Журнал адресован читателям, которых интересует развитие российской культуры от Второго русского авангарда до современных нам достижений в областях прозы, поэзии, эссеистики и изобразительных искусств.
Журнал не ставит перед собой литературоведческих или исторических задач, в центре его внимания – живая ткань существующей сегодня литературы во всех ее новых аспектах.
Журнал свободен от распространенных идейных или эстетических понятий, в нем публикуются редкие свидетельства русской авангардной культуры ХХ века, актуальные для сегодняшнего литературного пространства.
Если вы хотите купить «бумажную» версию журнала (свежего номера или архивного),
напишите в редакцию по адресу exprocom@gmail.com и мы с удовольствием выполним вашу просьбу.
Последние номера журнала «Зеркало» теперь можно приобрести в магазине «Бабель» (בבל) по адресу: Тель-Авив, ул. Йона ха-Нави, 46
ПАМЯТИ ВЕЛИКОГО ЧЕЛОВЕКА
Скончался Вячеслав Всеволодович Иванов – человек-эпоха, человек, сделавший историю, человек, сотворивший знание. Основной его чертой, помимо умения создавать и передавать знание в дотоле невиданных масштабах, была его совершенно стихийная, огромная любовь к молодежи, умение привлекать к себе самых любопытных, самых талантливых, самых работоспособных и блестящих людей – школьников, студентов, аспирантов, молодых исследователей и исследователей с именем, соратников, среди которых первое место принадлежало его другу и соавтору Владимиру Николаевичу Топорову. Вячеслав Всеволодович сам единолично сотворил целую новую науку – семиотику, науку о знаках, обосновал ее, развил и упрочил ее положения и достижения, и все это в десятках и сотнях книг и статей, которые и теперь читаются, не переводя дыхание, как поистине захватывающие произведения, – теперь, иногда десятилетия после того, как они впервые были обнародованы.
Вячеслав Всеволодович вырастил и воспитал десятки, сотни ученых, двигающих эту науку вперед в России и во всем мире. С его смертью все мы чувствуем себя осиротевшими и оплакиваем его уход.
Вячеслав Всеволодович прожил долгую жизнь. Когда он покинул этот мир, ему исполнилось восемьдесят восемь лет. Это была жизнь подвижника, первооткрывателя и борца. Это была трудная, иногда трагическая жизнь, полная перипетий и переворотов. Но закончил ее Вячеслав Всеволодович на вершине научной и общественой славы, окруженный любовью семьи и признаельностью просвещенных людей.
Страшно подумать, что никогда больше не увидишь его монументальную фигуру, окруженную людьми, внимающими каждому его слову, не услышишь неповторимый голос, рассуждающий вслух о самых сокровенных тайнах науки.
Человечеству очень повезло, что именно такой могучий человек, одаренный сверхъестественными способностями, магнетизмом характера, необычайной силой познания, умеющий заглядывать далеко в прошлое и будущее и озарять своей необыкновенной любовью близких и далеких людей, оказался именно в эти годы там, где, казалось бы, все знание, вся правда и любовь истреблены «до колесной чеки». И еще больше повезло нам, кто оказался рядом с ним в это время и на этом поприще. Тем более глубока наша скорбь по поводу ухода Вячеслава Всеволодовича из жизни.
Вячеслав Всеволодович был человеком совершенно уникальным. Это был подлинный вождь нескольких поколений. Вождь совершенно в том оригинальном смысле, каким в двадцатом веке был Уинстон Черчилль, собственноручно, но и в союзе с подобно мыслившими и действовавшими людьми, освободивший человечество от страшного гнета нацизма. Люди обожали Черчилля, вручали ему свою судьбу и верили в правоту его трудного дела. Но совершенно так же они они обожали Вячеслава Всеволодовича и следовали его советам и указаниям. Различие в том, что Уинстон Черчилль был вождем людей в сфере практического действия, а Вячеслав Всеволодович Иванов – в сфере научных знаний, в сфере культуры, в сфере духа. Но оба принесли человечеству свободу – один от гнета диктаторской власти над поступками, поведением и практическими решениями, а другой – от гнета варварской идеологии в сфере культурных и духовных ценностей.
