением выхолощенной, гладкой, сытой Документы).
Весь день дождь. Ирка, Юхвец, Пазит – в магазинах. К-18 – гуляют люди. Прогулка в парке, мы и Равива Регев (юркая пожилая кибуцница, та, что организовала женскую группу, чтоб попасть в К-18, и не вышло. Все видела, везде проникла). Пазит ходит с кислым видом, ей не хватает развлечений, а мы отдыхали после окончания работы.
Парк. Деревья. Трава. Зеленые пространства, вечерние туманы. Цветы. А нас душит проклятый мусульманский Восток.
14 июня. Кассель. Мы с Иркой на Документе (праздник денег, карьеристов и бездарностей, выхолощенность, антидуховность. Комар и Меламид тоже очень слабы, аморфны, хотя и лучше других – эти «хозяева жизни» – далеко не лучшие русские художники – но они в обойме международной мафии.
Гуляли по городу, были в К-18. Отдыхали дома. Карты.
К нам на Шёнкендорф приехали поляки (Гржиб, Ковалевский, Модзелевский, Павлак, Собчук и Манфред Сайлер). Ирка с поляками пошли за водкой. У поляков – польские консервы. Мы пили, пели русские песни. Они говорили о любви к евреям, а я говорил им, что они нас убивали и предали и что наш роман, наша совместная история закончилась. Разошлись в 7 ч. утра.
15 июля. Кассель. Встали в 2 ч. дня. Ирка взяла Юхвеца – и пошла за едой. Дождь, дождь, дождь и хмарь. Карты. Я дозвонился до Пети Шпильмана – он вернулся из США (Петя – свет в окошке).
Пазит поехала за поляками и вернулась с Ричардом Возняком и мы все переехали к Манфреду Сайлеру (Манфред – немецкий режиссер документального кино). Там все поляки. Пили водку. Смотрели фильм Тарковского «Сталкер» – прекрасный фильм. Ковалевский и Павлак подрались из-за бабы, мы с Юхвецом разнимали их. Разговоры о поляках, евреях и пр. Поздно ночью распрощались с поляками, дома были ок. 4–5 ч. ночи.
16 июня. Кассель. С Иркой, Юхвецом и Пазит – пешком по городу, покупка вещей – Ирка – Златке, Яшке; Борька – Машке, Тамаре; Пазит – себе.
Мы с Иркой пошли к Мареку Шпильману и Пете. Марек снимает квартиру с подругой – Ингой. Нас встретили поцелуями. Разговоры. Ужин с вином. Все поехали в К-18, смотреть нашу работу и пр. Петя устраивает нас в Бохуме и составляет программу посещений. Марек отвез нас домой.
Дома – чай и разговор с Пазит и Борькой о планах. Решено – отделить Пазит и отправить ее в Париж (мы говорили об этом очень деликатно, но на самом деле – Пазит себя не оправдала и превратилась в балласт).
17 июня. Кассель. Пазит с испанцами уехала в Мюнстер (мы облегченно вздохнули).
С Иркой и Юхвецом поехали в Вильгельм-музей. После восточной убогости Израиля – мы попали в европейский рай; чудо-парк в цветах, озерах, лебедях. Музей – мы бродили от картины к картине, обсуждали и наслаждались запахами юности (нашей ушедшей юности).
Гуляли в парке по тропинкам и взобрались к Геркулесу по бесконечным ступеням (эта тяжелая, гнусная тевтонская романтика, колыбель фашизма). Домой вернулись под дождем, уставшие, как собаки, и рано легли спать.
18 июня. Кассель. Вчетвером гуляли по городу. К-18. Люди. Заботы с отправкой Пазит. Проверка маршрута нашего шествия у Документы. Ирка откровенно побеседовала с Пазит и в тактичной форме объяснила ей ситуацию. Общий чай с пирогами. Сон.
19 июня. Кассель. Мне снился сон о похоронах каких-то людей.
Марек Шпильман помог нам купить фотоаппарат для Яшки (фирмы «Никон») и принес инструкции от Пети.
Марек отфотографировал всю нашу работу в К-18.
Пазит уехала с югославами (на грузовике) во Франкфурт.
