ВОСХИТИТЕЛЬНАЯ ТРОИЦА
Игорь Холин
Ксилантию Лопатину повадился в гости рыжий кот. Мужик против кота ничего не имел, но тварь была настолько ленива, что это немало возмущало работягу Силантия, который всю сознательную жизнь про-горбачил на железнодорожной станции города Ряжска, таская мешки с зерном.
А проклятый котяра даже на печку, где облюбовал для себя теплое местечко, так прыгнет, как бы говоря: нет охоты прыгать, но так и быть уж, прыгну.
И вот Силантий, по натуре человек не злой, взял палку, чтобы пугнуть бездельника, но услышал такие слова:
— Ты это дело, Силантий, выбрось из головы, не дерись, тебе же будет хуже.
— А почему ты, такой бездельник, есть просишь, а польза от тебя нулевая. Даже мышей не ловишь, паразит?
— Эх-ма, — отвечает кот, — неблагодарный ты человек, где ты видишь мышей? Да они при одном моем появлении перекочевали в соседнюю избу. И тараканов разогнал. А что ленив, что же тут такого, порода у котов такая. И есть ты мне не даешь, бросишь иногда ошметок мяса, который и шелудивый пес не станет жрать. А чтобы сметанкой угостить, то ни-ни.
— Где я тебе возьму сметанку, коровы нет, кур нет, в доме пусто, сам сижу на черняшке, так?
На другой день, когда Силантий вернулся с работы, то застал такую картину. За столом сидел его рыжий жилец, а напротив восседала коза. Перед ними стояла бутылка «Столичной» водки и всякого рода закуска. Оба хлопали стопку за стопкой и заедали: кот осетринкой с хреном, а коза облизывала кусок «Пражского» торта.
— Садись с нами, Силантий, это коза Светлана, она отныне будет проживать с нами. Займется хозяйством. А то у тебя в доме такой непролазный бардак, такая вонь, что впору надевать противогаз, правда, Светлана?
Коза кивнула головой. А кот продолжал:
— Теперь у нас и молочко поприсутствует, холодильник приобретем, чтобы как у людей. Где они у вас тут продаются?
— В супермаркете.
— Так вот, Силантий, даю тебе тысячу рублей. По чердакам скакал, в одном углу заначку нашел. Деньги чистые, можешь не опасаться, у взяточника взятые, в долг, долг, долг. И еще вот что скажу: сгоняй-ка ты завтра в деревню Погорелов-ка. Спроси там мужика Сидорова. Купи у него лошадь вместе с телегой. Затем дуй в супермаркет, покупай все, что надо для хозяйства. Мы — существа нежные, цивилизованные, привыкшие к хорошему существованию. Насчет лошади я с крестьянином договорился, препятствий с этой стороны не жди.
Все Лопатин сделал, как велел кот.
На другой день закипела работа. Коза комнату и кухню надраивает. Лошадь, хоть она и лошадь, а топором орудует почище плотника.
Через неделю жилище мужика не узнать, преобразилось оно, как в сказке.
Люстру откуда-то хрустальную, до революции сработанную, приволокли, кресло для лошади, чтобы удобно сидеть.
И такое у них завертелось, хорошо, что изба на отшибе, милиция не заглядывает сюда.
Целыми днями крутят на всю катушку компактдиски. Лошадь с козой отплясывают рок и брэйк.
Кот и тут ленится, лежит, лапками иногда прихлопывает.
Ночью их нет, куда-то смываются по делам.
А по району, между прочим, легонький слушок пополз, что появилась банда грабителей. Жителей они не пугают, а случаи случаются всякие: то квартиру начальника милиции обобрали начисто, то хозяйственный магазин.
И хулиганят.
До чего дошло, приходит первый секретарь райкома КПСС на работу, и что видит — в секретарском кресле сидит его собственная свинья и стучит по столу копытом. А на воротах директора торга написано коричневой краской:
Вор,
хапуга,
сукин сын!
Внизу красуются три печати: козье копыто, лошадиная подкова и кошачья лапа.
Но делались и добрые дела.
Мужик не мог достроить дом из-за нехватки стройматериала. Прикатила машина с кирпичом. Какие-то люди сбросили его возле дома и были таковы.
А малоимущая женщина с кучей детишек, у которой сдохла корова, обнаружила в клети новую. Никто за ней не явился.
Тут уж пошла молва, что это дело шайки во главе с современным Робин Гудом.
Силантий догадывался, что это за шайка, но помалкивал.
И правильно делал.
Через два года жильцы куда-то смылись.
Но весточку о себе подавали.
То гостинчик к празднику в избе появится, то деньжат подбросят.
Особенно не баловали, но все ж.
1994
«Зеркало» (Москва)
ГОРЬКАЯ ЖИЗНЬ
Василий Шубин, парикмахер горкомхоза, пил горькую. И ничто не могло остановить его в этом стремлении.
