* * *
Иногда я расслабляюсь
Начинаю всех любить
Я от злобы отрекаюсь
Я своим злодейством маюсь
Изо всех я сил стараюсь
Гуманизм свой укрепить
Но проклятые поэты
Не хотят идти на мир
Продолжают наслаждаться
Кувыркаться и брыкаться
И сонеты как котлеты все несут на жизни пир
Игноранты примиренья
Стихоплеты суки бляди
Вот несут они тетради
А в тетрадях кждый стих
Полон разных запятых
А навстречу тем поэтам
И навстречу их котлетам
Чтобы их хватать в момент
Уж бежит интеллигент
Пулеметчик и сапожник
Архитектор и художник
Врач стукач и инженер
И на них совсем похожий
Юный милиционер
Все несутся и несутся
И не слушают меня
правды знать никто не хочет
Надо мною все хохочут
А как пройдет двадцатый век
Так поумнеет человек
26 декабря 1992 года
Тель-Авив
№ 580
* * *
Геморрой ползет по телу
Вот дополз до рукава
По лицу белее мелу
Растет зеленая трава
Уши падают на землю
Наклоняюсь чтоб поднять
И природе тихо внемлю
Только слов не разобрать
Что-то шепчет еле-еле
И зовет к себе на грудь
Чтоб в единственной постели
Позабыться и заснуть
Видно время наступило
Попрощаться и уйти —
Благодать течет по жилам
В счастьи вечного пути
3 ноября 1993 года
Тель-Авив
№ 599
* * *
Стихи писало человечество
Пока стоял советский строй
Но вот разрушилось отечество
Ушли идеи на покой
Куда ни глянь многострадальные
Поэты бьются головой
Исчезли темы эпохальные
Лишь социальный слышен вой
Мужает стих в бою гражданственном
Шлифует в лирике себя
Сюжетом светит государственным
Ища страдая и любя
И рифмой звонкоговорящею
Стучится в чистые сердца
И музой пушкинскою вящею
Стоит до самого конца
И если нет такой позиции
На благо родины своей
В литературной коалиции
Наверняка сидит еврей
Он в душу русскую народную
Пришел из чуждых палестин
Принес он злобу подколодную
Хазарской завистью томим
Должны мы души поврежденные
Вернуть на верные пути
Святой водою окропленные
Они могли бы расцвести
Мы рассечем грудные полости
Своих славянских гордых тел
Чтобы очистить их от подлости
И положить врагу предел
И мы пойдем с душой раскрытою
Смеясь и плача на бегу
Там где поэзия забытая
Стоит березкой на лугу
15 сентября 1993 года
Тель-Авив
№ 594
* * *
Напишешь все слова
Умрешь —
Пустая голова
Лежит в гробу как вошь
Ни рук ни ног —
Вокруг
Растет трава цветут цветы
Но уж не существуешь ты
Как жаль что нет
Загробной мысли
В потустороннем коромысле
Чтоб Бог с карманом кенгуру
Таскал нас снова по двору
4 февраля 1994 года
Тель-Авив
№ 601
* * *
Пчела летит за сладкой взяткой
С ведром и маленькой лопаткой
Не стой у пчелки на пути
Рукой над ухом не крути
У пчелки в жопке есть кинжальчик
И ты поберегись мой мальчик
Кинжальчик маленький на вид
Но чрезвычайно ядовит
Чтоб не случиться слезной драме
Беги скорее мальчик к маме
Прижмись к ее груди прекрасной
И бесконечно безопасной
Я сам бы принял эти меры
Склонив чело на полусферы
Но я безмерно виноват
Мне не опасен пчелкин яд
18 мая 1994 года
Тель-Авив
№ 605
* * *
Ко мне приходит Лев Толстой
На чай и на рюмашку
Мы обсуждаем мир земной
Как бренную какашку
Толстой не любит мусульман
И ненавидит Мекку
Он полагает что ислам
Противен человеку
Он не считает за людей
Арабонаселенье
И Магомет ему злодей
Без всякого сомненья
Но как гуманный иудей
Я с графом не согласен
Я от таких далек идей
Их вывод мне ужасен
Все люди братья на земле
И под землею тоже
И в Белом Доме и в Кремле
И в шелке и в рогоже
Но Лев Толстой великий граф
Со мною не согласен
Он говорит что я неправ
Что хватит этих басен
Я сам когда-то говорит
Был яростный толстовец
И этим был я знаменит
Средь драк и неусобиц
Но с мусульманами никак
Я не могу мириться
Я их считаю за собак
Мне их противны лица
И мне сказав что я мудак
Ушел рассержено во мрак.
2 августа 1994 года
Тель-Авив
№ 608
* * *
Сопровождаемый Вергилием в огненной геенне
Данте встретил Магомета в девятой траншее восьмого круга —
Разрубленный дьяволом
От глотки до прямой кишки
Пророк запутался в вывалившихся внутренностях
Так что сердце его хлюпало в собственном говне
А может быть Данте лжесвидетельствовал?
Может быть его подкупили сионисты?
Может быть Вергилий был тайным агентом Тель-Авива?
Прошло так много лет
И трудно теперь докопаться до истины
Одно ясно
Теперь когда айятула Хумейни тоже умер
Берегись подлый Алигьери
Мы найдем тебя
И на том свете
4 мая 1994 г.
Тель-Авив
№ 603
Комар
Я с подушкою в руке
Притаился в уголке
На меня крылатый робот
Направляет тонкий хобот
Этот гнусный юдофоб
Вдруг садится мне на лоб
На своем высоком лбу
Начинаю я борьбу
Вот схватив его за ногу
Отрываю понемногу
Он звеня и воя глухо
Отгрызает мое ухо
Я хватаюсь за крыло
И ломаю как стекло
Он же мне наискосок
Ухитрился дать в висок
Я на грани умиранья
И уже едва дыша
Ударяю по мембране
Где живет его душа
Подкосились его лапки
Став безжизненны как тряпки
Он глаза свои закрыл
Содрогнулся и застыл
А я держа ухо на весу
Спать пошел в шестом часу
30 апреля 1994 года
Тель-Авив
№ 602
* * *
Я памятник себе воздвиг
Как Сальватор Дали
Но он стоит в позоре и пыли —
Ни денег нет
Ни ласки ни любви
Лишь зависть циркулирует в груди —
Вот Кабаков —
Каков его удел?
Прославился он и разбогател —
Вот Комар а поотдаль Меламид
Цветущие и сытые на вид
За ними доллар Фельдмана стоит —
А Гриша Брускин?
Нищим был вчера
И вдруг настала чудная пора —
Еще недавно был наполнен слез
А ныне стал богат как Крез —
Булатов у французов на виду
Легко взошел в надменный Помпиду —
Они нашли какой-то тайный ход
Который вывел всех их наперед
Они нашли какой-то тайный ключ
Он их довел до долларовых куч
И вот сижу наполненный простраций
Средь этих непонятных инсталляций
И музыка играет и поет
И никому никто не подает.
3 ноября 1993 года
Тель-Авив
№ 600
