ИЗ ПУШКИ ПО ВОРОБЬЯМ

Игорь Шелковский

Уважаемая редакция!
До нашего парижского захолустья дошел один из номеров (123) вашего популярного журнала «Зеркало». Друзья любезно ознакомили с напечатанными там мемуарами В. Воробьева «Вторая парижская война», в которых упоминается и обо мне и о журнале «А-Я». Очевидно, я должен быть вам благодарен за публикацию, в качестве иллюстрации к статье, моего портрета крупным планом (среди прочих описываемых «негодяев»); как сказал бы Зощенко, «теперь знакомые будут узнавать на улице».
Что же до самой статьи В. Воробьева, то, в невыгодном отличии от некоторых других материалов номера, где авторы пытаются установить истину в событиях более далеких, этот памфлет не только не задается такой целью, но представляет из себя целый водопад искажений и передергиваний, хотя говорится в нем о делах сравнительно недавних — лет пятнадцать назад.
Пишу лишь о том, что касается журнала «А-Я». Всех, кто интересуется историей его возникновения и финансирования, можно отослать к моей статье в газете «Русская мысль» №3650 от 5-12-86 г. (а не 88 г., как ошибочно указано у вас), прочитать весь текст, а не выдернутую из него цитату. В период работы над журналом я уже достаточно наслышался обвинений со всех сторон: и то, что подлинным хозяином журнала является ЦРУ, и что, наоборот, КГБ. Увы, к разочарованию всех врагов и недоброжелателей журнала, это было не так, никакая организация и никакое частное лицо на него не «наложило лапу», как пишет Воробьев. То, что будет напечатано в журнале, решали лишь те, кто его делал, никто другой к этому не был причастен.
Все эпизоды, в которых упоминается мое имя, или искажены до неузнаваемости, или полностью сфантазированы. Разоружение А. Глезера, явившегося на выставку с револьвером в руке, проходило менее героическим образом (здесь ваше «Зеркало» мне льстит). Крови не было и в помине, публика, собравшаяся на вернисаж, почти ничего не заметила. Никакого «сования» мне денег Л. Нусбергом «за публикацию великолепных супрематических рисунков Ильи Чашника» («…смущенный Шелковский… глупо разводил руками…») вообще никогда не было. Полная ложь. Предложи мне тогда кто-либо их опубликовать, они и были бы опубликованы, без «сования денег». Как были опубликованы в журнале материалы о других художниках начала века: Малевиче, Чекрыгине, Матюшине, Богомазове. Откуда, зачем Воробьеву вся эта чушь?
Можно переписывать и опровергать чуть ли не каждую строчку статьи. Описание «последнего парада» 12 марта 1980 года в Монжероне у Воробьева заканчивается фразой: «Издатель Шелковский втихаря торговал вторым номером «А-Я»». Не торговал. На том вечере меня вообще не было. Да и на тех редких, где я был, я не занимался продажей номеров (хотя, что в этом плохого?), тем более «втихаря». Художники, как правило, получали журнал бесплатно, и конечно, участники, которых было несколько десятков. За плату журнал шел подписчикам и продавался в парижских «либрери́» — книжных магазинах. К сожалению, от трехтысячного тиража продавалось всего 10-15 процентов. Зато он всеми возможными (и невозможными) способами пересылался в тогдашний Союз, и в том, что там произошли какие-то изменения (к большой досаде просоветски настроенных), наверное, есть крошечная заслуга и нашего журнала.
Да и во многих других случаях «Парижская война» выглядит так, что автор «слышал звон, да не знает, где он». Он клеймит всех и вся, пытается смешать все в общую кучу и сделать «всеобщую смазь». Мне сейчас меньше всего хотелось бы выгораживать и обелять эмиграцию: было все. Не надо ничего сочинять и придумывать, многие факты и события эмигрантской жизни сами по себе достаточно гротескны. Настолько много здесь скрестилось и переплелось неудовлетворенных амбиций и болезненно-воспаленных самолюбий, тщеславий. Были трагедии и катастрофы. Это относится и к самому автору «Войны», как бы ни пытался он за расхристанностью стиля и залихватскостью выражений принять позу стороннего наблюдателя.

Париж