Вячеслав Всеволодович был уникальным человеком и в силу своего особого воспитания в семье, которая смогла предоставить ему свободу мысли и суждения. Он смог остаться независимым от тяжелых обстоятельств времени и среды, с детства впитав в себя все культурные влияния: всю старую культуру как в ее синхронном, так и в диахронном разрезе, всю западную культуру, как старую, так и современную, включая неповторимые и редкие в то время оттенки личного поведения, воспитания и проч. Но Вячеслав Всеволодович оказался очень восприимчив и к новой культуре, ко всему, что носит имя «модерн», включая и революционные открытия русской культуры двадцатого века.
Хочется подчеркнуть и еще одно исключительное качество Вячеслава Всеволодовича – сочетание необычайной моральной принципиальности и уменя существовать и функционировать в поле сложных социальных отношений его времени. Вячеслав Всеволодович не был ни максималистом, ни ригористом, ни «пуританином». И это проистекало из его глубокой укорененности в мире гуманитарных ценностей. Он был подлинный большой философ своего времени, которое он понимал исключительно как время для людей, время для всех людей. Онв всегда совершенно сознательно предпочитал жизнь духа так называемой политике и сознательно стоял за идеал «вечного мира» и мирового правительства. Во всем, в самых сложных и запутанных перипетиях духовной эволюции и истории человечества, Вячеслав Всеволодович умел видеть «точку света». Говоря словами Блока, Вячеслав Всеволодович был весь «дитя добра и света, он весь – свободы торжество». Он был открыт всем ветрам и всем веяниям, в нем не было никакой узости и уж, конечно, не было ни ксенофобии, ни антисемитизма, ни отталкивания от малых, «неизвестных» или «нелюдных» культур. Его анализ содержания мировых фольклорных образов, бытующих у бесписьменных народов, ввел в круг мировой теоретической мысли богатства, которые многие ученые до него считали пропавшими навсегда.
При этом в Вячеславе Всеволодовиче, в отличие, надо сказать, от всех людей его научного окружения, не было никакого народопоклонничества или руссоцентризма. Он был этому совершенно чужд.
В сущности, Вячеслав Всеволодович один, опираясь лишь на считанных помощников, которые в разное время были рядом с ним, каждый в своей неповторимой области, создал всю гуманитарную науку в России, а, во многом, и за ее пределами. Эти труды были начаты после смерти Сталина, после более чем двадцатилетнего полного перерыва, когда вся эта область гуманитарного знания и исследования была фактически уничтожена, а то, что еще где-то теплилось отдельными, почти угасшими угольками от когда-то большого, но тщательно затоптанного костра, не смогло бы возродится без помощи активного гения Вячеслава Всеволодовича.
Но не только для России была деятельность Вячеслава Всеволодовича неоценимой в деле возрождения гуманитарной науки, а и для всего тогдашнего «социалистического лагеря», по крайней мере для Польши и тогдашей Чехословакии. Я отлично помню, как в Институт Славяноведения в Москве, где Вячеслав Всеволодович тогда заведовал сектором структурной типологии, приезжали к нему для научных консультаций ученые из Польши (Станислав Баранчак и Мария-Рената Майенова), Чехословакии (Любомир Долежел), Румынии (Соломон Маркус) и другие.
И в более позднее время, когда он стал преподавать в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, его видение науки стало основоположным для многих гуманитарных ученых в США и других западных странах. И в Америке Вячеслав Всеволодович работал в тесном контакте с известными лингвистами, археологами, специалистами по праистории и миграциям древних людей.