Мы осуществили шествие у Документы, у памятника Фридриху. Лошадь нам так и не привели (хитрый копт – Эль-Аттар неудачно врал, что случился панчер).
Я режиссировал, Марек фотографировал; в балахонах – Ирка, Юхвец, Гиршович Леня, Манфред Сайлер, и в середине – испанский художник – Хуан Део. С этим шествием закончилась наша деятельность в Касселе.
Мы с Иркой, Гиршович, Юхвец, Марек поехали к нам; Гиршович настоял, что он нас всех угощает, и он с помощью Юхвеца принес огромные пакеты еды и пива, и я еще сбегал за пивом. И мы пировали, наслаждаясь немецкой жратвой, пивом, концом работы, последним днем в Касселе. Мы все просто объелись (Кроме Лени Гиршовича, брюхо которого бездонно). Леня ночевал у нас.
20 июня. Кассель. Сбор вещей – такси – вокзал. Гиршович уехал в Ганновер. Ирка и Юхвец в последнюю минуту забежали в К-18 за плакатами. И вот мы в поезде – поля, леса, селенья – Бохум.
Мы прибыли в отель Сандкюхлер (Петя Шпильман уже снял нам номер на троих с завтраком). Вид на парк. Вечером мы вышли на прогулку, шли вдоль парка и, наконец, вошли в него – парк оказался шикарным кладбищем. Ирка не любит кладбищ, они ее пугают, и мы побыстрее ушли восвояси мимо старинных могил. Гуляя, нашли музей (закрыт), видели новое здание. Вернулись уставшие и с удовольствием спали на новом месте.
21 июня. Бохум. Мюнстер. Завтрак в отеле – вокзал – поезд. Мюнстер. Мы с Иркой и Юхвецом приехали смотреть парк скульптур. Современные скульптуры разбросаны по городу и вообще не стоит их искать – это в основном просто говно без всякой фантазии (мы живем во времена полной деградации искусства). Но мы гуляли по городу, он прелестен; заходили в готические церкви, бродили по улицам, видели выставку японской гравюры, были в музее с экспрессионистами 20-х гг., ели свиную ножку на скамейке, зашли в кафе, устали, поехали обратно. Вокзал. Поезд. Дорога. Бохум. Отель. Ужин (колбаса, хлеб). Карты.
22 июня. Бохум. Утром мы в музее у Пети Шпильмана, он водит нас по музею, от крыши до запасников, говорили о моей выставке.
С Иркой и Юхвецом – шатанье по магазинам.
Возвращение в музей. Говорили с Петей конкретно о моей выставке, о программе нашего пребывания в Германии.
Познакомились с художником Яном Едличкой. Ирка говорили с Леней Поволоцким – он предоставил свою квартиру в Дюссельдорфе. На улице дождь, но мы в прекрасном настроении.
46 лет назад в этот день немцы напали на СССР, и вот мы ходим по этой земле народа-убийцы.
23 июня. Бохум. Эссен. Зашли к Пете в музей на 5 минут.
Поехали в Эссен. По рекомендации Пети были в галерее Шупенхауэр. Галеристка была весьма мила, наши работы ей не нужны, но предложила мне участвовать в выставке визуальной поэзии в 1988 г. Были в музее: экспрессионизм 20-х гг., готика, импрессионисты и пр. Промышленная выставка. Все прекрасно. Устали и выехали в Дуйсбург.
Дуйсбург. В поисках еды купили туфли и простыню. Прогулка по городу. Расположились в парке у музея на траве – под деревом. Ливерная колбаса и салями, свежий божественный хлеб, пиво и апельсиновый сок – эта трапеза на траве лучше всех ресторанов мира. Отдохнули, насытились и бродили по Лембрук-музею. Опять экспрессионизм 20-х гг., скульптуры, графика, кубисты. Зал Бойса (Бойс после смерти стал в Германии божком, а на самом деле это все уже скучно, утомительно и время его прошло).
Мы устали сегодня, как собаки. Вернулись в Бохум и уже в 10 вечера легли спать.
24 июня. Бохум. Завтрак в отеле. В музее у Пети (я оставил в музее наши флаги и балахоны на сохранение до моей выставки) я позвонил Лене Гиршовичу с благодарностью.