Раз пять отправляли на принудительное лечение, три раза пытался бросить сам.
Тщетно.
И вот что с ним однажды произошло.
Возвращаясь в полночь с очередной попойки с дружками, такими же алкашами, приметил он возле своей избы живое существо, которое хрипело и кашляло по случаю моросящего дождичка.
Василий поднял его. И затащив в избу, увидел, что субъект этот смертельно простужен.
Достал Василий из заначки бутылку денатурата и вылил почти всю в глотку незваному гостю.
Потом, уложив его на печь, сам завалился на лавку и захрапел на всю Вселенную.
Утром смотрит, гостя нет.
Ушел.
Шут с ним.
На этом история не закончилась.
Через пару дней субчик явился
сам с двухлитровой бутылью водки «Распутин».
Когда дело дошло до определенного градуса, Василий поинтересовался:
— Из каких мест будешь, приятель?
— Из тех самых.
— Из каких тех самых?
— С того света. Спасибо, что не оставил в беде. Огрел кто-то дрыном по башке. Полз, полз, еле до твоей избы дополз.
— Ты хочешь сказать, что ты черт?
— Вот именно.
Василий отозвался, что он ужасно не любит, когда ему вешают на уши лапшу.
— Не веришь?
— Не верю.
— А хочешь побывать в подземном царстве?
— А почему бы нет, — ответил хорошо уже поддавший Василий.
В одно мгновенье оказались они в Аиде.
Сидит Василий на стуле в подземной канцелярии, а напротив тот самый черт.
— Ну как, хорошо перенес перегрузку?
— Ничего, голова разламывается на две половины.
— Поможем.
Достал черт из ящика стола бутылку. И они продолжили начатое еще на поверхности земли дело.
Потом черт отвел Василия в апартаменты, напоминающие люксовский номер в пятизвездочной гостинице.
— Вот твоя обитель. Живи сколько влезет. Особое внимание обрати на пульт с рычагами. У нас теперь полная механизация. Нажмешь на рычаг номер один — выпивон и закусон обеспечен. На рычаг два — выскочит Марфутка: синеглазка или толстозадка. Трахайся хоть всю ночь. Дверь направо в баню, налево в сад. Учти, сады у нас райские.
Пожил Василий дня три и затосковал по земным безобразиям. Что там теперь? Печку вспомнил, дружков вспомнил.
Настроение окончательно испортилось, хоть в петлю лезь.
Как?
Деревьев в саду много, а веревок нет.
Пошел к черту. Просит, чтобы отправил обратно. Душа скорбит по родным пенатам.
— Ладно. Будет сделано. Выпили посошок на дорожку.
— До встречи, — сказал загадочно черт.
Не успел Василий глазом моргнуть, как оказался в родном краю.
Ходит по городу.
Улицы вроде те. Вот торговые ряды, чудом уцелевшие после революции в октябре. Вот пожарная каланча.
А люди не похожи на тех, которых знал Василий. И разговаривают по-другому. Вот райком партии. А на нем лозунг:
ПЕРЕВЫПОЛНИМ ПЛАН ПО ВЫПЛАВКЕ МЕТАЛЛА В 2991 ГОДУ!
Ба!
Тут только до Василия дошло, что в гостях у черта пробыл он не три дня, а тысячу лет.
И так после этого открытия стало ему тошно, что пошел он в городской парк культуры и повесился на первой осине, благо веревок было сколько угодно.
Не про это ли намекал служитель тьмы, говоря о скорой встрече?
Хитрец!
«Зеркало» (Москва) 1994 г.
БОГ ОПЛОДОТВОРЕНИЯ
На Кирова
Или на Чистых прудах
На 5 этаже
Девятиэтажного дома
Произошло
Из рук вон выходящее
В квартире
Молодежь
Юноши и девушки
Веселились
Отплясывали ламбаду
Вдруг кто-то заметил
Личность
Никем на вечеринку
Не приглашенную
Розовощекую
Бесшеюю
Как бы обезрученную
Обезноженную
Напоминающую
Чем-то фаллос
Подскочила
Смазливая сексапилка
В мини-бикини
Ткнула пальцем
В брюхо
Екнуло что-то
Брызнула
Бело-серая жидкость
В потолок
Потекла по стене
По полу
Вытекла
На лестничную клетку
На улицу
Загоготали
Заголосили бабы
Молоко
Молоко
Млекоко
В первом подъезде дают
Загромыхали
Банки
Кастрюли
Бидоны
Очередь
До самой Покровки
Мужик
Понюхав изрек
Не молоко это
Сперма
Черти
Бросились
В квартиру
Там скрюченный презерватив
На полу
Валяется
Ученые заключили
Произошел
Сексуальный взрыв
А я вот что скажу
Слава Создателю
Бог оплодотворения
Посетил
Нашу
Обессилевшую Русь
«Зеркало» (Москва)