Сам Вячеслав Всеволодович оставил нам свои разнообразные литературные и видеовоспоминания, в том числе и о своей научной деятельности, так что понять и охватить единым взглядом то, что он создал, можно, опираясь на его собственные свидетельства, а они повествуют о трех важных областях, в которых складывался и оттачивался гений Вячеслава Всеволодовича. Это, во-первых, прямой личный контакт с еще бытовавшими во время его юности яркими явлениями культуры в тогдашнем Советском Союзе. Здесь, прежде всего, речь идет о великих поэтах – Борисе Пастернаке и Анне Ахматовой, с которыми Вячеслав Всеволодович был хорошо знаком. Во-вторых, мы все обязаны Вячеславу Всеволодовичу тем, что он позволил нам непосредственно вступить в контакт с живой наукой на Западе. Именно он познакомил нас с выдающимся русско-чешским славистом Романом Якобсоном, успешно развивавшем славистику в Соединенных Штатах. Не только Роман Якобсон, но и ведущие западные семиотики, такие, как Умберто Эко, находились с Вячеславом Всеволодовичем в постоянном контакте. Они учились у него как конкретным фактам и методам, так и широте научного взгляда, умению делать неожиданные выводы.
В-третьих, Вячеслав Всеволодович постоянно подчеркивал глубинную общность проблем точных наук, особенно математики, и проблем, возникающих внутри гуманитарной семиотики. Его постоянный контакт с выдающимися учеными из мира точных наук, особенно его дружба и соавторство с основателем теории вероятностей Андреем Колмогоровым, оставили неизгладимый след в наших умах.
Вячеслав Всеволодович запомнился нашему поколению как неутомимый борец за честь науки, особенно гуманитарной науки, и за честь отдельного человека. Не забудем, что именно он в 1965 году вышел на первую публичную демонстрацию в Москве в защиту преследуемых писателей и за «уважение к конституции», то есть к свободе! Еще в конце пятидесятых годов Вячеслав Всеволодович публично высказался в защиту преследуемого властями Бориса Пастернака, чем вызвал против себя гнев тогдашних властей и любовь просвещенной молодежи. Позднее Вячеслав Всеволодович был организатором публичных кампаний и акций в защиту различных преследуемых писателей и вообще диссидентов, за что ему пришлось претерпеть всевозможные преследования. Вячеслав Всеволодович всегда продолжал активно бороться за свободу мысли и действия в России, а особенно – в последние годы. Ничто – ни все ухудшающаяся атмосфера вокруг науки и научных исследований в России, ни растущее пренебрежение властей к свободному слову ученых – ничто не могло помешать Вячеславу Всеволодовичу открыто высказывать и защищать свою гражданскую позицию. Он умер, смело защищая честь свободного исследования и свободного слова.
Говоря о Вячеславе Всеволодовиче, хочется хотя бы бегло упомянуть о его научных интересах, достижениях и открытиях. Все-таки он велик не просто в нашем впечатлении от его личности и работ, но и объективно – как строитель, который оставил человечеству не только легенду о своем величии, но и реальные здания. Таким великим строителем и был Вячеслав Всеволодович. Вот беглый абрис его многолетнего путешествия по путям человеческой эволюции. Мы не случайно избрали здесь этот термин «человеческая эволюция» — поскольку сама исследовательская работа Вячеслава Всеволодовича позволяет увидеть сложные параллели и противоречия в разных этапах структурного развития человеческих знаков, то есть тех самых сущностей, к которым можно применить термин «эволюция», то есть изменение не хаотическое, а такое, в котором имеется та или иная направленность.
Если взять в целом весь нарратив человеческой эволюции, то мы увидим, что в концепции Вячеслава Всеволодовича, если брать ее в историческом аспекте его жизни, имеется одна точка – человек, концепт человека. С нее все начинается, и с ней все уходит. Одна из работ Вячеслава Всеволодовича постулирует возможное происхождение высших обезьян от человека (ретроэволюция) в результате возможного атомного взрыва. Соответственно раннему предположению Вячеслава Всеволодовича, в начале всей цепочки человек, но он же присутствует, как это показывает современная физика, и в начале всей вселенной, которая, оказывается, основывается на так называемом «антропном принципе», предполагающем наличие таких физических констант в нашей вселенной, которые обязательно предпологают наличие органической жизни и человека. Именно антропному принципу были посвящены последние лекции Вячеслава Всеволодовича.
