Меир Фейгенберг

ЛЕВА И ХАБИБУЛА

Моего отца звали Лев Миронович, деда — Меир, меня назвали в его честь. Мирон — это русифицированная форма имени Меир. А уменьшительная форма имени Лев — это Лева. Родители мои родились в Киеве в конце 80-х  годов прошлого века.

Мои родители познакомились в Копенгагене. Обе семьи независимо друг от друга путешествовали по Германии, когда в августе-сентябре 1914 года разразилась первая мировая война. В Германии их должны были бы интернировать как русских подданных, а участвовать в войне на стороне ненавистного царского режима они тоже не хотели. Они решили уехать в нейтральную страну — и случайно обе семьи выбрали Данию. В то время все думали, что война будет короткой — несколько недель или, самое большее, несколько месяцев.

Мой дед со стороны отца был лесоторговцем на Украине, а отцом моей матери был писатель Шолом Алейхем. В ее семье было два сына и четыре дочери. Когда 9 ноября 1914 года Шолом Алейхем с семьей отправился из Дании в Нью-Йорк, один из его сыновей, Миша, был болен. Поэтому одной из дочерей нужно было остаться в Копенгагене, чтобы ухаживать за больным братом. Осталась моя будущая мать — Эмма. Тогда и встретились мои родители. Миша умер в Копенгагене в 1915 году. Моя мать уехала Нью-Йорк 23 сентября 1915 года. А мае 1916 года скончался ее отец — Шолом Алейхем.

Я знаю точные даты того времени, так как, уезжая в Нью-Йорк, Шолом Алейхем подарил моему отцу свою фотографию с очень милой надписью; он еще не знал тогда, что мой отец станет его зятем. Эта фотография сохранилась у меня, и она датирована днем отъезда Шолом Алейхема. Когда моя мать уезжала из Копенгагена, мои родители были помолвлены, и отец подарил матери полное собрание сочинений Генриха Гейне. Оно тоже сохранилось у меня. На нем написано: «Книгу горячо любимого мною писателя — горячо любимой женщине». И надпись помечена датой ее отъезда.

Позже уехал в Америку и мой отец. Там они и поженились 29 октября 1916 года. В 1917 году мои родители вновь приехали в Скандинавию. Это был единственно возможный путь возвращения в Россию через воюющую Европу. Семья моего отца жила в Киеве.

Затем наступила революция и гражданская война в России. Мои родители застряли в Копенгагене. В мае 1918 года там родился мой старший брат Лома. Старшая сестра моего отца умерла еще перед революцией. Его отец (мой дед) заразился тифом во время эпидемии среди евреев Галиции, которые были насильно перемещены на Украину царским режимом, считавшим их виновными в поражении России в войне. Члены киевской еврейской общины организовали общественные работы для безработных. Там мой дед заразился и умер в 1920 году. Мой отец взял свою мать и своего младшего брата, который был врачом, и увез их из России. В 1922 году они попали в Берлин. Моя мать в это время жила в Копенгагене и после переезда отца в Берлин тоже переехала к нему в Берлин. В то время немцы относились к эмигрантам из России лучше, чем датчане. Брату отца — врачу — было легче найти работу в Германии. В Берлине в то время жило около ста тысяч выходцев из России, среди них было много евреев. Моя бабушка, ортодоксальная еврейка, лучше чувствовала себя в Берлине, чем в Копенгагене. Вот почему семья обосновалась в Берлине. В январе 1923 года там родился я.

Так продолжалось до прихода к власти нацистов, когда все изменилось. Поэтому в тот период, когда Гитлер пришел к власти, мы были счастливы возможности покинуть Германию.

В марте 1933 года мы переехали в Копенгаген, где мой отец получил хорошую работу. Уже в 1934 году мы получили датское подданство. Здесь мы жили до германской оккупации Дании и в октябре 1943 года — как и многие датские евреи — с помощью датских антифашистов перебрались в Швецию. Это удалось только потому, что все датчане, простой народ, по собственной инициативе дружно организовали спасение евреев.

Перевозили их в Швецию датские рыбаки на своих суденышках. Народ и правительство Швеции тоже помогали в этом деле. Без этой помощи переправа не удалась бы. Мало кто знает, что и некоторые немцы знали о готовящейся переправе. Один из германских нацистских лидеров рассказал знакомому датскому социал-демократу о готовящейся акции против евреев и просил передать евреям, что необходимо спрятаться и попытаться перебраться в Швецию. В Стокгольме мы жили до мая 1945 года, когда после разгрома гитлеровской Германии вернулись в Данию. Там в 1955 году скончалась моя мать, а в 1961 году — мой отец.

* * *

Но вернемся к лету 1916 года. После смерти Шолом Алейхема вся его семья проводила лето у моря. Раз в неделю кто-либо из членов семьи ездил на лодке в Нью-Йорк, чтобы получить почту. Старшая сестра моей матери — Эрнестина — была замужем за еврейским писателем И.Д. Берковичем (в конце двадцатых годов они переехали в Тель-Авив). Мужем младшей сестры моей матери — Маруси — был писатель и журналист Бен Гольдберг, который позже стал главным редактором газеты «Дер Тог» — самой большой еврейской газеты того времени. Мой отец тоже был писателем и в то время очень интересовался театром. Он получил юридическое образование в России, из которой уехал, когда ему было 25 лет. Уже в России он работал театральным критиком и преподавал в театральной школе. В общем, это была литературная компания.

Однажды они решили, что каждый напишет новеллу и затем прочитает ее всей компании. Мой отец задумал написать «Хабибулу». И когда он читал ее остальным, все были уверены, что это чистая фантазия. Но сторож-кавказец существовал на самом деле и был другом моего отца. Ему было лет 20-25, а мой отец был лет на десять моложе. Мой отец учил своего старшего друга писать по-русски. Новелла написана о дружбе еврея и мусульманина, Левы и Хабибулы, окруженных несметным множеством врагов — и русских, и украинцев.

Как-то очередь получать почту была за Беном Гольдбергом. Когда его лодка возвращалась, вся компания находилась в маленькой гавани. И мой отец издали увидел, что Бен Гольдберг машет ему чем-то. Это была открытка — от Хабибулы. На плохом русском языке, со множеством ошибок. Хабибула вернулся на Кавказ к своей семье, но потом опять поехал в   Киев, где разыскал моего дядю. Адрес на открытке был написан моим дядей — его разборчивым почерком.

Хабибула писал, что он вернулся в Киев из-за тяжелой жизни на Кавказе. Он надеялся найти там моего отца. Но узнал, что отец женился за границей. Он писал: «Пришли мне фотографию новобрачной». Он желал им много счастья и рассчитывал на встречу с ними, когда мой отец вернется из дальних стран обратно к своей семье —  вместе со своей молодой женой. Воистину удивительно, что два друга одновременно подумали друг о друге и написали: один — о другом и один — другому.

1994 год Копенгаген

Повесть Льва Фейгенберга «Амулет Хабибулы» и предисловие Меира Фейгенберга любезно предоставлены для печати Иосифом Моисеевичем Фейгенбергом.