По пути на вокзал – покупка свитеров и штанов для детей.
С вокзала звонок Аймермахерам – и чудо, они дома (и невероятно рады нам) – вечером встретимся.
Поезд. Хаген. Прогулка по городу. Дождь. Музей (выставка Архипенко – но, увы, большинство работ поздних и слабых. Скульптуры, картины экспрессионистов 20-х гг. и пр.). Опять вокзал. Хлеб с колбасой и пивом. Поезд. Бохум. Отдых в отеле.
За нами приехал Карл Аймермахер. И вот мы у них. Поцелуи. Гизела. Стол. Водка. Георг и Сабина (Гюнтер Хирт и Саша Уондерс). И еще один человек. Карл рассказывал о Москве, откуда они только что вернулись (Володя Яковлев после смерти отца и, главное, матери – одинок. Сестра его не желает видеть. Он в депрессии, он в больнице, и только Володя Немухин заботится о нем. Эдик Штейнберг и Галка были рады газетам Левиафан и каталогам). Пили, были пьяны и вернулись домой в такси ок. 3 ч. ночи.
25 июня. Бохум. Похмелье. Завтрак в отеле. 5 минут у Пети в музее. Мы с Иркой и Юхвецом, уставшие после музеев, городов и пьянки, посвятили этот день прогулкам по Бохуму. Мы гуляли в парке (некогда стоял здесь памятник немецкой армии – его снесли, и парк сразу приобрел другое лицо). Кролики в кустах. Птицы. Озера. Кормили лебедей и уток. Я заснул на Иркиных коленях. Вернулись в отель, отдохнули и опять пошли гулять по предместьям. Разговор с бывшим солдатом Вермахта, он был в Киеве (это тогда, когда уничтожали там евреев), был ранен в России, был в Италии, в Африке, в английском плену, остался жив и теперь гуляет вечером среди зелени и говорит: «Ди вельт ист шён» (мир прекрасен). Богом проклятый немецкий народ.
Мы гуляли в лесу, шли по тропинкам. Вернулись и рано легли спать.
26 июня. Бохум. Компенде. Утром мы в музее у Пети. Потом у них дома – Ярка – поцелуи – Марек (Марек сделал слайды нашего шествия и работы в Касселе – этим он просто спас нашу работу). Ярка со сломанной ногой и в депрессии. Мы говорили о детях.
С Иркой и Юхвецом мы поехали на фестиваль в Компенде (эти фестивали Петя организовывает раз в 2 года, и там выступают все слаборазвитые народы, живущие в Германии). Мы приехали к замку на автобусе и пошли гулять по железной дороге и углубились в лес, вдоль болота, по шпалам. На железнодорожном столбе надпись «Юден раус!» Я зачеркнул «юден» и написал «наци» и подписал по-русски «хуй вам в рот». Мы углубились в лес и обедали на сваленных деревьях (колбаса с хлебом и пиво с соком – все свежее, вкусное и… европейский лес. Потом мы пошли в гору, вышли в деревню, брели по частным угодьям, солнце, роса, поля, запахи и ощущения детства, России, трав. Заповедник на горе: кабан пришел издалека к изгороди, чтоб получить от нас хлеба, оленей мы кормили с руки, и большой пони поднимал копыто и махал им, и тоже получил хлеб. И снова дорога в лесу, под гору, скамья и солнце сквозь стволы.
Фестиваль в Компенде. Киоски турок, курдов, персов и даже арабов – восточная жратва, запахи, продажа пропагандистской левой литературы, публика, ситуация, похожая на Израиль. Выступления танцоров и певцов, и немецкая группа танцевала и пела израильские песни.
Мы вернулись в Бохум – Карл Аймермахер и Гизелла Ра заехали за нами и взяли в итальянский ресторан. Карл опять расказывал о Москве, говорили о русской литературе. Был милый человек, славист Петр Гржибек. Теплые прощания.
27 июня. Бохум. Дюссельдорф. Последнее утро в отеле Сандкюхлер. Такси. Вокзал. Поезд. Пейзажи за окном. Дюссельдорф. Такси. Квартира Лёни Поволоцкого и его теща – киевская идиотка. А вот и сам Лёня – врач-терапевт, племянник Евы Ароновны. Знакомство. Лёня отвез нас к Франтишеку Кинцлю. Милая Эльза. Франтишек вернулся с чехом Иржи Шесткой (директор Дома любителей искусств). Поцелуи, беседы и рассказы. Франтишек близок как всегда.