В промежутке его творческий мозг исследовал почти все этапы человеческой культуры – от праистории в Евразии и предположениях о древнем существовании нескольких биологических видов человека – через прослеживание возможных путей древнейшей человеческой миграции по Земному шару посредством исследования человеческого генома и расщепления больших языковых семей – подробнейшему исследованию древнейших культур и языков Анатолии, Передней Азии, а от них – к пионерским исследованиям хеттского языка и хеттских текстов. Вячеслав Всеволодович посвятил много усилий и добился блестящих результатов в исследовании культуры древней Индии и Ирана, равно как и древней Греции. Особенное внимание он уделил фольклорным корням древнегреческой словесности, в частности, словесным загадкам и поединкам. Здесь чисто литературоведческие и мифологические интересы Вячеслава Всеволодовича касаются его фундаментальных открытий в теории устного народного творчества. Работы Вячеслава Всеволодовича Иванова по исследованию и описанию мифов, мифологических мотивов и типологии первобытных мифов заслужили признание всего научного мира. Он уделял им внимание и в своих работах по культуре древних славян и ее продолжении в культуре и литературах современных славянских и балканских народов. То, что Вячеслав Всеволодович писал о русской литературе в ее историческом развитии и ее современных формах, навсегда останется в золотом фонде наших знаний о литературе. Его вдохновенные работы о стихах Бориса Пастернака, его глубокие исследования русской советской культуры в ее борьбе за свободу навсегда заслужило особое признание у широкого круга читателей. Из всего сказанного видно, что научное наследство Вячеслава Всеволодовича содержит в себе богатейший материал для свежих взглядов, подходов и выводов.
Говоря о Вячеславе Всеволодовиче, хочется надеяться, что его колоссальный вклад в науку, который напоминает огромную горную страну – такую, как Гималаи, еще долгие году будет служить не только источником вдохновения для новых поколений ученых, нои даст им неисчерпаемый кладезь все новых и свежих фактов, наблюдений и выводов.
Вячеслав Всеволодович знал множество языков и был, как у себя дома, в самых различных культурах и традициях. Он был весь устремлен в будущее, в которое он верил, несмотря ни на какие мелкие, на самом деле, камни преткновения последних лет. Его нет – и он вечно с нами.
Димитрий Сегал
ВЫШЕЛ В СВЕТ НОВЫЙ 49-й НОМЕР ЖУРНАЛА «ЗЕРКАЛО»
Очередной номер журнала «Зеркало» открывают подборки стихотворений лауреата премии Андрея Белого Василия Бородина, а также — Игоря Бобырева, Дмитрия Ишевского, Натальи Емельяновой и Лены Рут Юкельсон.
Здесь же — стихотворение «Комната» московского художника Виктора Пивоварова.
Завершает поэтический раздел журнала своеобразная «встреча через тысячелетие»: древняя арабская поэзия на современном поэтическом языке – стихи Абуль-Ала аль-Маарри (973–1058) в переводе Наума Ваймана
(«Худой, как сабля – тайна ножен,
Эмир привстал на стременах.
Его кольчуги ливень ожил,
Переливаясь и звеня.
И птичий взор окинул поле:
Спешила конница ко рву,
Прохладный ветер гривы холил
И копий долгую траву»).
В разделе «Новая проза» опубликована повесть Леонида Гиршовича «Два океана». По эмоциональной насыщенности и неожиданности сюжетных поворотов повесть эту можно было бы сравнить с лучшими образчиками кино-нуара, но – с очень существенным дополнением: «нуар» этот – социально-психологический, глубоко советский; автор выстраивает свое повествование на изображении бытовых реалий и персонажей ленинградской жизни 60-х годов. Здесь есть все, что полагается авантюрно-приключенческому повествованию, которое (как бы!) пишет Гиршович: лицо героя, скрытое маской, «пистолет 7,62-мм самозарядный и шестнадцать патронов к нему», сундучок с немерянными для полунищей ленинградской квартире деньгами; тайные свидания любовников и стакан с ядом; сверхсекретные эксперименты в советских институтах «экспериментальный медицины» и ночные явления на ленинградских улицах таинственной старухи, сам вид которой вызывает у мужчин ужас, и так далее; однако тайна, на которой держится повествование, это отнюдь не тайна из детективного триллера — автор демонстрирует, насколько фантастичной на самом деле являлась жизнь обитателей советских коммуналок, и какой плотности была система тех «философских метафор», что скрывались в реалиях их жизни.
