Стихи 60-х
Эти стихи ходили в самиздате под псевдонимом «Яйнов» в Москве 60-х годов
ВСТУПЛЕНИЕ
Исступленно целую колени,
Мрак и гной обвивают меня.
На том свете качаются тени, —
Отражаются в призраках дня.
Скоро взвизгну, большой и ненужный,
Растолстев на весь видимый мир,
И на тело посыпется ужас
Из Господних, неведомых дыр.
* * *
Мерзкий, шутливый и страшный,
Голый по улицам бродит.
Хлопает себя по ляжкам,
К женщинам тайно подходит.
Улыбнется забытой улыбкой —
Женщина тихо заплачет.
Тело, как сперма, склизкое —
Свидание у солнца назначит.
Толсто-змеиный и гнусный,
Любитель печальных церквушек,
Смотрит извивно и вкусно
В тайном мерцании свечек
Голый, невидимо белый,
Бормоча похотливые речи,
Совершает поганое дело.
Где-то заплачет ребенок,
Улыбнется в гробу старушка…
Издавая упырные стоны,
Толстый покинет церквушку.
Взвизго-подобная тетя
Лягушкой прижалась в углу.
Гладит свой пухлый животик,
Там, за пустыми горами,
Знает в бредовом снегу
Вспыхнет лиловое знамя,
Бог превратится в слугу.
Будут на грешное пузо
Ей опускаться дары…
Черно-веселые стужи
Вскроют провалы, миры.
Тетя присела на сырость,
Потик стекает по лбу.
Дрожью приветствует близость
Тайн, схороненных в гробу.
* * *
Снег, белей, чем смытых трупов кости,
Падает на мягкие поляны.
Голенькая девочка тоненького роста
Шепчет про уютные обманы.
Около нее идут младенцы,
Мордочки в верхушку поднимая.
Нежным, тепло-ванным полотенцем
Снег их душеньки слепые укрывает.
Девочка исполнит легкий танец
И дитенка пожирнее скушает.
Выступит на лбу ее румянец,
Как иконный и таинственный послушник.
* * *
Маленько-злобный вонючка
С нездешне-больными глазами
Бредит, как тихая сучка,
Томными голосами
В слезных извивах улиц
— Точно прощенья просит, —
Нелепых страданий кули
Молитвы прохожим возносит.
А ночью, придя в свой угол,
Пустое и гнойное логово,
Крыс очумевших пугало
Сосет свою нежную ногу.
* * *
Девочка с ослабшими глазами
Голая по улицам бредет,
Тонкими бескровными устами
Воздух, как возлюбленного, пьет.
Тельце, как оборванная роза.
На головке — траурный венок.
Слышны ей тяжелые угрозы,
Холоден и пуст людей поток.
Вот подходит к фонарю — и в трепет:
Хочешь, тебе нежность подарю,
Пусть она ненужная, отсветит —
Я встречаю новую зарю.
* * *
Хохотун я и томный ублюдок,
Незаметно брожу по дворам.
Жду небесных, доверчивых уток,
Прилетевших от Господа к нам
Почешу свою белую ногу,
Обольюсь юродивой слюной,
Шизофренно-лихой недотрогой
Мимо толп повиляю домой.
И в подвале, клопином и темном,
Неподвижно гдяжу из окна.
И из ведер, пустых и огромных,
Встрепенется, как птица, она.
* * *
Я угрюма, кошмарна и дика.
По ночам свою грудку сосу.
Помолюсь Одинокому Лику,
Под подушкою съем колбасу.
Я не нужна ни черту, ни Богу.
Вот рука, вот нога, вот глаза.
Душу сушит такая тревога,
От которой не капнет слеза.
Разбросавши постельные тряпки,
Самый Нужный приникнет ко мне.
Пискнув мертво, по-трупному гадко,
Растворюсь в нем, как в белой луне.
* * *
Хохотушкин, нелепый и жуткий,
Бродит гнойно по черным улицам.
Одинокие окна-ублюдки
Отдаются угрюмым мечтам.
Прошуршит, поцелует перила,
Обольется астральной слезой,
Скажет: Где-то в пространстве завыло,
Где-то пахнет поганой судьбой.
Подойдя к пусто-черному баку,
Смачно влезет в него головой.
Его хохот, поднятый на страхе,
Собеседует сам с собой.
Тихий гад с безумными глазами
Ищет свою маму в кабаках.
Кто-то стонет, дергает руками,
Слушает в себе нелепый страх.
Спит в углу малютка-психопатка,
Тсрогий дед дерет угроюмого козла.
* * *
Травно-уборный гадючка,
Служит разносчиком писем.
Любит загаженных сучек
И тяжкие, Божии выси.
Днем улыбается жутко
В глаза-отраженья прохожих.
Сидит в нем больная малютка:
Невиданное убожество.
* * *
Одни трупы сегодня мне снились
в посинелом, блевотном соку…
Только тени от них шевелились
И метались, как в белом бреду.
Как хотели они сорваться!
У одной из них вырвался крик.
Перед Господом мне показаться
Захотелос… хотя бы на миг.
1965 г.
* * *
Стало темно, и по-детскому жутко.
Дьявол повсюду расставил огни.
Слышны кошмарные, трупные шутки
И осторожные, злые шаги.
Дьявол укажет загадки и цели,
Шепотом нервным уста оботрет.
И перед смертью, у каждой постели
Будет стоять неживой идиот.
1963 г.
* * *
Успокой его, Господи, душу
Средь земных, одуряющих чащ.
Чтоб он вещие речи послушал,
Завернувшись от Дьявола в плащ.
И тогда ему будет так просто,
И покажется смерть так легка,
Точно бросить с огромного моста
Два ненужных, сухих лепестка.
1963 г.
* * *
Безумие упало,
Мы ляжем на цветы,
Вот синее начало
Бездонной простоты.
Легки нам наши мысли,
И запах трав — в мозгу.
Гром мира, точно выстрел,
Исчезнув в пустоту׳.
Теперь нам будут слышны
Биения сердец,
И незаметно — свыше —
Наступит наш конец.
1963 г.