Вечером – у Лёни. Ужин с водкой. Я начитал Лёне на кассету свои «Военные стихи». Лёня швицер и врун, майофисовская кровь. Ночуем у него на диванах.
28 июня. Дюссельдорф. Гельзенкирхен. После завтрака Лёня повез нас в город. Его клиника (он проверил ультразвуком почки Юхвеца и нашел воспаление; и просветил мою печень, и хоть там есть кусочки переродившейся ткани, но в целом моя печень вполне здорова). Лёня хвастался клиникой (как и своей страшной квартирой, заполненной говенными дорогими подделками) и потом повез нас в «Галереи», как он выразился, т. е. в пассаж, и был очень горд, показывая нам магазины и рестораны. Он – полный недоумок.
Приехали к Франтишеку. И с Франтишеком (в его машине) поехали в Гельзенкирхен к Иржи Хильмару. Там выставка их работ. Иржи теперь работает с деревом, и очень неплохо. Пили пиво и беседовали.
Вернулись к Франтишеку. Ели суп. Пили пиво. Франтишек жарил мясо в саду (сад у него прекрасен, в пруду золотые караси, деревья, вишни, трава, тропинки). Приехал Лёня, ебал мозги. Вечер, сад, пиво с жареным мясом.
С Лёней вернулись к нему. Он показывал видеофильм о дне рождения своей жены. Ей минимум 45 лет, но она праздновала 30-летие. Страшная мымра, плохо одетая и с плохой фигурой, бывшая кагебешная подстилка. Лёня-идиотик считает ее красавицей. Люди – их знакомые, русские евреи, живущие в Германии, – страшная мразь, спекулянты, воры, советский гнусный обыватель, живущий «красивой» жизнью на Западе. Лёня – ничтожное говно, но он сослужил нам большую службу, он показал нам себя и свою среду – жирную помойку, человеческое дно, гнусную мразь. Это наказание немцам – они должны были уничтожить свою еврейскую интеллигенцию, чтобы теперь получить эти еврейские отбросы.
Франтишек взял нас от Лёни и мы весь день у него. Он звонил в галереи, но безрезультатно. И тогда он принял решение о «выставке». Взял нас в свою мастерскую, развесил работы, мои и Юхвеца, я купил ящик пива. Франтишек «сел на телефон». Ирка и Юхвец поехали в город на последние закупки и вернулись с чемоданами (взяв все от Лёни).
Вечер. Прием. Пришли люди. Милан Добеш (словацкий скульптор с искусствоведом Штраусом (?), Индржих Цайтхаммель (пьяный) и др. Человек 20–25.
До поздней ночи пили вино и пиво у Франтишека. Цайтхаммелю очень не нравятся мои работы, я ему сказал, что он не понимает, т. к. сам заэстетизировался. Франтишек кричал на него – говно, кто ты такой по сравнению с Гробманом?
Мы с Иркой и Юхвец спим у Франтишека и Эльзы.
30 июня. Дюссельдорф. Франкфурт. Тель-Авив. Завтрак в саду. Неожиданно наступила жара. Чай, беседы. Нежное прощание с Эльзой и Франтишеком.
Такси, вокзал, поезд. Мы едем по Германии: реки, леса, горы, замки и поселки, прекрасная Европа. Вокзал Майнца. Электричка. И вот через 3,5 часа мы во Франкфурте, на аэродроме. Полиция с автоматами (против террористов). Пазит Равина, поцелуи, рассказы. Встретили художника Иону Маха с женой. Самолет. Мы веселились и шутили и часа через 4 приземлились в Бен-Гурионе. У Пазит не приехала сумка, ее искали. Юхвеца встречают Тамара и Машка. Сестра Пазит с мужем отвезли нас домой.
Бурлюк скакал и прыгал от счастья. Златка продолжает играть в ссору со мной. Чемоданы с вещами – покупками. Разбор. Спать легли около 4 ч. ночи – в собственной постели. Путешествие закончено.