Продолжает прозу «Зеркала» подборка коротких рассказов Вадима Кругликова («Коля бешеный», «Неоконченный рассказ» и другие), написанный афористичной и энергетически заряженной прозой («Жизнь Гаврилова была простой и неизменной в своих непременных атрибутах. Утром он, широко зевнув, быстро, по-армейски, просыпался, выпивал большую кружку кофе и шел на работу. Там его ждала деятельность. Встречных собак Гаврилов привечал мимикой. Люди его интересовали меньше. Он их лучше знал, они были скучные»).
Третьей прозой номера стал рассказ ирландского драматурга Джерри Мак Доннелла «Шум» в переводе Маргариты Меклиной.
В разделе «Реконструкция» статья Ирины Прохоровой «Феномен Александра Гольдштейна: Портрет писателя на разломах империи». Ирину Прохорову знают прежде всего как издателя и культуртрегера, одну из тех, на ком держится культурная и интеллектуальная жизнь современной России. Однако в данном случае Прохорова выступает как проницательный литературный критик и эссеист, обратившийся к личности и творчеству Александра Гольдштейна, которое, по ее мнению, стало значительным явлением русской литературы последних десятилетий.
Следующие две публикации журнала являются продолжением той работы, которую «Зеркало» ведет уже давно: воссозданием истории второго русского авангарда – поэтического и художественного.
В «самографии» Валентина Хромова «Вулкан Парнас» снова оживает литературная жизнь Москвы конца 50-х – для современников той жизни, увы, потаенная. Персонажами хромовских воспоминаний стали Сергей Чудаков, Роальд Мандельштам, Айги, Бродский, Рубцов и другие. Существенно, что вот эти и другие значимые для истории русской литературы фигуры представлены в воспоминаниях Хромова без оглядки на иерархии, утвердившиеся сегодня в мемуарной литературно-критической литературе.
«Второй русский авангард уходил в историю, не получив адекватного признания. Беда в том, что богема была разобщена, не могла уберечь себя от людей с мозгами, набитыми политикой и шмотками», – замечает Хромов.
Одной из самых значимых попыток восстановить историческую справедливость стал так называемый «Список Гробмана», составленный художником и поэтом Михаилом Гробманом, – список из 35 фамилий русских художников, творивших в 50-60-е годы и составивших «Второй русский авангард». Художник Валентин Воробьев в своей статье «Список Гробмана» продолжает работу самого Гробмана: «О списке Гробмана спорить бесполезно, факт налицо. Его надо изучать искусствоведам, от музеев до частных собраний. У списка есть сторонники и противники, но я не собираюсь оспаривать наличие или отсутствие тех или иных имен, а лишь внимательно просмотрю судьбы ряда лиц, мне лично знакомых в той или иной степени». Воспоминания Воробьева содержат портреты нескольких художников из списка Гробмана, а также — продолжение начатого автором в предыдущих публикациях в «Зеркале» сюжета судьбы не только самих русских художников- нонконформистов, но и судьбы их творческого наследия, по большей части судьбы драматичной.
Ну а завершает новый номер «Зеркала» беседа Ирины Врубель-Голубкиной с философом Аркадием Неделем «Утопия», посвященная утопии не только как литературному жанру, но и как феномену общественной жизни.
«И. Врубель-Голубкина: И все же, какие, на Ваш взгляд, именно социальные утопии существуют сегодня, если о таковых вообще можно говорить? Ну, например, исламизм – утопия, политика или вообще что-то иное… искусство?
