53-й номер «Зеркала» можно читать как обычный выпуск толстого литературно-художественного журнала, то есть как собрание разных текстов, а можно – и скорее всего этот способ чтения окажется более плодотворным – прочитать его как единый текст, написанный в разных жанрах с использованием разных стилистик. Текст с одним сюжетом, с попыткой решить одну для всех авторов журнала задачу: разобраться, наконец, в том феномене, который мы обобщенно называем «авангард». Поводом для формирования этого номера стало открытие в Музее Израиля в Иерусалиме выставки «Победа над солнцем: авангардные течения в русском искусстве XX–XXI века» (куратор – Татьяна Сиракович). Но – только поводом, поскольку авангард для журнала «Зеркало» – тема постоянная; более того, этим словом можно было бы определить и изначальную концепцию журнала, затеянного в свое время художником и поэтом, а также практиком и теоретиком Второго русского авангарда Михаилом Гробманом. Задачей журнала «Зеркала» — во все годы его работы – было сохранение того «творческого пространства», той художественной энергетики, которую открыли для искусства русские авангардисты в начале ХХ века, и которая во многом определило живую жизнь сегодняшнего искусства. И пусть не кажется читателю, открывшему этот номер «Зеркала», что речь идет о дне вчерашнем, что те же Малевич или Бурлюк, ставшие героями этого номера «Зеркала» – это уже история искусства, что они – минувшее. Увы, сегодняшняя известность этих имен вовсе не означает, что мы смогли по-настоящему освоить их уроки, – бывает, и очень часто, что посмертным возвеличиванием мы, на самом деле, загораживаемся от тех, кого возвеличиваем. И в этом отношении посмертная судьба того же Малевича во многом оказалась драматичной: «Малевич умер, прах его скрыли и забыли о нем. Живая душа Малевича скитается с тех пор, но нет ей любви и нет ей родственности. После лет забвения взяли имя Малевича, облепили разноцветными бумажками и если бы могли откопать его тело – то сожрали бы его, как лакомое и модное блюдо. Малевич – мода, Малевич – предмет рыночных спекуляций, Малевич – тема литературных антропофагов – такого Малевича нет, не было и не будет. Подлинный Малевич – революционер и пророк – до сих пор наглухо скрыт от глаз и пальцев сытых интеллектуалов. Чтобы понять Малевича, необходимо понять дух и букву революционно-мистического созидания мира», — из вошедшего в номер эссе Михаила Гробмана «Библейское строение квадрата».
Редакторы «Зеркала» при составлении этого номера исходили из того, что усвоение внутреннего содержания русского авангарда начала и середины ХХ века сегодня – задача более чем актуальная, поскольку это, по сути, процесс постижения того, чем живет сегодняшнее искусство.
Но по порядку:
Размышление о русском авангарде начинают в номере своими обзором «Россия. ХХ век: от авангарда к андеграунду» куратор выставки Татьяна Сиракович, представляя свою концепцию выставки как эволюцию идей авангарда в искусстве нескольких поколений.
В статье, – а точнее, микромонографии – «Почти всё о Черном квадрате» Татьяна Горячева прослеживает историю «Черного квадрата» Малевича, историю интригующую, – от возникновения замысла до последующей судьбы главного программного символа супрематизма.
Вторая статья Горячевой «Про фигурины» посвящена рождению футуристического театра в России, в частности, про замысел Лисицкого – замысел, так и неосуществленной, постановки оперы «Победа над солнцем», как «электромеханического представления, где вместо актеров должны были действовать «фигурины» ‒ огромные марионетки, приводимые в движение электромеханической установкой».
Тема статьи (еще одной микромонографии в журнале) Лёли Кантор-Казовской «По следам русского авангарда: независимое искусство в России 1960–2000-х годов», как ее определяет автор, – «разнообразная и сложная рефлексия по поводу русского авангарда 1910–1920-х годов в свободном (то есть, неофициальном) искусстве» России второй половины ХХ и начала ХХI века».
Своеобразным продолжением этой статьи стало развернутое интервью, взятое Кантор-Казовской у одного из персонажей своей статьи, Михаила Гробмана, представшего здесь не только в качестве художника, но и как одного из самых известных коллекционеров русского авангардного искусства.
Художник Вадим Захаров, представленный на выставке «Победа над солнцем…» инсталляцией «История русского искусства от авангарда до московской концептуальной школы», иронически рисует возращение традиции авангарда как некий социально-художественный апокалипсис: «Воскресшие мертвецы прошлого с трясущимися треугольниками вместо рук и квадратами вместо голов будут сеять ужас, и нам от этого не уйти».
Рубрику «Прямая перспектива» составили два эссе: уже упоминавшее выше эссе Михаила Гробмана о «Малевиче» и эссе Михаила Алленова «Окрест «Черного квадрата»», который в отличие от Гробмана, определявшего супрематизм Малевича как «своего рода художественный иудаизм», видит в «Черном квадрате» символику христианскую.
Рубрику «Звенья» составили:
— исключительно щедрое по объему (редком в такого рода публикациях) представление ранних, по большей части никогда не публиковавших стихов Давида Бурлюка, отобранных им и переписанных в 1933 году в так называемую «тетрадь в парчовом переплете», и названных «Сувениры», так же названа и их публикация в журнале; публикатор и автор вступительной статьи Евгений Деменок;
— собрание эстетических манифестов группы «Движение», написанных в свое время, то есть в 60-е годы прошлого века, художником Львом Нуссбергом, участником Второго русского авангарда, основателем и руководителем кинетической группы «Движение», автором первых русских перформансов.
Ну а завершает журнальный номер публикация стихов еще одного представителя Второго русского авангарда Владимира Ковенацкого (1938-1986). Вот, например, его иронические зарисовки ушедшей эпохи:
И так и неосуществленной,вот в один из тех сумбурных дней
Здесь опишу я, красок не жалея,
Тот странный восковых фигур музей,
Где собирались, чтоб развеселиться
Угрюмые шизоиды столицы.
Пройдя соседей полный коридор,
Вы попадали в тёмные пределы
Его жилища. Там свеча горела
И взгляды воспалённые в упор
Встречали нас с единственной надеждой –
Нет ли у вас бутылки под одеждой?
Здесь непонятный собирался сброд.
/… … …/
С церковником здесь обнимался йог
И западник мирился с русофилом,
Все распевали что кому по силам.
Покуда не являлся на порог,
Соседями подослан, участковый.