А. Недель: Искусство, а что же еще… Что касается ислама, то, как и христианство, он всегда был экспансивен и утопические элементы ему никогда не были чужды. /…/ …когда ассасины подрывали сельджукскую империю, они это делали из тех же самых соображений, что и сегодняшние «исламисты», воюющие с Западом: закончить историю, но на свой лад. Строго говоря, все глобальные войны ведутся ради того, кому закончить историю. Таковой была, между прочим, и Холодная война, и США решили, что это удалось-таки им. Христианству в форме коммунизма, еще одной эсхатологии, недавно казалось, что это удастся именно ему. Но пусть лучше утопические проекты остаются на бумаге и принадлежат литературе. Достаточно того, что человеческое сознание фундаментально утопично, и с этим нам предстоит жить и дальше. Когда утопию, пусть даже на локальном уровне, пытаются реализовать, то ничего, кроме трагедии, не происходит».
Разговоры в «Зеркале»
19 октября в тель-авивском книжном магазине «Бабель» состоялся вечер, посвященный выходу 47-го номера журнала «ЗЕРКАЛО».
В вечере приняли участие главный редактор журнала Ирина Врубель-Голубкина, художник и поэт Михаил Гробман, поэт Леонид Шваб, литературный критик и эссеист Сергей Костырко, художник и писатель Валерий Айзенберг, писатель и совладелец магазина «Бабель» Евгений Коган (видео).
«Разговоры в зеркале». Вечер Ирины Врубель-Голубкиной в книжном магазине «Бабель» (Тель-Авив)
Журнал «Знамя» (№10, 2015) опубликовал рецензию на книгу Ирины Врубель-Голубкиной «Разговоры в зеркале»
* * *
На сайте Полит.Ру опубликована рецензия Михаила Юдсона на «Зеркало» №№43, 44
* * *
В Тель-Авиве прошел вечер презентации книги стихов Михаила Гробмана «Свобода приходит нагая»
Вышла в свет книга нашего автора Алексея Смирнова (фон Рауха) «Полное и окончательное безобразие. Мемуары. Эссе» — совместный проект журнала «Зеркало» и издательства «Кабинетный ученый» (Екатеринбург)
Составители сборника – главный редактор журнала «Зеркало» Ирина Врубель-Голубкина и поэт и художник Михаил Гробман.
Книга содержит мемуары и эссеистику Алексея Смирнова (1937–2009), московского художника, иконописца, писателя и публициста, участника Второго русского авангарда.
Яков Шаус: Совесть, рождающая ярость
Рецензия: НОВЫЙ МИР №25, май 2015 г.
Читать все тексты А.Смирнова, опубликованные в журнале «Зеркало»
В московском издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга главного редактора журнала «Зеркало» Ирины Врубель-Голубкиной «Разговоры в зеркале».
Каждые две недели литературный критик Лев Данилкин выбирает для сайта «АФИША-ВОЗДУХ» самые интересные издания из только что вышедших. Вот что он пишет о книге:
«Коллекция замечательных интервью, взятых главным редактором израильского журнала «Зеркало» у людей, имеющих отношение к русскому авангарду — первому и второму. Здесь есть поразительная — очень известная, классика жанра — беседа с Николаем Харджиевым, филологом, коллекционером, собеседником Малевича и Татлина, Ахматовой и Мандельштама, Хармса и Шварца («Евгений Львович был дурак, пошлятина, буржуазный господин. Я вам расскажу про него историю»), состоявшаяся за несколько лет до его загадочной смерти. Крайне любопытные — с Эммой Герштейн, с Сашей Соколовым, Павлом Пепперштейном и Ильей Кабаковым. По сути, «Разговоры» — живая история русского авангарда, от Малевича до Пепперштейна; книга, правда, выиграла бы, если б ее несколько подсократили; одно дело узнавать у Харджиева, что думал Мандельштам о стихах Набокова, и другое — разбираться в нюансах социальной и культурной идентификации репатриантов последней волны: калибр тем другой» (перейти на сайт)
Сайт «Buro 24/7» назвал книгу «Разговоры в зеркале» в числе десяти лучших книг октября (перейти на сайт)
Журнал «Знамя» (№10, 2015) — рецензия Натальи Ивановой на книгу «Разговоры в зеркале»
Истоки и истуканы русского авнгарда (Свободная пресса)
Рецензия «Частного корреспондента» на книгу «Разговоры в зеркале»
Рецензия «Независимого аналитического сайта» на книгу «Разговоры в зеркале»
Литературный обзор. осень 2014 (Homo legens)
Книга нашего автора Валерия Айзенберга КВАРТИРАНТ вошла в список номинантов премии НОС.
Сокращенная версия книги была напечатана в №30 нашего журнала за 2007 год. На обложке — фрагмент работы Валерия Айзенберга 1990 года
Книга нашего автора Наума Ваймана «Шатры страха» вошла в шорт-лист премии Андрея Белого
9 октября 2014 г. на 77 году жизни скончался русский художник, один из деятелей Второго русского авангарда Эдуард Курочкин.
ИГОРЬ ХОЛИН ВПЕРВЫЕ НА ИВРИТЕ
В израильском журнале «Мегафон» вышла поэма Игоря Холина «Почтовый ящик» в переводе Цви Миркина.
Оригинал на русском языке можно прочитать здесь.
В 2013 году в издательстве Новое литературное обозрение вышла книга автора нашего журнала Валентина Воробьева «Леваки». С критикой на нее в «Независимой газете» можно ознакомиться здесь.
12 декабря в Московском Музее современного искусства состоялось открытие выставки Михаила Гробмана
Фотографии и пресса здесь
НОВАЯ СТРАНИЦА
Хотя «Зеркало» является литературно-художественным журналом, редакция получает много материалов с описанием различных судеб людей нашего печального времени.
Так родилась идея новой страницы нашего сайта: «СУДЬБЫ», которая возьмет на себя труд неподсильный и неправильный в рамках нашего издания. Отныне наши читатели получат возможность знакомиться с судьбами людей, описанными языком, свободным от литературных рамок и грамматических обязанностей. Это будут свидетельства нашей жизни, и тот, кто захочет, сможет обратить тексты в стиль, стиль в трагедию и — обратно в нашу жизнь.
* * *
Традиции выпуска «авторского фарфора в России берет начало в 20-х годах прошлого века, когда Государственный фарфоровый завод в Петрограде впервые выпустил уникальные тарелки, созданные по эскизам Малевича, Кандинского, Петрова-Водкина. Много позже к авторскому фарфору обратились художники-шестидесятники. Коллекционерам хорошо известны тарелки и фарфоровые скульптуры, разработанные Штейнбергом, Целковым, Янкилевским, Пивоваровым, Рабиным, Кабаковым, Мастерковой, Немухиным, Вулохом. Традицию выпуска авторского фарфора продолжают и многие современные российские художники. Недавно вышла серия фарфора Михаила Гробмана «ПЕРЕЛЕТНЫЕ ПТИЦЫ».
У автора нашего журнала Наума Ваймана вышла новая книга «Черное солнце Мандельштама».
На сайте интернет-магазина ОЗОН вы можете ознакомиться с другими книгами Наума Ваймана.
* * *
Егор Альтман. О Михаиле Гробмане и второй волне русского авангарда
* * *
В РАЗДЕЛ ИЗБРАННОЕ (1993-1995) ДОБАВЛЕНЫ НОВЫЕ ПУБЛИКАЦИИ:
Аарон Апельфельд. Литература — это прежде всего содержание
Исраэль Элираз. Это не конец света
Меир Фейгенберг. Лева и Хабибула
Лев Фейгенберг. Амулет Хабибулы
Марина Генкина. Азбука коллекционера
Лев Меламид. Бегство в Иерусалим
Валерий Мерлин. Ярмо богов и крестная ноша: две формулы искупления
Александр Сыркин. Нескончаемое «Дело Вагнера» и некоторые попутные замечания
Биньямин Тамуз. Поездка в Хайфу
Князь Сергей Михайлович Волконский. «Родич против родича»